— Он не писал это сам. Ему приказали. Сверху. Сказали, что если опубликует — получит повышение. Если откажет — его припишут к прошлогоднему делу о хищениях.
Игорь нахмурился. Раньше всё было проще: вор — дом — чашка — огонь. Чёткая цепочка. Никаких серых зон.
А теперь — марионетка. Человек, который лишь повторяет чужие слова, чтобы сохранить кресло.
«Кто приказал?»
— Он не знает. Ему передали через посредника. В его мыслях — только страх. Он боится, что его уволят или посадят.
Игорь встал с кровати и начал собирать рюкзак. Движения были резкими, но точными.
«Значит, кто-то за кулисами решил проверить, как народ отреагирует на такую провокацию. Интересно, кто и зачем…»
Он застегнул молнию и посмотрел на Йельшаса.
«Идём. Нужно поговорить с этим депутатом».
— Зачем? — удивился бог. — Я могу вытащить из него всё, что нужно.
«Нет, — покачал головой Игорь. — Ты не сможешь задать ему правильные вопросы. Ты читаешь мысли, но не знаешь, как извлекать из них скрытый смысл. Здесь нужен мой подход».
***
Последний автобус уходил в 23:17. Игорь едва успел — буквально бросился к остановке, когда водитель уже собирался закрывать двери. Внутри салон был почти пуст: пара пожилых женщин с сумками и один мужчина в спецовке, уткнувшийся в телефон. Игорь сел у окна, прислонил рюкзак к ногам и закрыл глаза. Не для сна — для расчёта.
Автобус шёл полтора часа, останавливаясь всё реже и реже. С каждым километром город уступал место лесам, полям и редким коттеджным посёлкам с выключенными фонарями. В 0:48 он остановился на конечной — у развилки, где асфальт кончался, а дальше начиналась грунтовка.
Игорь вышел. За спиной — тишина. Впереди — чёрная дорога, теряющаяся в темноте. Он включил фонарик на телефоне и двинулся вперёд. Шаг за шагом. Три с лишним часа пешком — это не просто путь, это испытание. Ноги ныли, спина горела от тяжести рюкзака, но в голове сиял только один огонь: «Дойти. Увидеть. Спросить».
Йельшас летел рядом, почти невидимый в ночи.
— Ты устал, — заметил он через час.
— Знаю, — коротко ответил Игорь и ускорил шаг.
В 4:15 утра они увидели ворота — массивные, с коваными узорами и камерой над калиткой. Дом стоял в глубине участка, окутанный тенью деревьев. В окнах — ни огонька.
Йельшас облетел территорию за минуту.
— Внутри никого, кроме него, — доложил он. — Охранник уехал. Домработница — тоже. Депутат спит.
Игорь кивнул:
«Тогда начинай. Разбуди его и выведи на улицу. Я хочу поговорить с ним здесь, под открытым небом. Без стен, без отговорок».
Бог взмыл вверх и исчез в темноте. Игорь присел за кустами, наблюдая. Через несколько минут дверь дома открылась. Депутат вышел на крыльцо в пижаме и халате, оглядываясь с растерянным видом. Он пошёл к воротам, будто его тянуло туда невидимой нитью. Открыл калитку. Выглянул наружу.
Игорь встал и направился к нему. Сердце стучало ровно. Он уже продумал первые фразы:
«Веришь ли ты в то, что пишешь?»
«Знаешь, сколько семей не могут позволить себе даже хлеба?»
«Кто из ваших может рулить положением остальных?»
Но он не успел сделать и десяти шагов.
Внезапно в небе вспыхнули фары. Не одна, не две — сразу пять машин выехали из-за поворотов с разных сторон дороги. Все с мигалками. Все с выключенными огнями до этого момента.
— Они едут сюда! — выкрикнул Йельшас, появляясь рядом. — Со всех сторон!
Игорь замер. В голове всё перевернулось.
«Чёрт! Засада!»
Паника ударила в виски, как ледяная волна.
«Как они?..»
Мозг мгновенно выдал ответ:
«Спутник. Тепловизор. Или ещё какая-то хрень для слежки…»
Он посмотрел на депутата — тот стоял, дрожа, с широко раскрытыми глазами. На его лице не было ни злобы, ни хитрости. Только страх. Он был не врагом. Он был приманкой.
Игорь понял: это ловушка. И он попался.
Машины угрожающе приближались. Мозг кричал одно и то же, как сломанная запись:
«Хоть бы оказаться не здесь… Хоть бы оказаться не здесь… ХОТЬ БЫ ОКАЗАТЬСЯ НЕ ЗДЕСЬ!»
И в то же мгновение… мир исчез.
Не плавно. Не красиво. А резко, как сменяется чернотой экран монитора, когда вилку выдёргивают из розетки.
Тьма. Холод. Запах мокрой земли и гниющих листьев.
