«Не знаю, как так вышло. Играли. Ну и доигрались», — пробормотал муж.
«Она — понятно, но ты, взрослый мужик, должен же головой думать! А не...»
«Я не специально. Всё само вышло!»
«Что значит “само”? Девочка тебя заставила и штаны тебе сняла?! Дурачка из себя не строй!» — Вера снова начала закипать.
«Однажды поцеловал её туда, когда переодевались. Она говорит: “Папа, так приятно, ещё хочу!” Ну, я ещё. И ещё. А ей так понравилось, что постоянно стала просить. Даже при тебе, мне на ушко шепчет: “Пойдём в туалет, хочу очень”...» — Андрей растерянно рассказывал, будто сам недоумевая, как так получилось.
«Чёрт возьми, — не сдержалась Вера, — даже когда я дома была?! Да что ты за человек такой?! Я тебя совсем не знаю!»
«Вера, ты не понимаешь, это... Это как наваждение! Что-то невероятное, запредельное, чего не может быть! Как инопланетяне, как чёрная дыра! Так немыслимо, возмутительно, и оттого невообразимо, неповторимо приятно! Будто и не я это вовсе, а душа отделилась и где-то в раю летает».
« В рай за такое точно не примут! А о дочери ты подумал?! Кем она теперь вырастет? Потаскухой?! С малых лет ей мужик письку лижет! Поди, ещё и кончала?»
«Да. Не сразу, но потом научилась», — ответил муж, будто с гордостью.
«О, ужас! Вот это семейка!» — У Веры пропало всякое желание продолжать разговор. Более того, представив мужа между ног дочери, как та получает оргазм от его ласк, она сама, к своему возмущению, возбудилась так сильно, что пришлось закрыться в ванной и включить душ на полную. Мучая себя снова и снова, доводя до сладких судорог, она всё же давилась слезами, горько оплакивая свою идеальную семью — вернее, свои представления о ней.
***
«Больше никогда так не делайте!» — веско произнесла Вера, усадив мужа и дочь напротив себя. — Поняли?
— Поняли, — ответил муж.
— Ну, мама… — начала возражать дочь, но Андрей остановил её, положив руку на её колено.
«Как по-хозяйски он это сделал! Будто она их родительница, а они — два голубка, пришедшие за благословением!» — ревность больно кольнула Веру. Ну и что, что она не любила мужа? Он был её, на всю жизнь, и какая-то пигалица не могла на него претендовать!
Разговор закончился, и в доме воцарилось холодное перемирие. Муж ходил тенью, а дочь фыркала, будто это она обиделась на мать. Вера задерживалась на работе, мучительно представляя, как соскучившиеся друг по другу муж и дочь прямо сейчас лежат в супружеской постели. Девушка жадно раздвигает ноги, раскрывая своё лоно, а седоватый мужчина, стоя на коленях, погружается в её юное, трепещущее тело жадно чавкающим ртом.
«Она девственница? Была. На фото. Но какого года то фото? Может, уже и нет. Как быть с гинекологом, если будут осмотры?» — рассеянно размышляла Вера. «Что-нибудь придумаем, у знакомой подпишу справку. Потаскуха! В кого она у меня такая?» И снова она чувствовала неуместное, запретное, возмутительное возбуждение от этой невообразимой картины. Теперь она считала себя вдвойне извращёнкой, которую заводят подобные противоестественные сцены. Стыд захлёстывал её вместе с волнами жаркого желания, она вздрагивала от малейшего шума и не могла усидеть на месте, сосредоточившись на работе.
«Что делать? Что делать?» Считать инцидент исчерпанным? Она не верила, что многолетняя связь оборвётся по одному её требованию. Вера могла бы положиться на мужа, но точно знала, что дочь это не остановит. Та была настойчива и своенравна, вся в неё. Теперь она разговаривала с матерью свысока, будто это Вера увела у неё мужа.
Неужели за каждой дверью творится что-то подобное? Где-то муж изменяет жене, где-то — наоборот. Где-то делают это противоестественным способом, где-то женщина с женщиной, мужчина с мужчиной. Дети, взрослые, сёстры, братья. Есть ли на свете нормальные семьи и счастливые браки, где всё правильно и по закону? Чем она провинилась в этой жизни, что в её семье всё пошло наперекосяк?
Дни тянулись, а мира в доме не наступало. Нарыв зрел, наполняясь гноем недомолвок. Муж был тише воды, ниже травы. Но дочь могла назло, прямо при матери, подойти к отцу, демонстративно обнять его и громко, чтобы мать слышала, сказать: «Люблю тебя, папуля!», зыркая в её сторону. Получалось, что Вера в собственной семье встала поперёк счастья домочадцев! Мир сходил с ума, и она, будучи совершенно правой, вдруг чувствовала себя виноватой: обнаружила, застыдила, запретила, а эти «бедные овечки» теперь страдают! Возмутительно! Невероятно!
— А знаете что?! — однажды Веру осенило окончательное решение. — Хватит страдать при мне и делать несчастные лица! Надоело! Мне уже всё равно! Делайте, что хотите, но так, чтобы я не знала! Хочу всё забыть и вернуться в своё счастливое неведение! Поняли? — Домочадцы смотрели на неё оторопело.
