Натешившись так, но всё ещё не получив желаемого, она прильнула к моей груди своими полновесными дойками, и я почувствовал, как юркие пальчики, вынув член из одной почти неосязаемой дырочки, заводят его в соседнюю. Узнаю любимую сестру, без любимого десерта у неё не обходится!
Тут было всё знакомо и упоительно туго после родовых путей. Анька засопела, тяжело и напористо. Тут она уж не могла сдерживаться, и диван предательски заскрипел.
— Ну же, кончи мне в попочку! — тихо стонала она, прильнув ко мне, как течная кошка. — Выеби свою сестрёнку! Ну, ещё! — просунув руку к лобку, она лихорадочно затеребила клитор, потом закатила глаза и вдруг замерла на взлёте. Туго пульсировала только её жопа. Посидела так минутку, как застывшая скульптура, и потом со вздохом тихо осела, раскатавшись на моём члене расслабившимся очком на максимальную глубину.
Я ждал до последнего, но когда её стало раздирать, не стал больше сдерживаться и кончил одновременно, так, как кончал только с ней! Теперь мы лежали, обнявшись, соединённые, потные, усталые и счастливые, и только часы на стене недовольно цокали на открывшийся им вид .
***
Утром отец с Виктором ушли на работу, а Аня со Светочкой устроились в саду на одеяле. Я присоединился к ним. Появился какой-то парень, которого я не сразу признал. Он сначала окликнул сестру от ограды, но она, увидев его, обрадовалась и позвала во двор.
— Привет, проходи, тут все свои! — приветствовала она его. — Не узнал? — это она уже обратилась ко мне. — Это Ромка, сын наших соседей, в университете учится, на третий курс перешёл!
Романа я видел давно и узнал только теперь. За это время он здорово вырос и возмужал. Мы пожали друг другу руки, и он присел с другого края растелённого покрывала. Племяшка ползала по траве, разглядывая жучков, Анька лежала между нами на животе в лёгком сарафане и болтала ногами, задирая подол так, что он почти не скрывал её загорелые ножки. Роман буквально поедал её глазами, чего Анька не могла не замечать и, похоже, одобряла.
— Как твои дела, Рома, нашёл себе умную девушку в университете? — елейным голоском спросила сестра.
— Да где там!
— Неужели нету?!
— Да есть. Места нету! В общагу же не потащишь?
— Правда? — удивилась Анька. — Я считаю, если хочется, то можно везде возможность найти! Правда? — обратилась она ко мне.
Я подтвердил, угрюмо наблюдая, как она заигрывает с этим юнцом. Мне даже стало неудобно мешать им тут, в намечающейся любовной эскападе.
— Ты хочешь сейчас, Рома? — переспросила Анька уже совсем другим, грудным голосом, в котором читалась её собственная заинтересованность. Перехватив озабоченный взгляд юнца, кинутый в мою сторону, она легко рассмеялась, положив руку парню на бедро: — Да ты не смущайся, это мой брат, я тебе про него рассказывала! Он тоже меня пользует и уже подольше, чем ты!
И, будто заручившись согласием, продолжила:
— Ах, какая погода, какое солнышко, давайте устроимся прямо здесь! — предложила она, вскочив и легко выдернув из-под себя собственные трусики. Мелькнула её круглая жопка, и в следующую секунду она уже была на коленях, упёршись локтями в покрывало, весело поглядывая то на Ромку, то на меня.
— Мальчики, давайте, будто мы — собачки, а я — течная сучка!
Мы вопросительно уставились друг на друга, не понимая, как нам поступить.
— Ну, пусть Рома первый, его давно не было! — плаксиво попросила сестра.
Я только пожал плечами. Ромка тут же вскочил, воровато оглянулся и вытянул из шорт довольно увесистый болт, развернув его в боевой порядок.
— Только сначала сучке надо полизать! — закапризничала Анька. — А ты, — это она мне, — иди сюда, у меня ротик пустой!
— А как же Светка? — скосил я глаза на заигравшегося малыша.
— А, да она ничего ещё не понимает! — легкомысленно махнула Анька рукой.
— И не такое видела? — добавил я всё же в некотором сомнении. — Вы уж лучше сами, а я вас от неё закрою! — предложил я.
Положа руку на сердце, не настолько я был голодный, чтобы делить свою сестру с запотевшим юнцом, переполненным молодого задора. Хоть и разделяло нас всего пять лет, для становления мировоззрения это были решительные годы.
За спиной послышалось приглушённое мокрое чавкание, а потом ритмичные шлепки. Анька была тиха, как украинская ночь, но вот Роман выражал своё положение неловкими всхлипами и тихим рычанием. Как выражалась Анька, пользовал он её минут пятнадцать, показавшиеся мне вечностью: я угадывал движения племяшки и перемещался с нею вместе, стараясь оставаться между нею и её мамкой, ушатанной очередным ухажёром. Ситуация напомнила мне Танюшу, давалку без страха и упрёка. Когда же Анька стала такой?
