Они проводили у озера всё больше времени. Катя рассказывала о звёздах, рисуя их в блокноте, спрятанном в кармане платья, и её голос уносил Лёшу в мир, где всё казалось возможным. Он учил её слушать ветер и прыгать в воду. Хотя Катя больше ни разу не купалась без купальника, но их касания становились чаще — то их пальцы соприкасались, собирая камешки, то плечи сталкивались, когда они бежали наперегонки. Каждое касание вызывало у Лёши дрожь, как будто её тепло зажигало в нём искры, а Катя, замечая его волнение, улыбалась, чувствуя, как её сердце отзывается.
Однажды вечером, когда небо окрасилось розовым, Катя протянула Лёше венок из ромашек. «Это тебе, — сказала она, поправляя ленту на шляпке. — Ты как звезда, Лёша. Сияешь, даже днём». Лёша замер, чувствуя, как его лицо пылает. Его худые пальцы коснулись венка, а потом её руки. Это было как молния — тёплая, мягкая, но всё внутри задрожало. Его сердце заколотилось, руки дрожали, дыхание стало неровным. Он смотрел на её косички, сияющие в закатном свете, на её платье, колыхавшееся на ветру, и чувствовал, как его тянет к ней. Катя, заметив, как его щёки вспыхнули, как его пальцы задержались на её руке, улыбнулась, её глаза заблестели, и она сжала его руку, чувствуя, как её сердце дрогнуло.
Старый лесник Иван Петрович, застав их у озера, улыбнулся. Лёша, с его смуглой кожей и длинными светлыми волосами, сиял под солнцем, а Катя, в своём платье с ромашками, рисовала звёзды на песке. «Свобода — великое дело, парень, — сказал он. — Но когда любишь, свобода — это забота. Не забывай её сердце». Лёша покраснел, взглянув на Катю, и накинул футболку, когда она позвала его посидеть рядом. Лесник пошел дальше по своим делам, а Катя улыбнулась, заметив его волнение, и её рука легла рядом с его на траве — так близко, что Лёша чувствовал тепло её пальцев, усиливая его трепет.
Однажды, когда лето клонилось к закату, Лёша и Катя сидели у озера под звёздами. Небо было усыпано огоньками, а луна рисовала серебряную дорожку на воде. Катя, в своём голубом платье, сняла шляпку, и её косички светились в лунном свете. Её глаза блестели, полные мечтаний, и Лёша чувствовал, как его сердце сжимается от нежности. С заходом солнца похолодало, но несмотря на это Леша оставался нагим. Его смуглая кожа сияла под светом луны, длинные волосы струились по плечам, и её близость вызывала в нём трепетное волнение. Его пульс ускорился, пальцы сжались, когда он смотрел на неё, боясь упустить её взгляд. Это было как тёплый ветер, заставляющий кожу гореть, как искра, разгорающаяся внутри. Катя заметила это — его глубокое дыхание, потемневшие глаза, лёгкую дрожь в руках — и её щёки вспыхнули, но она придвинулась ближе, чувствуя то же тепло.
«Лёш, — тихо сказала Катя, глядя на небо, — ты когда-нибудь думал, что звёзды, может, тоже хотят быть свободными, как ты?» Её голос был мягким, как лунный свет, и Лёша почувствовал, как его щёки горят, а в груди поднимается тёплая волна. «Может, они и свободны, — ответил он, отбрасывая волосы с лица, и его голос дрогнул. — Но с тобой я чувствую, что могу быть чем угодно — ветром, звездой, самим собой». Катя повернулась к нему, её глаза сияли, и она прошептала: «А я с тобой чувствую, что могу мечтать о чём угодно». Её слова были как ветер, коснувшийся его сердца, и Лёша, осмелев, взял её руку. Её пальцы были тёплыми, и это тепло растекалось по его груди, усиливая волнение, как будто его сердце хотело взлететь. Их пальцы переплелись, и Катя сжала его руку, передавая своё трепетание.
В этот миг, под серебряным светом луны, Лёша наклонился ближе, его сердце стучало так громко, что казалось, озеро слышит. Катя замерла, её глаза расширились от смеси страха и ожидания, но она не отодвинулась. Их губы встретились в первом, нежном поцелуе — лёгком, как прикосновение лепестка, полном невинной чистоты. Это было как вспышка света: его губы коснулись её мягко, и мир замер. Лёша почувствовал прилив тепла внизу живота, которое разлилось по телу, а его руки задрожали от переполняющих эмоций — радости, нежности и лёгкого смятения. Катя, закрыв глаза, ответила тем же, её щёки горели, а сердце билось в унисон с его. Поцелуй длился всего миг, но он был полон обещаний. Когда они отстранились, оба покраснели, но улыбнулись, и Катя прошептала: «Это... как звезда упала». Лёша кивнул, его длинные волосы упали на лицо, и он сжал её руку, обещая, что это только начало.
Лёша понял, что его свобода теперь не только в солнце и ветре, но и в этом хрупком, сияющем чувстве, которое связывало их сердца. Он смотрел на Катю, на её голубое платье, колыхавшееся в ночном воздухе, на её косички, блестящие под луной, и чувствовал, что его сердце бьётся в такт с её дыханием. Катя, ощущая его взгляд, его волнение, сжала его руку сильнее, и её улыбка стала обещанием — что их маленький мир у озера будет расти, как звёзды над ними, сияющие и бесконечные.