Один миг он стоял у дороги под прохладным утренним небом, а в следующий — ноги насквозь охватила сырость, а над головой появилась чёрная ночь и проливной дождь.
Игорь стоял по колено в воде. В знакомой яме. В знакомом лесу. Около родного города. Там, где всё началось.
Йельшаса рядом не было.
***
Дождь лил как из ведра. Холодный, колючий, безжалостный. Вода уже пропитала штаны и куртку, а волосы прилипли ко лбу, как мокрая тряпка.
Игорь стоял в яме, оцепеневший, будто статуя, которую забыли убрать после спектакля. В голове одновременно гудели боль, страх и пустота.
— ЙЕЛЬШАС! — вырвалось у него хриплым, надрывным криком, будто он пытался вытолкнуть имя из самого нутра. — ЙЕЛЬШАС, ГДЕ ТЫ?!
Голос разнёсся по лесу и тут же утонул в шуме дождя. Никто не ответил. Только ветер шелестел мокрыми листьями, а капли барабанили по лицу, как насмешка.
«КАК? ЧТО ЭТО БЫЛО???»
Он знал, что это называется телепортацией. Но разум отказывался произносить этот термин. В памяти был только ужас, только отчаянный внутренний вопль: «Хоть бы не здесь!» — и резкий обрыв реальности. Никакого ритуала, никакого усилия воли, никакой магии — просто… прыжок. Как будто сама Вселенная выдернула его из ловушки.
— ЙЕЛЬШАС! — снова закричал он, уже срывая голос. — ОТВЕТЬ!
Тишина. Только шум дождя, стук капель по листве и далёкий вой ветра. Никакого ответа. Никакой крылатой фигуры в небе. Никакого внутреннего присутствия.
Игорь резко обернулся, будто ожидая увидеть за спиной фары и силуэты в бронежилетах. Но вокруг была только тьма, дождь и грязь.
Он почувствовал, как под ложечкой поднимается тошнота. Вылез из ямы, споткнулся, упал на колени и изгваздал штаны. Всё тело дрожало, но он заставил себя подняться и бежать — не разбирая дороги, не глядя под ноги. Только вперёд. Только прочь от этого места.
Он бежал, пока не увидел автобусную остановку на краю леса — ржавый навес, скамейку, расписание с оторванным углом. Забежал, рухнул на скамейку и прижался спиной к стене, будто пытался слиться с ней. Дождь всё ещё лил стеной, но здесь было хоть немного сухо.
Игорь задыхался. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Руки были ледяными. В голове крутилась одна и та же мысль:
«Они знали. Они ждали. Они меня вычислили».
Он вытащил телефон. Негнущимися пальцами сжал его и с трудом попал по кнопке включения. Экран показал 4:37 и отсутствие связи. Мозг автоматически вычислил, что в его часовом поясе сейчас 1:37. До первых утренних автобусов почти пять часов. Такси не вызвать.
Игорь обхватил себя за плечи, пытаясь согреться, но тело не слушалось. Внутри всё ещё бушевал адреналин, но теперь к нему примешалась ледяная паника:
«Где Йельшас? Остался там?»
«Как я сюда попал?»
«Как они меня нашли?»
Он попытался вызвать тепло — но в груди было пусто. Над ладонью появился лишь крохотный огонёк, которого совершенно не хватало, чтобы согреться.
«Чёрт… Сил нет…»
Игорь опустил голову на колени и закрыл глаза. Он был напуган. По-настоящему. Не как в бою с охранником, не как при поджоге. А по-детски, по-животному — когда понимаешь, что противник сильнее, умнее и уже держит тебя в клещах.
Он сидел под навесом, дрожал от холода, сырости и ужаса — и впервые за всё это время почувствовал, что проигрывает.
— Йельшас… — прошептал он теперь уже тихо, почти моляще. — Где же ты?..
Но ответа не было. Только пустота. Только он сам — один, промокший до нитки и напуганный до полусмерти.
Он закрыл глаза.
«Я не могу остаться здесь. Нужно добраться домой. Нужно… просто добраться».
Но транспорта нет. И связи нет. Остаётся только идти. Пешком. Под дождём. С мокрой одеждой, тяжеленным рюкзаком и бесполезным телефоном.
Ливень не утихал. Наоборот — будто обиделся на то, что Игорь осмелился выйти из-под навеса, и теперь поливал с новой яростью. Капли били по лицу, как иглы. Вода стекала за воротник, по спине, в кроссовки — и с каждым шагом он чувствовал, как ступни хлюпают в лужах внутри обуви. Ноги выли от боли и сырости. После трёх часов ходьбы до дома депутата, после паники, после телепортации, которая опустошила его изнутри… каждая мышца кричала: «Хватит! Я больше не могу!»
Он ковылял по обочине, прижимаясь к кустам, будто всё ещё боялся фар. Но дорога была пуста. Только дождь, ветер и его собственное тяжёлое дыхание.
