Она слышала, как девчонки шептались о том, что «трогают себя», но сама никогда не пробовала, представляя, что нужно что-то засовывать внутрь, а это казалось ей страшным и неправильным. Но тут всё было иначе — безопасно, просто прикоснуться на самой вершине. Она попробовала снова, и узелок опять отозвался, словно проклёвываясь, наливаясь под её нажатиями сладостной истомой. Присмотревшись, Лиза заметила, как это местечко и вправду стало чуть выпирать, словно маленькая розовая семечка, проступившая из мягких складок. Её дыхание участилось, а внизу живота снова закрутился тот самый комок, теперь уже горячий, настойчивый. Лиза быстро убрала руку, чувствуя, как ноги тянет незнакомая нега, сердце колотится, а в груди повис комок пустоты: «Это что, вот так это работает?»
Лиза резко отложила зеркало и натянула трусики, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. Информации было больше, чем достаточно. Она сидела на кровати, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Неужели это и было её либидо? То непонятное волнение, которое разлилось внутри, как тёплая волна? То тянущее чувство внизу живота, которое отзывалось острой, почти болезненной чувствительностью в складках её интимного места? Когда она касалась там, казалось, будто она будит что-то чужое — будто это не она, а что-то внутри неё, какая-то неведомая сила, росла и ширилась, заставляя нажимать снова и снова, продолжать, двигаться дальше. Но… до чего? Что должно случиться? Она «кончит»? Сама? Без мужчины? От своей собственной руки? Неужели это и есть то, что девчонки называют «дрочить»?
Лиза чувствовала, как её щёки горят, а тело дрожит от смеси стыда, любопытства и какого-то странного нетерпения. Снова она ходила задумчивой и рассеянной, словно её мысли застряли в том моменте, когда её пальцы нашли этот маленький, твёрдый узелок. На уроках она едва слушала, механически кивая учителям, а дома, за обедом, ловила себя на том, что избегает смотреть на Надю, будто сестра могла каким-то образом угадать, о чём она думает. Её тело, казалось, теперь открыло свой собственный секрет, и этот секрет будил в ней нетерпение — желание вернуться в свою комнату, запереть дверь и продолжить свои «исследования» при первом же удобном случае.
Она представляла, как снова возьмёт зеркало, как снова коснётся себя, и от этих мыслей её дыхание учащалось, а внизу живота снова разгорался тот самый жар. Лиза сжимала коленки, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом — на уроках, на разговорах с родителями, на чём угодно, — но её мысли упрямо возвращались к тому новому, пугающему и манящему чувству. Она хотела знать, что будет дальше, что скрывается за этим «продолжать», и это желание, такое сильное и незнакомое, пугало её не меньше, чем притягивало.
Как только Лиза вернулась домой, она поспешила в ванную, заперла дверь на защёлку и, затаив дыхание, прижалась спиной к прохладной плитке. Сердце колотилось, а в голове крутился тот самый момент из вчерашнего «исследования». Она задрала юбку, зажав её край подбородком, и стянула трусики, чувствуя, как дрожат пальцы. Её взгляд скользнул вниз: тонкая, светлая кожа, гладкая выпуклость лобка, а затем резкий, почти обрывистый спуск к писе. Лиза глубоко вдохнула и осторожно провела пальцем, нащупывая тот маленький, твёрдый узелок. Надавив на него, она тут же почувствовала отклик — лёгкую, но настойчивую волну, которая пробежала по телу.
Оттопырив нижнюю губу, Лиза сосредоточилась, как на уроке, где нужно было решить сложную задачу. Она начала старательно водить пальцем вокруг того самого места, нажимая то сильнее, то мягче, прислушиваясь к своему телу. Сперва было просто щекотание, потом — теплее, ярче. Спустилась чуть ниже, к щелке и… ой! Там стало мокро.
Выражение «промочила трусики», которое раньше казалось ей просто смешным, вдруг обрело смысл — влажность, тёплая и скользкая, была реальной. Лиза покраснела, но не остановилась. Она продолжила с упорством отличницы, словно решала задачу, которую нужно довести до конца.
Её тело отзывалось новыми, удивительными ощущениями. Ноги подрагивали, живот напрягся, а палец сам нащупал ритм: то быстрее, то медленнее, как будто выстукивал песенку, останавливался, давая ей передышку. Тепло растекалось по всему телу, сладкое и обволакивающее.
