– Зая? Я еду домой. Приготовь чай, ладно? Черный. Крепкий. Нам... нужно поговорить. Очень серьезно.
Гудки оборвались. Жанна сжала телефон. Теперь оставалось самое тяжелое – поговорить с Зайкой.
Глава 50
Жанна вошла в гостиную, Зайка сидела на диване, поджав под себя босые ноги, ее пальцы нервно перебирали бахрому покрывала. Запах свежезаваренного чая витал в воздухе, но напряжение Зайки было заметно сразу. Перед ней на низком столике дымились две фарфоровые чашки с черным чаем – крепким, как просила Жанна. Аромат бергамота и терпкого ассама, обычно успокаивающий, сегодня скорее отвлекал и раздражал.
Лицо Жанны было бледным, под глазами – синеватые тени усталости и чего-то большего, глубокого напряжения. Она не сняла туфли на высоком каблуке, остановившись посреди комнаты, будто не решаясь подойти ближе. Ее взгляд скользнул по чашкам, по Зайке, и в нем промелькнула такая бездонная тоска и решимость одновременно, что Зайка инстинктивно подобрала ноги еще плотнее, обхватив колени руками.
– Зая... – Голос Жанны сорвался на первом же слоге, сухой и хриплый. Она сглотнула, сжала кулаки, ногти впились в ладони, пытаясь обрести опору в физической боли – Сядь удобнее. И... не перебивай меня. Пожалуйста. Пока я не закончу.
Она сделала шаг вперед, потом еще один, двигаясь как автомат. Опустилась на диван не рядом, а напротив Зайки, на низкий пуфик, так что их колени почти касались. Это был жест не близости, а необходимости смотреть прямо в глаза. Она взяла руки Зайки в свои. Пальцы Жанны были ледяными, несмотря на тепло комнаты, и слегка дрожали. Зайка почувствовала этот холод и дрожь сквозь кожу, и ее собственное сердце забилось тревожной дробью где-то в горле.
– То, что я сейчас скажу... – Жанна начала снова, заставляя каждое слово звучать четко, хотя голос предательски вибрировал. Она смотрела не на Зайку, а куда-то в пространство за ее плечом, словно черпая силы из пустоты. – Это не просьба. Не предложение. Это... неизбежность. Которая изменит всё. Для нас обеих. Навсегда.
Она замолчала, собираясь с духом. Зайка не дышала, ее широко открытые глаза, были прикованы к Жанне.
– Мне... – Жанна выдохнула, и наконец ее взгляд упал на Зайку, пронзительный, полный муки и невероятной силы. – Мне надо вживить чипы. Как у тебя. Стать... как ты биороботом.
Зайка ахнула, едва слышно. Ее руки резко дернулись в руках Жанны, пытаясь вырваться, но Жанна сжала их крепче, почти больно, не давая отстраниться.
– Это цена, Зая – прошептала Жанна, наклоняясь ближе. Ее дыхание сбивалось. – Единственная цена, которую они готовы принять. Цена за то... чтобы спасти тебя – Голос Жанны сорвался на последнем слове, став хриплым шепотом. – Твой срок... твой настоящий срок эксплуатации... Он заканчивается. Чуть больше года, Зая. Всего лишь год. И они утилизируют тебя. Превратят в... в удобрения. В ничто.
Слезы наконец выступили на глазах Жанны, но не потекли, а застыли, делая взгляд еще более мокрым и острым. Она видела, как побледнела Зайка, как ее губы бессмысленно задрожали.
– Эти люди... «Стабильность»... – Жанна продолжала, почти не глотая воздух. – Они как паук в центре невидимой паутины. Я искала секрет твоей молодости, твоей... неувядаемости. Хотела понять, как тебе удается оставаться такой... – ее голос дрогнул, – ...такой совершенной. И нашла их. И теперь... пути назад нет. Вступив с ними в контакт, я подписала приговор себе и тебе. Или... спасение для нас.
Жанна замолчала, переводя дух. В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая только ее прерывистым дыханием. Она опустила взгляд на их сплетенные руки – свои, тонкие, с идеальным маникюром, и руки Зайки, гладкие, безупречные, но теперь холодные от шока.
– Я мечтала... – Жанна заговорила снова, тише, с горькой усмешкой в голосе. – Глупо, да? Мечтала быть вечной. Как ты. Думала, твой прежний хозяин... какой-то гений, сумасшедший ученый или коллекционер... заложил в тебя какой-то секрет. И я найду его. Для нас обеих. – Она качнула головой. – Но секрет оказался... Советом. Властью. Игрой, в которую я ввязалась, не зная правил.
Она подняла глаза. В них не осталось ничего, кроме оголенной, почти животной боли и той самой бесконечной любви, о которой она говорила.
– Но это все неважно теперь – прошептала Жанна, и в ее голосе вдруг прозвучала сталь. Она снова сжала руки Зайки. – Важно только одно. Я люблю тебя. Больше жизни. Больше разума. Больше страха. Бесконечно. И я никогда не предам тебя. Никогда не брошу. Что бы ни случилось. Что бы им ни пришлось в меня вшить... моя душа, та часть, что любит тебя – она останется. Обещаю.
Она замолчала. Последнее слово «обещаю» повисло в воздухе. Ее руки, все еще сжимающие руки Зайки, дрожали теперь не от холода, а от невыносимого напряжения от сказанного. Она ждала. Ждала реакции на этот сокрушительный монолог, на эту правду, которая разбивала их общий мир вдребезги. Воздух между ними стал густым, колючим, насыщенным запахом чая, слез и невысказанного ужаса.
