«Она девственница? Была. На фото. Но какого года то фото? Может, уже и нет. Как быть с гинекологом, если будут осмотры?» — рассеянно размышляла Вера. «Что-нибудь придумаем, у знакомой подпишу справку. Потаскуха! В кого она у меня такая?» И снова она чувствовала неуместное, запретное, возмутительное возбуждение от этой невообразимой картины. Теперь она считала себя вдвойне извращёнкой, которую заводят подобные противоестественные сцены. Стыд захлёстывал её вместе с волнами жаркого желания, она вздрагивала от малейшего шума и не могла усидеть на месте, сосредоточившись на работе.
«Что делать? Что делать?» Считать инцидент исчерпанным? Она не верила, что многолетняя связь оборвётся по одному её требованию. Вера могла бы положиться на мужа, но точно знала, что дочь это не остановит. Та была настойчива и своенравна, вся в неё. Теперь она разговаривала с матерью свысока, будто это Вера увела у неё мужа.
Неужели за каждой дверью творится что-то подобное? Где-то муж изменяет жене, где-то — наоборот. Где-то делают это противоестественным способом, где-то женщина с женщиной, мужчина с мужчиной. Дети, взрослые, сёстры, братья. Есть ли на свете нормальные семьи и счастливые браки, где всё правильно и по закону? Чем она провинилась в этой жизни, что в её семье всё пошло наперекосяк?
Дни тянулись, а мира в доме не наступало. Нарыв зрел, наполняясь гноем недомолвок. Муж был тише воды, ниже травы. Но дочь могла назло, прямо при матери, подойти к отцу, демонстративно обнять его и громко, чтобы мать слышала, сказать: «Люблю тебя, папуля!», зыркая в её сторону. Получалось, что Вера в собственной семье встала поперёк счастья домочадцев! Мир сходил с ума, и она, будучи совершенно правой, вдруг чувствовала себя виноватой: обнаружила, застыдила, запретила, а эти «бедные овечки» теперь страдают! Возмутительно! Невероятно!
— А знаете что?! — однажды Веру осенило окончательное решение. — Хватит страдать при мне и делать несчастные лица! Надоело! Мне уже всё равно! Делайте, что хотите, но так, чтобы я не знала! Хочу всё забыть и вернуться в своё счастливое неведение! Поняли? — Домочадцы смотрели на неё оторопело.
— Ты бы могла к нам присоединиться, — скорчив гримасу, заметила дочь.
— Ах ты, потаскуха! — задохнулась от возмущения Вера, бросаясь к ней. — Ты с кем так разговариваешь?!
Андрей успел преградить ей дорогу, поймав занесённую для удара руку:
— Успокойся, она шутит!
— Я ей сейчас дам «шутит»! Потаскуха! — кричала Вера, пока муж оттаскивал её от дочери.
— Ну а что такого? Глядишь, подобрела бы немного. А то, небось, никто тебя не удовлетворяет! — пожала плечами дочь, ничуть не испугавшись разъярённой матери.
— Ах ты… Да я тебя… Сейчас! — выкрикивала Вера, пока Андрей оттеснял её из кухни.
И снова Вера рыдала, глотая обиду и расписываясь в собственной беспомощности. Ещё немного, и она была готова что-то с собой сделать, уйти, лишь бы не видеть и не знать всего этого. На ум пришла та наивная девушка, которой она была до замужества, с её светлыми мечтами о счастливой жизни, стройными планами и монументальными свершениями. Ха-ха! Вот дура! Была. И есть!
Родные оставили её одну. Она сидела в спальне, брошенная, одинокая, и не знала, как жить дальше. Всё рассыпалось, было неправильным, ужасным. Её решения были ужасными. Где она ошиблась, что сделала не так? Не любила мужа? Но ведь думала, что любит. До той самой брачной ночи, когда его мужская немощь и липкая слизь на её руках разрушили хрупкую симпатию. Фу! Даже сейчас Вере было противно это вспоминать.
«Но ведь я не виновата. Я пыталась быть хорошей женой, матерью, давала, никогда не отказывала. Никогда! Научилась оральным ласкам, делала и терпела. Почему он так поступил? Почему она так поступила? Была несмышлёной, поцеловали — приятно, хочу ещё. Никаких мыслей, что это неправильно и запретно. Счастливое невинное дитя, всё её тело — её собственность, и боль от падений, и наслаждение от поцелуев — её достояние. Почему она должна от этого отказываться? А этот и рад стараться! Кобель! Гад! Сволочь! Импотент!»
Вера вскочила, открыла дверь и гаркнула в проём:
— Андрей, иди сюда!
— Да, дорогая!
— Знаешь, я решила, что ты мне тоже кое-что должен!
— Что, дорогая?
— То, что даёшь нашей дочке, а мимо жены проносишь!
— Серьёзно? Ты этого хочешь?
— Да, хочу, и немедленно! — потребовала она с пылающим взглядом.
— Ну хорошо. Только…
— Что?!
— У тебя там волосы…
— Да, ну и… — Вера покраснела, вспомнив гладкий лобок на фото. — Ладно, сейчас, подожди… — засуетилась она.