Она была в неизведанной зоне — чувственности, наслаждения, где каждый новый нажим отзывался волнами рассеянной сладости, растекавшейся по телу. Лиза чувствовала, что приближается к чему-то, к какой-то развязке, но вдруг её охватил страх. Ощущения стали слишком сильными, почти невыносимыми — будто ей одновременно хотелось в туалет и что-то внутри норовило вырваться наружу. Она замерла, тяжело дыша, сердце колотилось, а в голове мелькнула паника: «Что, если я что-то испорчу или нарушу там?»
Она остановилась на полпути. Посидев и чуть успокоившись, Лиза набралась смелости, вспомнила всё, что про это слышала, и знала, что нет в этом никакого риска, только удовольствие. Взяла себя в руки и решила, что дойдёт до конца, во что бы то ни стало. Она вернула на место пальчик — да он никуда и не уходил, был рядом, просто не нажимал. Снова он стал поглаживать, надавливать, ощущая острый бугорочек, который под её нажатиями вырос в твёрдую горошину из ничем не приметной точки глубоко внутри складок. Теперь её было видно, и Лиза покачивала на ней пальцем, растирая обильную влагу, из неё сочившуюся. Ноги совсем разъехались, Лиза заглядывала на то, что творит, ей было интересно прослеживать, как движения пальца мгновенно отдавались в бугорке и всем теле лучами незнакомого удовольствия. Теперь она не стала останавливаться, когда это чувство вдруг достигло новых, запредельных высот, так что даже перехватило дыхание. Лиза не прекратила ласкать себя, надавила чуть сильнее, и вдруг это случилось: будто внутри лопнул огромный мыльный пузырь, полный золотых блёсток! Нестерпимо сладкая волна накрыла её, захватывая дух. Тело охватила жаркая, судорожная дрожь, прокатившаяся от головы до кончиков пальцев ног. Лиза чудом не закричала, согнулась калачиком, прижала руку к пульсирующей писе. «М-м-м…» — вырвалось само. Внутри будто взорвалась хлопушка с конфетти, а её маленькие, едва наметившиеся груди напряглись, соски затвердели до лёгкой боли. Она поняла — она «кончила», успокаиваясь.
Лиза лежала на полу ванной. Ноги, не повинуясь хозяйке, терлись друг о друга, тело вздрагивало волнами, пробегавшими всё реже и реже, медленно успокаиваясь после пережитого. Дыхание выровнялось, но в груди разливалось новое чувство — смесь облегчения, гордости и какого-то озорного триумфа. Она отлепила руку от влажной выпуклости между ног — она была совсем мокрая и липкая от тягучей слизи. Лиза понюхала и лизнула её — отметив странный запах и вкус.
Она ясно поняла, что тоже женщина, что у неё есть либидо, и оно ничуть не хуже, чем у Нади. Её тело, оказывается, способно на такие же яркие, волнующие ощущения, о которых шептались девчонки в школе. Придёт время, и она тоже будет встречаться с парнями, флиртовать, может быть, даже влюбляться. Но в отличие от Нади, Лиза сделает это с умом. Она моложе, но не глупее. Про презервативы она знала — спасибо интернету и подружкам. Ошибка сестры стала для неё уроком: никаких таких «глупостей» она себе не позволит. Лучше учиться на чужих промахах. «Так-то, Наденька!» — подумала Лиза с лёгкой насмешкой и чувством превосходства.
Всё в её голове разложилось по полочкам. Мир, который ещё недавно казался таким запутанным и пугающим, стал чуть понятнее. Она чувствовала себя сильнее, увереннее, будто открыла дверь в новую комнату своей жизни. И эта «горошина» — её собственный клитор, умеет ничуть не хуже, чем у других. Теперь это была не просто часть тела, а чем-то особенным, важным, не только для будущего материнства. Чем-то, что принадлежало только ей, чем она могла управлять. Лиза улыбнулась, глядя в потолок ванной. Разве зря она открыла для себя такое замечательное занятие? Нет, это было только начало. Она хотела узнать больше, попробовать снова, плотнее заняться своими «исследованиями». Впереди было столько всего, и Лиза, впервые за долгое время, чувствовала себя не просто младшей сестрой Нади, а кем-то большим — собой, настоящей, живой и полной тайн, которые ей не терпелось разгадать.
***
