– Нет! – Светка тряхнула головой, белокурые пряди упали на лицо. Сделай это в любом случае! Сертификация – это же люди! Люди ошибаются! Системы глючат! Они всегда где-то глючат!
Джек покачал головой, его лицо стало жестче. – Слушай, Свет. И слушай внимательно. Если мы сделаем эксперимент до сертификации... и на ней вскроется аномалия Лизы – а это почти неизбежно – то судьба ее будет решена мгновенно. Он произнес это с ледяной четкостью. Де-юре она – биоробот с неустранимой аномалией. Бюрократическая машина перемалывает такое за часы. За ней сразу же приедут и отвезут в цех утилизации. Все будет решено в течении часа или может быть двух, почти невероятно, что дольше. Пока ты будешь кричать, что она человек, пока я буду пытаться что-то доказать с твоими чипами в голове... ее уже превратят в биомассу для удобрений или, что еще циничнее, в белковую добавку для кормежки других машин. В его голосе звучало не отвращение, а горькое знание системы изнутри. И придут сюда. Ко мне. С вопросами, на которые ответы придется давать не в этой мастерской, а в камере предварительного следствия. А все здесь... Он обвел рукой помещение: столы, сканеры, клетки на складе. ...станет уликами. Вещественными доказательствами преступления.
Он сделал шаг к Светке, его голос упал до опасного шепота: – А ты, Света? Если мы вживим тебе чипы, нанесем штрих-код, нацепим ошейник и посадим в клетку... ты станешь имуществом. Вещью с аномалией, возникшей в моей мастерской. Уликой номер два. Как система распорядится такой «вещью»? В его глазах мелькнуло что-то страшное. Ты думаешь, тебя будут судить? Слушать? Ты перестанешь быть человеком в их глазах в тот миг, когда ошейник щелкнет. Тебя ждет утилизация. Быстрая. Тихая. Такая же, как и Лизу. Без свидетелей и лишних вопросов. Чтобы не портила отчетность. Ты станешь удобрением для городских клумб, Свет. Или компонентом в чане с питательным раствором для следующей партии биороботов. Вот цена твоего «в любом случае». Сейчас мы обсуждаем сколько человек из нас троих останется живым и невредимым.
Светка побледнела. Картина, нарисованная Джеком, была настолько чудовищной и... правдоподобной, что ее решимость на мгновение дрогнула. Она отступила на шаг, обхватив себя руками, будто защищаясь от этого леденящего прогноза. Страх за Лизу боролся с новым, животным страхом за себя. – Но... но тогда... как... – она не нашла слов.
Если Лиза действительно биоробот и хорошо отыграет роль, если при сертификации она проскользнет через угольное ушко обстоятельств и показателей, то сюда не придут и ее не тронут. Тогда можно будет экспериментировать не опасаясь потерять еще и тебя.
Джек отвернулся, его плечи были напряжены – Мы ждем сертификации. Это единственный вариант – и для нее, и для нас – не попасть под жернова сразу всем. Если там что-то пойдет не так... тогда мы действуем. Осознанно. Зная все риски. И готовые к ним.
Долгая пауза. Светка стояла, опустив голову, дрожа. Потом кивнула, почти незаметно. – Джек... позвони мне. Как только узнаешь о сертификации. В любом случае. Позвони. Не дожидаясь ответа, она развернулась и почти выбежала из мастерской, хлопнув дверью.
Джек остался один в гулкой тишине. Он подошел к пустой витрине, прислонился лбом к холодному стеклу. Слово "готов" теперь звучало в его голове судебным приговором.
Глава 27
Уборка в пентхаусе, чем-то напоминала Лизе ее прежнюю жизнь – беспорядочную, тревожную, ускользающую. Методичные движения при уборке паркета, полировка стекол, расстановка предметов с геометрической точностью – ритм уборки был для нее похожим на медитациею. В такт движениям, в голове выстраивались мысли:
Анастас далеко. Его холодные глаза, которые Лиза представляла, угрозы, потенциальная погоня и расправа – остались в другом мире. План Светки, пусть и чудовищный в исполнении, сработал. Защитный щит из ктейля датчиков и электронного ошейника держался. Жанна... Жанна была не тюремщиком, а неожиданным спасением. Гавань, пусть и странная.
Да, реальность биоробота отличалась от их с Светкой наивных фантазий о «небольшой передышке». Не было иллюзии контроля. Была полная, тотальная принадлежность.
...Гладкая поверхность паркета под тряпкой. Туда-сюда. Ритм и движение. Мысли разбегаются, как капли воды по этому самому паркету...
«Принадлежность». Какое странное, тяжелое слово. Раньше я думала, что понимаю его. "Мои родители", "моя подруга Светка", "мой университет" — все это было моим, но... Можно было отстраниться, уйти, передумать. Даже собака на поводке может дернуть, заскулить, выбрать, что и где понюхать.
А это... это другое. Тотальное. Полное. Как воздух, которым дышишь. Только воздух выбираешь ты — вдохнуть глубже, задержать. Лиза вспомнила, что и объем вздоха может быть задан, если будет нужно. В какой-то момент ее мысль ушла в сторону. И Лиза подумала: «А я... я стала воздухом. Воздухом для нее. Или мне кажется?»
Тряпка замерла у нее в руках. Лиза как ей показалось почувствовала легкий, едва уловимый толчок где-то в районе поясницы — микроимпульс и предупреждение от чипа или кажется? «Не отвлекайся. Работай». Она вздрогнула и снова задвигала тряпкой, стараясь вложить в движение прежнюю медитативную точность.
