Фаерболы Маски ложились точно, прицельно, с понятной стратегией: вынудить двигаться, загнать в угол.
Фаерболы Игоря были реакцией, ответом, интуитивным противодействием.
В какой-то момент он поймал себя на том, что копирует движения Маски — неосознанно, будто тело само решило учиться.
Каждый их шаг, каждый поворот корпуса повторялся в зеркале огня.
Пламя рычало. В отражениях разбитых окон мелькали две фигуры — одна тяжёлая, чёрная, другая лёгкая, рыжевато-золотая от огненных отблесков.
И вдруг в голову пробился звук — знакомая мелодия. Напев, вспышка памяти: барабаны, струнные, напряжение, нарастающее, как перед поединком.
Игорь не мог вспомнить, где слышал эту песню раньше, но тело двигалось под её ритм, будто бой превратился в танец. Мелодия усиливалась, резала воздух, подгоняла дыхание.
Маска поднял ладонь, и из неё вырвался поток пламени, как из резака. Игорь прыгнул вбок, ответил зеркально, и в центре цеха две струи огня столкнулись, высекая белое пламя, которое не горело, а пело.
Мир дрожал. Бетон чернел от попаданий. Воздух звенел, как струна.
На секунду их взгляды встретились. Сквозь прорези маски сверкнуло что-то похожее на улыбку.
Игорь попытался ответить — не словами, а движением. Выставил ладонь, чтобы сжать воздух в поток, сбивающий врага с ног.
Но воздух не отозвался. Пустота. Магия будто исчезла.
Он моргнул, замешкался — и в ту же секунду чужак атаковал. Огненная сфера летела быстро, с рёвом, как комета. Игорь успел только согнуться и прикрыть рукой голову, но вспышка ударила в лицо и ослепила.
Свет выжёг всё. Звук пропал. Пространство рассыпалось.
Хостел был залит серым рассветом.
Голова тяжёлая, тело сырое от пота. Сердце колотилось, будто он действительно дрался. Он снял наушники, глянул на телефон — 5:24.
Йельшас висел у окна, глядя на улицу.
— Ты снова видел плохой сон? — спросил он.
Игорь кивнул, пытаясь отдышаться.
«Да. Снова этот хрен в маске. И… какого-то чёрта магия не работала… ну, кроме огненной».
Они помолчали. Вдалеке кто-то выгуливал собаку. Сон уже растворялся, но где-то в глубине памяти всё ещё звучали барабаны.
Игорь тихо пробормотал:
— Чё ему от меня надо?..
***
День тянулся вязко, как патока.
Игорь не выходил из комнаты. Снаружи слышалась ругань из-за пропавшего Wi-Fi, скрип и хлопки дверей, чья-то музыка без наушников. Всё это сливалось в фоновый шум, похожий на дыхание большого, усталого животного.
Он лежал на кровати, глядя в потолок, и чувствовал, как тело наливается свинцом. Сны и реальность перемешались: огонь, цех, пистолет, чашка у ворот — всё слиплось в одно тяжёлое воспоминание, из которого не выбраться.
Чтобы не сойти с ума от мыслей, Игорь сел на кровати, вытянул руку и попробовал вызвать поток воздуха.
Пальцы дрогнули — и занавеска едва заметно качнулась.
«Вроде работает», — выдохнул он.
Попробовал магию воды: над ладонью появилась капля, дрожащая, как живая.
«Так, с водой тоже всё норм».
Затем — огонь.
Сначала ничего. Потом лёгкая искра, будто кто-то чиркнул спичкой — и над ладонью засветился крошечный огненный шарик.
«Фух. Видимо, я просто устал», — подытожил Игорь, следом погасив пламя.
Он опустил руку и снова лёг. Дыхание стало ровным, но в голове всё ещё крутилась мелодия из сна — те же тревожные струны и барабаны, отбивающие ритм, как шаги перед боем.
— Где я мог её слышать?..
***
Когда за окном начало темнеть, на подоконнике проявился силуэт Йельшаса. Бог выглядел спокойным, даже удовлетворённым.
— Я отследил ещё одного, — произнёс он.
«Кого?»
— Другой участник распила. У него нет дома. Он живёт в большой квартире в центре города.
Игорь поморщился:
«Не годится. Квартира — это большой риск. Соседи, камеры, охрана комплекса. Да и пожар пойдёт по всему подъезду».
— Согласен, — кивнул бог. — Но ещё у него есть яхта. Дорогая. В частном порту.
Игорь на мгновение задумался.
«Яхта, говоришь?.. Посмотрим. Надо всё взвесить».
Он потянулся, размял мышцы. Тело казалось слегка отдохнувшим. Голова прояснилась. Он надел худи и закинул рюкзак на спину.
Бог вопросительно посмотрел на Игоря.