* * *
Тишина после слов Жанны сгустилась, стала вязкой. Вдруг Зайка рванулась вперед, не обнимая – ухватилась за руки Жанны, пальцы впились в ткань делового костюма. Ее плечи затряслись, прежде чем вырвался первый сдавленный всхлип, за ним – поток тихих, безнадежных рыданий. – Зачем? – выдохнула она, уткнувшись лбом в ладони Жанны. Голос был хриплым, разбитым. – Ты... ты свободна. Зачем становиться... этим... ради меня?
Жанна автоматически провела рукой по ее спине, но в голове холодной змейкой проползло: "Реакция на стресс? Или...?". Она осторожно приподняла подбородок Зайки, заглядывая в глаза: – Успокойся. Дыши. Это... твое? Или система...
– Мое! – Зайка резко выдернула руки, отпрянув. Слезы текли по щекам ровными струйками. – Это я плачу! Потому что ты... ты человек готова сломаться! Ради машины, ради меня!
* * *
Она глубоко вдохнула, вытерла лицо рукой. Взгляд, еще секунду назад потерянный, стал сосредоточенным, почти жестким – Теперь слушай. Пожалуйста, не перебивай – Голос звучал ровнее, но напряженно. Она начала не спеша, словно нащупывая путь в темноте.
– Я тренировалась для чемпионата по самокату. Очень хотела выиграть. В тот день... мы со Светкой гуляли а потом мы расстались и я уехала. Я неслась по парковой дорожке, в ушах свистел ветер... Потом – резкий поворот. Из-за кустов выскочил той-терьер. Прямо под колеса. Я не успела... – Голос дрогнул, она сглотнула ком в горле – Хруст костей... Визг женщины. Она была... в леопардовой кофте. Кричала, что я убила их любимца, что ее муж – Анастас, бандит, и он меня задавит также, как их собаку – Зайка замолчала, сжав кулаки.
– Я... онемела от ужаса. Буквально. Она продолжила, чуть быстрее, но сохраняя нить – Мы со Светкой Петровой придумали спрятаться у Джека, в его мастерской, это брат Светки. Хотели замаскироваться под биоробота. Джек не знал правды. Он думал, я... списанная модель. Светка... она нанесла мне штрих-код, татуировку. Это было очень больно – Ее пальцы бессознательно коснулись бока.
– А потом я сидела на его складе, в одной из клеток. Темно, пахло пылью и лекарствами. Ждала... чего? Не знаю. Потом меня нашли и решили, что я биоробот. Отвели к столу... металлическому, холодному. Джек и его помощник обсуждали... меня. Мое тело. Что с ним делать. Какой тип работ мне подойдет.
– Я лежала и думала: "Скажи! Скажи им, что я человек!" Но он... не узнал. Никто не узнал. Пауза. Она перевела дух, взгляд смягчился, коснувшись Жанны.
– А потом... ты. Ты купила меня. Я ждала худшего. Цепей, клетки, унижений. Но ты... – Легкая, почти невесомая улыбка тронула ее губы – Ты дала мне тепло. Смотрела... не как на вещь. Я не понимала. Боялась поверить. Но ты... стала моим светом. Моим воздухом. Я... полюбила тебя, Жанна. Всей своей... сутью. Настоящей или нет – не знаю. А потом... – Лицо снова исказилось от боли – Калибровка. Это было... как будто тебя разрывают изнутри горячим железом и ледяными иглами и все это сменяется таким же невыносимым блаженством. Боль и наслаждения сменяют друг-друга. Ничего кроме этого я не помню, но и боль и блаженство ужасны по своей сути.
Зайка откинулась на подушки, внезапно обессилевшая. Вся энергия испарилась. Глаза потухли. Голос стал тихим, монотонным: – Но это... все, конечно... – Она махнула рукой, жест был усталым, почти безразличным. – ...просто выдумки. Красивая легенда. Которую... вшили при калибровке. Чтобы "вещь" чувствовала себя человеком. Чтобы лучше служила. Я же... GEN-3B. Серийный номер 458739-ХБ7-45К. Документы... в порядке. – Она закрыла глаза. – Прости... за этот спектакль.
Жанна не шевелилась. Рассказ Зайки, сначала сбивчивый, потом все более плавный и детализированный, отпечатался в ее сознании. Теперь, в свете этого странного, механического "признания" в выдумке, ее ум, привыкший видеть суть за словами, начал работать.
Дрожь при воспоминании о визге женщины. Ком в горле при упоминании собаки. Бессознательное касание бока – тело помнило боль. Биороботу не нужно симулировать такие микрореакции. Абсурдная легенда: Зачем вшивать биороботу историю о побеге от бандитов? О страхе? О подмене? Стандартные калибровочные пакеты – это "счастливое детство в инкубаторе" и "желание служить". Эта история была слишком грязной, страшной и человечески нелогичной, чтобы быть искусственной. Любовь не по сценарию: Система могла сгенерировать привязанность. Но не ту растерянную благодарность, настороженное доверие и яростную преданность, что прорывались в рассказе Зайки о первых днях. Это была реакция спасенного существа, а не алгоритм. Провал в имени: Она помнит Светлану Петрову – имя, фамилию. Помнит Джека. Помнит Анастаса. Но свое имя стерто? Избирательно. Только то, что привязывает к личности. Калибровка била точечно.
