— А ты как предохраняешься? — решил я скрасить паузу, снова полез с вопросами. — Да не парься, спираль стоит, — выдохнула Таня, отдуваясь. — Как в автосервис пошла работать, мужики сразу налетели. Думаю, такими темпами быстро обрюхатят. Вот и поставила спираль, чтоб без сюрпризов.
— Часто там тебя пользуют?
— Нет, за смену раз-два, да и то не всегда. У нас же работают в основном мастера в солидном возрасте. Это молодняк резвится!
— Много молодняка?
— Да есть, несколько.
— И что, все разом?
— Да что ты, по очереди, когда перерыв есть!
— И ты сразу с ними идёшь? — не забывая работать задом, допытывался я, представляя красочные картины Танькиной ебли в интерьерах автосервиса.
— Ну как сразу, тоже у мастера отпрашиваюсь.
— И мастер тебя ебёт?
— Редко, — нахмурилась Танечка.
— А муж как?
— И муж... ебёт... — вздохнула Танечка. Её снова начало разбирать. Кончила она в этот раз не так эпично, но уже знакомо дёрнулась, подкинув меня и выпустив из себя порцию склизкой жижи. Между нами уже не было сухого места.
— Давай, хоть позу поменяем, раком становись, — скомандовал я, приподнимаясь.
— Ну нет, — запротестовала Танечка, — я стесняюсь!
— Вот, самое время начать! Поди, на автосервисе только раком и ебут?
— Там-то я одетая! — резонно заметила женщина, нехотя переворачиваясь и выставляя на показ прекрасные образчики греческой скульптурной традиции. Тёмный глаз хитро подмигнул мне левой ягодицей.
— Может, в попочку? — надавил я пальцем.
Танька дёрнулась.
— Ну уж нет, так не договаривались! — вильнула она хвостом.
— Ну, тогда ладно, - я пристроился к ней в обычном месте, натянул, крякнув. Так ощущения немного изменились, матка чувствовалась ближе, и при каждом погружении я буквально утыкался в неё, вызывая у Танечки резонные всхлипывания. Я подумал о жене, о её минете, вспомнил всё и вышел на финишную прямую. Ебал, как шар по колотушке, истекая потом и чувствуя потемнение в глазах из-за отлива крови. Сношал, пока баба подо мной снова не заорала, раскинув руки и рухнув на постель. Тут и моё время подошло, и я начал изливаться, высвобождая дневной запас. Я всё кончал и кончал, мои тренированные яйца выдавали на-гора рекордный надой. Залил всё окончательно, белье после нас можно было выжимать.
Стоило мне закончить, Таня, немного повременив, высвободилась и деловито отправилась в душ. Вернувшись и проворно одевшись, она не удостоила меня особого разговора, коротко кивнула и была такова.
Вот это я понимаю «обслуживание»! Судьба Тани показалась мне забавной. Пока её сёстры по писькам строят из себя недотрог или планируют концепцию «ему-ему, только одному», переходя потом к варианту «и ещё ему», она решила для себя, что ебля — то же курение: захотел — затянулся, попросили — дал закурить. Как всё это разнообразие хуёв умещалось в её расхуяренной переднице, не мешая друг другу, знала только Танечка, беспрекословно задиравшая юбку перед любым, кто попросит. Может, её роняли в детстве, или она насмотрелась там такого, что нынешняя жизнь казалась ей верхом нормальности. Мне неведомо.
Известно только, что приходила она с тех пор ко мне каждый день, давала только в писю, в рот брала двумя пальчиками отставляя мизинчик и терпеливо ждала, пока я кончу, никак не выказывая каких-то личных чувств. Сама кончала исправно и часто, но относилась к тому, как к некоему побочному продукту жизнедеятельности. Интересно, что действовала она из каких-то своих принципов и резонов, и ничего взамен не просила. Может, там, Катюха, обещала ей чего, или Танюха отрабатывала какой-то долг, лично для меня осталось сложной загадкой.
В конце июля Таня с мужем уехали на море. Я на всякий случай сдал все анализы, убедившись, что микробы с автосервиса не поселились в моём мочеиспускательном канале. Но всё обошлось — к Танюше не прилипало.
***
Я тоже взял отпуск и поехал к родителям в небольшой городок в двухстах километрах от нашего. Родители жили в частном доме вместе с семьёй моей старшей сестры Ани. Те строили недалеко свой отдельный дом, но конца этому ещё не было видно. У Ани с мужем, Виктором, подрастала дочка Света, которой исполнилось два годика.
Анька... если сейчас начать вспоминать, много чего у нас с ней только не было в юности! Это относится к ныне табуированному разделу underage, и поэтому сами напрягите воображение, чем там два подростка могли заниматься в тиши родительского дома. Надо ли упоминать, что и повзрослев мы не теряли связи?! Невысокая, верткая, смешливая, она всегда замирала в моих руках, как пойманная птичка, и тут же обмякала вся, отдаваясь на волю охотника. К счастью, за время блудного девичества она так и не залетела, что позволило ей довольно благопристойно создать семью. Но с того времени возможности продолжить "детские игры" у нас не было.