— Куда ты?
«В лес. Проверю одну теорию. Надо понять, что вчера было — внушение или новая сила».
***
Спустя сутки Игорь и Йельшас отправились в порт. Предварительный забег по онлайн-карте показал, что локация является весьма сложной для атаки: открытая местность, забор по периметру, трасса неподалёку. Судя по новомодной отделке зданий — владельцы наверняка не сэкономили на охране и камерах. Но Игорь всё же решил: лучше хотя бы взглянуть на локацию, чем вообще ничего не попробовать.
Порт встретил их ровной линией бетона, деревянных реек и стекла — новая, отполированная архитектура отражала небо, как будто хотела выглядеть дорого и богато. Гладкие плиты, металлические пролёты, аккуратно выстриженные газоны — ничего, где можно было бы спрятаться. Шум машин в паре метров от забора делал пространство более открытым, чем это было удобно для неожиданных действий.
Игорь прятался за обломками старого причала, в полукилометре от охраняемой зоны. Трава здесь была выжжена солнцем, а земля — утрамбована до состояния бетона.
— Слишком открыто, — прошептал он, прижимаясь к земле. — Если подойду ближе — меня заметят. А если не подойду — не добьюсь ничего.
Йельшас стоял рядом, почти невидимый в сумерках.
— Я могу слетать туда. Ты хочешь видеть моими глазами?
— Да. Сейчас подключусь.
Бог растворился в воздухе, легко срезая угол крыши над стоянкой. Через пару секунд образы всплыли в сознании Игоря через глаза бога: три охранника в бронежилетах, патрульная машина у въезда, пять пришвартованных судов. Белые, глянцевые, без единой царапины.
«Которая принадлежит ему?» — спросил он.
«Эта», — Йельшас направил свой взгляд на самую большую яхту в центре.
«Откуда ты это знаешь?» — удивился Игорь.
«Видел у него в голове, — ответил бог. — Он называл её "моя милая Августина". На борту написано: "Augustina". Всё сходится».
Слова ударили по Игорю сильнее, чем ожидалось. Он невольно представил себе яхту как живую сущность — обшивку, которая зябко скользит по воде, штурвал, которым кто-то водит ради удовольствия. И в голове — имя, произнесённое с той же интонацией, как у человека, говорящего о любимой женщине. Внутри что-то защёлкнуло: раздражение — и тёплая, гнусная точка узнавания.
«А если бы кто-то вот так сжёг мой комп?» — мелькнула мысль, рикошетом вернувшая образ привязанности. Она была не столько рациональной, сколько животной: жалость к технике — и страх того, как больно терять то, к чему привязался. Неловкость от этого осознания пронзила его: он понимал, что совершает такой же акт разрушения, который когда-то ранил бы его самого.
«И чё делать?» — спросил он. Вопрос повис в воздухе.
Йельшас вернулся и увидел, как аура Игоря колеблется между золотистым сочувствием и тёмно-красной решимостью.
— Охрана живая, камеры смотрят. Подойти близко — большой риск.
Игорь кивнул. Повернуться и уйти — было самым простым решением. Но какая-то часть разума отвергала такой вариант. Оставить вора безнаказанным? Нельзя!
«Если я уйду… — продолжил Игорь, — он снова присвоит миллионы, снова построит дорогу из гнилых досок, снова отправит детей в школу, где стены сыплются, а крыша течёт. А эта "Августина" будет плавать, как ни в чём не бывало».
Он открыл глаза. Взгляд стал твёрдым.
«Нет. Пусть эта боль станет ему уроком. Пусть до конца жизни вспоминает цену своей жадности».
Он поднялся на одно колено, оглядел местность.
«Нужен отвлекающий манёвр. Что-нибудь вон там, у восточного угла порта… чтобы охрана побежала туда, а не сюда».
Йельшас кивнул и взмыл в небо. Через минуту он вернулся:
— Там стоит генератор. Старый. Провода торчат.
«Идеально», — усмехнулся Игорь.
Он передислоцировался, нашёл укрытие за обломком бетонной плиты и сосредоточился. Ладонь вытянулась в сторону генератора. Воздух над пальцами задрожал, искра вспыхнула — и вскоре генератор загорелся.
Охранники оживились. Один побежал к воротам, двое — к генератору. Никто не смотрел на яхты.
— Теперь ты, — прошептал Игорь и повернулся в сторону яхт.
Он прицелился. Расстояние — около 350 метров. Раньше он никогда не стрелял так далеко. Но сейчас в груди горела не злость, а холодная необходимость.
Он собрал огонь в кулаке, выдохнул — и отправил вперёд.
Фаербол понёсся по дуге, как метеор, оставляя за собой тонкий след жара. Он летел медленно, почти величественно — и врезался в борт «Августины».