Подготовившись, она тихо прошла в спальню. Муж последовал за ней, прикрыв дверь. Дочь проводила их взглядом исподлобья.
— Что, мне ложиться?
— Да.
Вера устроилась на спине, устало разведя согнутые в коленях ноги. Заплывший за годы живот прикрывал интимное место, и оттуда был виден только лоб мужчины, склонившегося к её промежности. Затем она ощутила осторожные прикосновения языка. Это не была жёсткая струя душа, а нежная, почти невесомая ласка. Язык касался то одного места, то другого, вызывая разные по силе и качеству ощущения.
«Так вот оно как?!» — ахнула про себя Вера. — «М-м-м. Неудивительно!»
— Здесь не добрила, — заикнулся Андрей.
— Замолчи и продолжай, — отрезала Вера, нетерпеливо ёрзая.
Он схватил её пышные ягодицы, вжимая лицо в её влажную щель. Вера чувствовала, как её влага, смешавшись со слюной, размазывается по бёдрам и стекает вниз. «Замараем всё!» — мелькнула озабоченная мысль, но быстро исчезла. Ей было необычно хорошо и остро приятно. В нетерпении она приподнимала бёдра навстречу движениям языка и через несколько минут, издавая стоны, сама не понимая, откуда они взялись, конвульсивно кончила, брыкаясь от сладких судорог.
— Ещё хочу, — потребовала она, немного успокоившись. В ванной она не удовлетворялась, пока не достигала финала минимум трижды. «Неудивительно, что девочка не могла от этого отказаться», — размышляла Вера, настраиваясь на второй раз. Муж честно исполнил все её требования, не заикаясь о себе. «Вот и правильно! Нечего!» — согласилась с собой Вера. — «Теперь он — мне, а не я ему! Больше от меня ничего не получит!»
Это грубое представление, похожее на собачьи игры, как-то примирило Веру с ситуацией, опустив Андрея в её глазах далеко и навсегда вниз. Туда, где ему и место с его жалкими половыми способностями. Лизать и радоваться этому — вот его истинное предназначение! И дочь, молодец, это поняла и использовала! Вере стало вдвойне обидно за все годы, когда она старалась быть правильной женой, брала ненавистный член мужа в рот и в руки. Теперь она поняла, что освободилась от этой обязанности! Вообще от всех обязанностей и обязательств!
Впервые за множество лет её не беспокоило, насколько правильно то, что она делает. Особенно после того, что позволяют себе окружающие, она со своими скромными желаниями всё равно останется среди них идеалом чистоты и нравственности!
Андрей молча сидел рядом и ждал её решения. Вера поднялась, поправила халат и вышла из спальни. Ей нужна была новая стратегия, новые правила, и она только начала их нащупывать.
Она стояла на кухне, глядя в окно. Мысли медленно кружились в голове, не задерживаясь. В теле стояла приятная истома после серии разрядок. Рука дочери проскользнула и обвила её локоть.
— Мам…
— Что, дочь?
— Ты нас простила?
— Кого «нас»?
— Меня и папу!
— Тебя я ни в чём не винила. Ты была ребёнком, не могла отвечать за такие вещи.
— А папу? Это же я его просила так делать!
— А там, где ты ему ртом?!
— Ну, мне хотелось, чтобы и ему было приятно! Сама просила показать, как! Сама!
— Ой, всё! Давай больше об этом не говорить! А то у меня опять голова разболится!
— Ну, так простила?
— Не так быстро! За годы совместной жизни у меня к твоему отцу длинный счёт, и ваши «вась-вась» — хоть и самая крупная, но не единственная графа! Если он разрушил мою идеальную семью с первого дня, то я тоже имею право хорошенько испортить ему жизнь!
— Мамуля, только не отправляй его в тюрьму!
— Конечно, дочка, я не буду этого делать! Не хочу тебя в это впутывать, да и как мне потом людям в глаза смотреть? Но я обязательно придумаю, как его наказать, уж поверь! Не сегодня, так завтра! — Вера тяжело выдохнула и, мысленно окинув взглядом всё случившееся, кисло улыбнулась.
В её «идеальной семье» не было настоящей любви, дочь-прелюбодейка спала с отцом, а она позволила мужу «загладить вину» оральными ласками. Кто бы сказал ей до замужества, что в её правильных убеждениях найдётся место таким компромиссам, она бы утопилась в первом же водоёме. Но теперь она стоит рядом с дочкой, с которой они делят одного мужчину — нелюбимого для одной и обожаемого для другой, — и единственное, что её беспокоит, это чтобы никто об этом не узнал.
Жизнь ломает не только тела и лица, но и перемалывает убеждения — безжалостно и неотвратимо. Ты можешь смириться или уйти. Прощаться с жизнью Вера точно не хотела. Реальность была странной, порочной, но, освободившись от заблуждений и ложных стремлений, она вдруг поняла, что всё возможно, и для неё тоже. Муж исчез из её мыслей как значимая фигура, растворился как несущественное обстоятельство. Семья перестала казаться незыблемой святыней, которую нужно беречь и превозносить. Вера понимала, что теперь будет жить иначе, но пока не решила, как именно. Планы ещё предстояло построить, но её собственные желания займут в них не последнее место.
*** продолжение может быть следует ***