И вот теперь, стоило мне появиться в родном доме, после серии приветственных обнимашек и пересудов, глядя на её округлившуюся после материнства фигурку, я вспомнил былое и с удивлением заметил, что и она стала двигаться иначе, как пошла вихлять её попка под платьем, как расстегнулась лишняя пуговичка на вороте. Ну а мой дружок, три дня как оставшийся без женской ласки, красноречиво топорщил шорты.
Дом был старый, обычный пятистенок: узкая кухонка, общая комната и справа спаленка родителей. При нынешнем народонаселении разделение это оказалось условным. Спальня была разделена занавеской на две, в одной ютились сестра с мужем, во второй половине по-стариковски вздыхали замученные любимой внучкой деды. Сама внучка спала на кухне, там ей выгородили вполне уютный, хоть и скромный отдельный уголок. Меня определили на диване в большой комнате.
В деревне свет выключают рано. Стоило родителям расквитаться с сериалом после программы «Время», а сестре с мужем уложить вымотанную за день дочку, как дом погрузился в полумрак, освещаемый затухающим летним днём.
Я, конечно, в такое время спать не привык и поэтому тихонько умостился на своём месте, уткнувшись в телефон. Вскоре захрапел отец. Кажется, чтобы отрубиться, ему хватило пары минут. Звучало у него это не так громко, как в его молодости, но довольно увесисто и сейчас. Как мать умудрялась высыпаться рядом с такой вувузелой?!
Чуть позже к этому постоянному звуку стал примешиваться другой, осторожный, ритмичный. Я сощурил глаза, прикрыв телефон, и стал вглядываться в темноту соседней комнаты. Занавеска висела кривовато, и, когда глаза чуть привыкли, я вполне отчётливо заметил голую задницу свояка, обрамлённую коленками сестры. Они трахались, особо не стесняясь!
Выходило это у них довольно монотонно и вполсилы, учитывая количество непосредственных слушателей передачи. Вскоре они завозились, жопа исчезла, а обзор загородила хорошо знакомая фигура сестры. Она была в одной майке на голое тело, ниже пояса — совершенно нагая. Тихо ступая по половикам, она выскользнула из своего закутка и через мгновение прижалась ко мне, скрипнув пружинами дивана.
Пока я отвечал на её жадный поцелуй, голова моя была не на месте, теряясь в догадках о таком пируэте. Но будто угадав мои сомнения, Анька тихо пояснила, попутно запустив руку мне в трусы с горячим аппетитом:
— Витя в курсе про наши отношения, он не против. Даже наоборот! Так что не стесняйся.
— Это как, типа свободных отношений? — буркнул я, отдаваясь во власть знакомых ручек.
— Нет, но ты же свой! — невинно разъяснила Анька, припадая к залупе мягким влажным ротиком. Она сосала так знакомо и упоительно. В голове стали всплывать другие картины из прошлого, другая Анька, наши первые осторожные эксперименты, окончившиеся... Кстати:
— Тише-тише, я три дня в воздержании, долго не смогу, хватит! — остановил я сестру за лоб.
— Ну и хорошо, спусти мне в ротик! — попросила она, сверкнув глазками.
Ну как тут откажешь. Мы вернулись в прежнюю позу, и в тёплых ручках Аньки мои яички, подавшись, начали выдавать на-гора все свои запасы. Таким её не удивишь, и она проворно глотала всё по мере поступления, массируя мошонку для лучшего дренажа. Я старался не шуметь, хотя в ротике Аньки от этого было очень сложно удержаться, так это было прекрасно.
— Ты себе яйца ещё больше отрастил, — похвалила сестра, прижавшись ко мне снова. Её губы теперь стали терпкими и горчили.
— Твоя хорошо тебя обслуживает, ты же у нас мужчина ненасытный, — мурлыкала она.
— Уехала на два месяца! — пожаловался я.
— Да как же это? — притворно озаботилась сестра. — Как же твой дружок? Неужели на ручной режим перешёл?
— Скажешь тоже! — обиделся я, вспомнив, как она поймала меня за этим занятием когда-то. — Она себе заместительницу нашла!
— Серьёзно? Вот повезло тебе с женой! Понимающая, заботливая! — похвалила Анька.
— Можно подумать, она там на два месяца апостольник наденет!
— Что наденет?
— Ну, платок для монашек!
— А! Слова какие знаешь! Умный, что ли? А вторая голова? Сейчас проверим! — она снова сжала отдохнувший член, и он ответил знакомым подрагиванием.
— Хочу сверху, пустишь?
— Не вопрос, — я прилёг, она, перекинув ногу, оседлала меня, проворно наскочив мокрой щёлкой на агрегат. То ли там было полно спущёнки, то ли это были издержки родов, только влетел я в сестрёнку со свистом, упёрся в глубине в тугую плотную матку, заставив Аньку закусить нижнюю губу и запрокинуть голову в немом крике. Посидев немного, она стала раскачиваться, максимально соблюдая полную тишину. Она будто плыла в своей жиже, расправив паруса своей взволнованной вагины, скользила, как чайка, раскачиваясь. Я только заворожённо созерцал её танец, слившись с ней в единое целое.