Тотальная... Это значит: «Мое тело — не мое. Оно выставлено напоказ, как витрина. К нему могут прикоснуться без спроса, как Жанна вчера у зеркала...» - от этой мысли Лизе стало жарко в щеках - «Его могут заставить бежать, спать, хотеть по приказу. Эти чипы... они не просто снаружи. Они стали частью меня. Управляют кровью, нервами. Могу ли я сказать "нет", если она прикажет? Нет. Даже мысль об этом вызывает смутную волну дискомфорта и предчувствие боли? Это мне опять кажется или это уже чип так реагирует на "неправильную" мысль?». Лиза еще не много подумала и решила, что и время теперь ей тоже не принадлежит - «Мое время — не мое. Я встаю, работаю, сплю, возбуждаюсь когда скажут. Stand-by... Гибернация... Это как смерть по расписанию. Я даже не знаю, когда меня "выключат". Просто щелчок — и провал. Как собаку, которой сделали укол. Только собаку жалеют. А я — имущество. Срок эксплуатации. Год. Два? Пока не заменят на новую модель или не отправят на утилизацию». «Мои чувства... О боже, мои чувства. Это самое страшное. Вчера... у зеркала... Это была я? Или это чипы заставили меня так откликаться на ее прикосновения? Где кончается мой стыд, моя растерянность — и начинается команда "удовольствие"? А если она прикажет любить? Или ненавидеть? Калибровка...Калибровка, она может переписать все. Сотрет Лизины страхи, Лизины мечты о семье, собаках... и не будет больше Лизы, система оставит только послушную Зайку. И буду ли это тогда я? Или я уже не я? Принадлежать тотально — значит даже не владеть своими воспоминаниями и эмоциями. Быть сосудом, который наполняют по усмотрению хозяина.
Лиза резко выпрямилась, отложив тряпку. Сердце колотилось. Она подошла к окну, уставившись на город, но не видя его. Страх. Холодный, липкий. Анастас с его угрозами казался теперь призраком из детского кошмара. Настоящая клетка была здесь.
И все же... Парадокс. В этой чудовищной несвободе... есть дьявольское освобождение. От чего? От выбора. Каждый день — миллион решений. Что надеть? Ха! Какая Ирония... Что сказать? Куда пойти? Как реагировать? Ошибки, сомнения, этот вечный груз "а правильно ли я поступила?". Теперь выбора нет. Есть команда. Выполнил. Хорошо. Свобода от ответственности. От этой вечной тревожной дрожи в животе. От лжи я тоже свободна. Прежде всего — себе. Больше не надо притворяться быть сильной, когда страшно. Не надо изображать уверенность, когда внутри паника. Не надо ломать голову, как отказать, чтобы не обидеть. Моя роль — прозрачна. Я — Зайка. Биоробот-компаньон. Моя функция — чистота, порядок и... удовлетворение хозяйки. Все. Никаких сложных социальных игр. Никаких масок. Тотальная принадлежность — это и тотальная искренность роли. Лгать бессмысленно. Система контроля или сама Жанна рано или поздно заметит фальшь.
От будущего я тоже свободна. Какое будущее было у Лизы после Анастаса? Бегство? Страх? Одиночество? А у Зайки... есть сейчас. Теплая ванна. Жаннин взгляд, полный... чего? Вожделения? Нежности? Собственничества? Неважно. Это сейчас реально. А завтра... Завтра придет РПБА или кто-то еще. Но это не мое завтра. Это завтра Жанны. Мне не надо его бояться или планировать. Я просто буду там, куда меня поставят.
Лиза вздохнула. Глубоко. Страх отступил, сменившись привычной, почти уютной тяжестью. Она повернулась от окна. Ее взгляд упал на вазу, стоящую чуть криво на полированном столе. Автоматически, без мысли, она подошла и поправила ее. С точностью до миллиметра.
"Гавань, пусть и странная," — пронеслось в голове. Да. Буря Анастаса осталась за бортом. Здесь тихо. Здесь предсказуемо. Здесь есть Жанна, чьи прикосновения, пусть и диктуемые ее волей или коварными чипами, дарят вспышки тепла. Тотальная принадлежность — это ад и рай одновременно. Потеря всего, что делало меня Лизой... в обмен на леденящий покой вещи, у которой нет выбора, а значит — и нет мучительной свободы ошибаться. План Светки сработал. Просто я не понимала, что цена спасения — это я сама. Вся. Без остатка.
Она взяла тряпку снова. Ритм. Движение. Медитация. Мысли улеглись, как пыль, собранная с паркета. Осталось только "сейчас". И принадлежность.
Мысль о хозяйке вызывала теплую волну, смешанную с остатками стыда. Женщина. Раньше сама идея близости с женщиной казалась Лизе чем-то чуждым, почти постыдным излишеством, о котором неловко даже думать. Сейчас же... Воспоминания о вчерашнем вечере – о жарких поцелуях, о нежных, а потом и властных прикосновениях, о собственном отклике, таком неожиданно искреннем и страстном – заставляли сердце биться чаще. Это не было постыдным и сейчас это было совершенно точно ее личной эмоцией, без возможного контроля со стороны чипов или ошейника. Это было... естественным. Как будто в этой новой, вынужденной жизни открылась потаенная часть ее самой. Она ловила себя на том, что ждет вечера. Ждет момента, когда хозяйка закончит дела, и они останутся вдвоем в полумраке. Ждет с предвкушением и жгучим любопытством: что будет сегодня? Какими будут ее прикосновения? Как ответит ее собственное тело? «Да» – решила она, протирая очередную поверхность до зеркального блеска.