— Ты бы могла к нам присоединиться, — скорчив гримасу, заметила дочь.
— Ах ты, потаскуха! — задохнулась от возмущения Вера, бросаясь к ней. — Ты с кем так разговариваешь?!
Андрей успел преградить ей дорогу, поймав занесённую для удара руку:
— Успокойся, она шутит!
— Я ей сейчас дам «шутит»! Потаскуха! — кричала Вера, пока муж оттаскивал её от дочери.
— Ну а что такого? Глядишь, подобрела бы немного. А то, небось, никто тебя не удовлетворяет! — пожала плечами дочь, ничуть не испугавшись разъярённой матери.
— Ах ты… Да я тебя… Сейчас! — выкрикивала Вера, пока Андрей оттеснял её из кухни.
И снова Вера рыдала, глотая обиду и расписываясь в собственной беспомощности. Ещё немного, и она была готова что-то с собой сделать, уйти, лишь бы не видеть и не знать всего этого. На ум пришла та наивная девушка, которой она была до замужества, с её светлыми мечтами о счастливой жизни, стройными планами и монументальными свершениями. Ха-ха! Вот дура! Была. И есть!
Родные оставили её одну. Она сидела в спальне, брошенная, одинокая, и не знала, как жить дальше. Всё рассыпалось, было неправильным, ужасным. Её решения были ужасными. Где она ошиблась, что сделала не так? Не любила мужа? Но ведь думала, что любит. До той самой брачной ночи, когда его мужская немощь и липкая слизь на её руках разрушили хрупкую симпатию. Фу! Даже сейчас Вере было противно это вспоминать.
«Но ведь я не виновата. Я пыталась быть хорошей женой, матерью, давала, никогда не отказывала. Никогда! Научилась оральным ласкам, делала и терпела. Почему он так поступил? Почему она так поступила? Была несмышлёной, поцеловали — приятно, хочу ещё. Никаких мыслей, что это неправильно и запретно. Счастливое невинное дитя, всё её тело — её собственность, и боль от падений, и наслаждение от поцелуев — её достояние. Почему она должна от этого отказываться? А этот и рад стараться! Кобель! Гад! Сволочь! Импотент!»
Вера вскочила, открыла дверь и гаркнула в проём:
— Андрей, иди сюда!
— Да, дорогая!
— Знаешь, я решила, что ты мне тоже кое-что должен!
— Что, дорогая?
— То, что даёшь нашей дочке, а мимо жены проносишь!
— Серьёзно? Ты этого хочешь?
— Да, хочу, и немедленно! — потребовала она с пылающим взглядом.
— Ну хорошо. Только…
— Что?!
— У тебя там волосы…
— Да, ну и… — Вера покраснела, вспомнив гладкий лобок на фото. — Ладно, сейчас, подожди… — засуетилась она.
Подготовившись, она тихо прошла в спальню. Муж последовал за ней, прикрыв дверь. Дочь проводила их взглядом исподлобья.
— Что, мне ложиться?
— Да.
Вера устроилась на спине, устало разведя согнутые в коленях ноги. Заплывший за годы живот прикрывал интимное место, и оттуда был виден только лоб мужчины, склонившегося к её промежности. Затем она ощутила осторожные прикосновения языка. Это не была жёсткая струя душа, а нежная, почти невесомая ласка. Язык касался то одного места, то другого, вызывая разные по силе и качеству ощущения.
«Так вот оно как?!» — ахнула про себя Вера. — «М-м-м. Неудивительно!»
— Здесь не добрила, — заикнулся Андрей.
— Замолчи и продолжай, — отрезала Вера, нетерпеливо ёрзая.
Он схватил её пышные ягодицы, вжимая лицо в её влажную щель. Вера чувствовала, как её влага, смешавшись со слюной, размазывается по бёдрам и стекает вниз. «Замараем всё!» — мелькнула озабоченная мысль, но быстро исчезла. Ей было необычно хорошо и остро приятно. В нетерпении она приподнимала бёдра навстречу движениям языка и через несколько минут, издавая стоны, сама не понимая, откуда они взялись, конвульсивно кончила, брыкаясь от сладких судорог.
— Ещё хочу, — потребовала она, немного успокоившись. В ванной она не удовлетворялась, пока не достигала финала минимум трижды. «Неудивительно, что девочка не могла от этого отказаться», — размышляла Вера, настраиваясь на второй раз. Муж честно исполнил все её требования, не заикаясь о себе. «Вот и правильно! Нечего!» — согласилась с собой Вера. — «Теперь он — мне, а не я ему! Больше от меня ничего не получит!»
Это грубое представление, похожее на собачьи игры, как-то примирило Веру с ситуацией, опустив Андрея в её глазах далеко и навсегда вниз. Туда, где ему и место с его жалкими половыми способностями. Лизать и радоваться этому — вот его истинное предназначение! И дочь, молодец, это поняла и использовала! Вере стало вдвойне обидно за все годы, когда она старалась быть правильной женой, брала ненавистный член мужа в рот и в руки. Теперь она поняла, что освободилась от этой обязанности! Вообще от всех обязанностей и обязательств!