Вместе с тем, ебля непосредственно за спиной и красочные картины, рисовавшиеся в мозгу, не оставили меня равнодушным. И стоило лишь сестре довольно выдохнуть, а Ромке откатиться, застёгивая шорты, как я обернулся, ухватил раскрасневшуюся сестру за руку и потащил в баню. Она быстро поняла всё, наказав парню присмотреть за дочерью, и последовала за мной.
Я, прикрыв входную дверь, развернул её, не церемонясь, нагнул, вздёрнул юбку, шлёпнув по заду, заставил прогнуться. Зачерпнул вытекающую из раскрытой вагины жижу и густо обмазал ею задок, затрепетавший под моими пальцами. Анька поставила коленку на полок и игриво покачала ножкой, с улыбкой разглядывая меня из-за плеча. Я приставил и почти без сопротивления вошёл в неё сзади. Плотное колечко попки плотно ухватило меня у корня, я взялся за красивые ягодицы, ещё растянул их в стороны, чтобы наблюдать свои погружения, после чего, постепенно ускоряясь, принял высокий темп. Тут Аньке стало уже не до игр, и она уронила голову на руки, сладко постанывая и проседая в коленях, будто амортизируя мой отбойный молоток. В эти моменты я любил сестру больше всех своих девок: безотказная, жадная до ласки, любопытная и чувственная. С оргазмами у неё, правда, было не очень споро: могла принимать очень долго, находясь на какой-то грани, да так, что даже свирепела от невозможности разрешения. И сейчас она защемила руку между сведённых ног, и по быстрому подёргиванию плеча я понимал, чем она там занимается.
— Скажи мне что-нибудь! — попросил я.
— Что-нибудь этакое? — тяжело дыша, переспросила Анька.
— Да!
— Братик, разве можно трахать свою родную сестру, да ещё таким образом?! Вы что, извращенцы? Отпусти сестру сейчас же! — капризным голосом проговорила она. - Только не в писю, не трахай её хотя бы в писю, а то наплодите уродов!
— О, да! Ещё! — просил я, ещё ускоряя темп. - Я тоже вспоминал эти слова из детства.
— Твоя сестра любит твой хуй, братик, твёрдый и толстый! И всегда любила, как только в первый раз увидела! — пробормотала Анька, упёршись лбом в полок и тяжело отдуваясь. — Засунь его поглубже в очко! Поимей мою жопку! Выеби свою сестричку! — тело её извивалось, насаживаясь на меня до самых яиц.
Меня не надо было упрашивать. Отдохнувший и набравшийся за ночь сил, я работал ритмично и напористо, заставив сестру извиваться и наполнять баню яростными криками с полчаса, и только потом стал спускать, наполняя раздолбанные внутренности сестрички благодарным горячим семенем. Анька лихорадочно зашуршала пальцами на лобке, стала выгибаться в спине дугой, задирая голову и подставляя шею моим скорым поцелуям. Наконец, она кончила, дёргаясь, как в припадке, и замерла, тихо всхлипывая и ритмично сжимая мой опадающий член колечком сфинктера. Писька её смачно и жидко брызнула влагой, и мы утомлённо засмеялись.
— Ты всё такая же ненасытная, — целуя её в сладкие губы, заметил я.
— Я не ненасытная, а жадная! Не путай! — игриво поправила меня Анька, осторожно соскальзывая очком со всё ещё напряжённого члена.
О, это меняло дело. Наверно.
— Слушай, а давай вы меня вдвоём, с Ромкой, с двух сторон, — алчно блеснули её глаза, когда, присев, она подмывала расхристанные дырочки.
— Господи, ты неисправима, — буркнул я. — Но не сейчас!
***
Посещение родных с детства краёв — это путешествие по страницам собственной памяти. Идёшь, и тут же всплывают какие-то подробности, сценки, лица. Тут одна жила, тут тусовались с друзьями, а вот там вообще смешной случай вышел... Шёл я так, удивляясь изменениям и узнавая вещи, оставшиеся неизменными. Глобально всё было по-старому, с косметическим налётом современности. Это ж не столица, где, если уж строят, то целыми новыми городами, сметая старое, отжившее.
Зашёл в «Шестёрочку» на месте старого, местного «Солнышка». Цивилизация, самообслуживание, кофе на вынос. Уже выходя, столкнулся с Надькой, одноклассницей. Она меня первой узнала, а я её с короткой стрижкой — только по голосу, когда она назвала меня по имени.
— О, привет-привет, какими судьбами?! — прошедшие пять лет не сильно изменили её, может, только она раздалась в бёдрах, а грудь у неё всегда была большая от природы.
Разговорились. Она рассказала, что из наших пацанов никого в городе не осталось, а из девчонок только Ира с Любой. Все девчонки уже обзавелись семьями, и у каждой минимум по ребёнку, а у Надьки так даже двое.
— О, ни фига ты разогналась, нравится детишек стругать?! — хохотнул я. — А я вот тоже женился, да только она меня бросила. Не насовсем, не меняйся так в лице, уехала на шабашку, в детский лагерь, вожатой. Вот, маюсь один, без женского тепла, — сощурил я глаза на ярком летнем солнце.
