«Пятнадцать километров… — мелькнуло в голове. — На автобусе — час. А пешком…»
Он не стал считать. Просто пошёл. Просто двигался вперёд, потому что остановиться значило бы лечь и не встать.
Первые километры прошли в полубреду. Тело двигалось само, а разум крутил одно и то же:
«Где Йельшас?»
«Почему я здесь?»
«Что, если они и сюда добрались?»
«Что, если они уже у моего дома?»
Он то и дело оглядывался, но за спиной была только серая стена дождя и чёрная полоса деревьев.
На четвёртом километре начало ломить поясницу. Он остановился, оперся на колено и попытался отдышаться. В горле першило. Он кашлянул — и почувствовал, как в груди что-то царапнуло.
«Блядь… только не сейчас…»
На шестом километре мелькнул первый свет — им оказался фонарь у развилки. Игорь посмотрел на него, как на маяк. Сделал шаг. Потом ещё. В голове вдруг всплыл образ Риты — как она сидела на краю кровати, сжав колени, и говорила: «Вы ненормальные. Оба». Затем — голос Йельшаса: «Я буду смотреть на тебя». Следом — образ того дома и машин с мигалками. Паника снова подкатывала к горлу, заставляя сердце биться чаще.
«Почему я не умер там? — мелькнуло в сознании. — Может, это было бы проще…»
Но тут же другая часть разума отрезала:
«Нет. Если я умру — они победят. А я… я ещё не сказал им всего».
На восьмом километре ноги стали будто чужими. Он шёл, как робот с разряженным аккумулятором: шаг, пауза, шаг, пауза. Мокрая куртка прилипла к спине, штаны облепили бёдра, а рюкзак, казалось, стал тяжелее втрое. Он хотел снять его, но понимал: если снимет — обратно надеть уже не сможет.
Десятый километр он преодолел уже к шести часам утра. Автобусы начали ходить. Игорь поднял лицо к небу и вдохнул — впервые за ночь почувствовал, что не всё потеряно. Дополз до остановки. 20 минут ждал. Когда автобус появился, Игорь ощутил почти религиозную благодарность. Впервые за долгое время он был рад не богу, не чуду, а самому обыденному признаку нормальности: автобусу, который идёт по расписанию.
Последние пять километров прошли как срез времени: автобус проскочил их за четверть часа, и дождь остался за окном, звуча плоской стеной по стеклу. В салоне пахло бензином и булочкой, которую жевал один из пассажиров. Сухое сиденье впитывало влагу с одежды. Шум мотора глушил звуки паники, и хотя тело ещё ныло, разум хотя бы на время притих.
Когда Игорь вышел на своей остановке, город встретил его уже немного другим — менее враждебным, ибо машина подарила ему хотя бы крошечный момент повседневности.
Дойдя до подъезда, он поднял руку к домофону — и вдруг понял, что дрожит. Не от холода. А от облегчения.
Затем вошёл в подъезд, остановился перед ступеньками и закрыл глаза.
«Я дома…»
Оставалось преодолеть совсем чуть-чуть. Он доковылял до лифта, поднялся на девятый этаж и чуть не рухнул прямо на лестничной клетке. До своей квартиры Игорь добирался, уже хватаясь руками за стены. Встав перед дверью, вытащил ключ — и рука тряслась так, что он трижды промахнулся мимо замочной скважины.
Наконец, дверь открылась. Он шагнул внутрь, обернулся, закрылся. И только тогда позволил себе расслабиться — настолько, насколько позволяло тело, промокшее до костей и измученное до предела.
***
Квартира встретила его тишиной и запахом пыли. Пройдя внутрь, Игорь оставил за собой мокрый след на полу. Весь сырой, грязный, с лицом, искажённым усталостью и лихорадочным блеском в глазах. Он скинул рюкзак, сбросил одежду и поплёлся в ванную.
«Хоть бы горячая вода была», — взмолился разум, когда пальцы приподнимали рукоятку смесителя.
Вода не пошла — ни горячая, ни холодная. Игорь сел на пол от бессилия и отчаяния: «Да почему весь мир против меня?» — но взгляд наткнулся на краны, которые он сам перекрыл перед отъездом. Он дотянулся до кранов и натужно выдавил из себя усилие, которого у него уже не было, чтобы их повернуть. Вода лязгнула в трубах.
Он включил душ и сидел под струёй почти час, пытаясь смыть не только грязь и дождь, но и страх, который въелся вглубь. Кожа покраснела. Пар заполнил всё пространство. Но тепло не доходило до внутренностей. Холод сидел глубоко — в груди, в костях, в самом сознании.
Он вытерся, вышел из ванной и натянул сухое бельё. Уже собирался лечь, но взгляд упал на сырой рюкзак, оставленный у двери. Внутри — четыре диска. Его труд. Его доказательство, что всё это имело смысл.
Он на автомате вытащил их, проверил пакеты — антистатические, герметичные, сработали как надо. Пронесло.
Разложил на столе, насыпал силикагеля из запасов.
«Хоть что-то уцелело. Хоть что-то осталось сухим».
И лишь после этого Игорь позволил себе рухнуть на кровать и закрыть глаза. Сон накрыл почти мгновенно — тяжёлый, лихорадочный, полный обрывков кошмаров: мигалки, голоса, чёрная мантия, пустота вместо Йельшаса.
Проснулся он от того, что задыхается.
Горло сжимало будто железным кольцом. Голова раскалывалась, а тело горело и знобило одновременно. Он потянулся к телефону — 18:21. Спал больше десяти часов, но чувствовал себя хуже, чем до сна.
Игорь с трудом встал, добрался до ванной и посмотрел в зеркало. Лицо было бледным, под глазами — тёмные круги, губы пересохли. Громко кашлянул — и в горле заскребло, как будто кто-то провёл по слизистой наждачкой.
«Пиздец… только этого не хватало…»
Он попытался вызвать тепло — хоть немного, чтобы согреться. Сосредоточился. Представил огонь в груди. Но ничего не произошло. Ни искры, ни жара, ни даже лёгкого покалывания. Только пустота и слабость.
Подумал проверить магию воды — но прошлая ночь, в которую вода была злейшим врагом, напрочь отбила даже мысли об этом.
Попытался создать воздушную волну — воздух остался неподвижен.
Игорь опустил руки и тяжело выдохнул.
«Магия не работает…»
Это осознание шарахнуло по нему сильнее, чем любой удар в бою. Он привык быть сильным, контролирующим, неуязвимым. А теперь — простой смертный. С температурой, насморком, кашлем и дикой болью в горле.
Слабый. Беззащитный. Всего лишь человек.
Игорь подошёл к окну и отодвинул штору. Дождь почти прекратился — лишь изредка на лужах появлялись небольшие круги ряби. Он оделся, побрёл в аптеку и закупился лекарствами: жаропонижающее, противовирусное, сироп от кашля и витамины. Вернулся домой, принял лекарства и заварил чай — просто горячая вода и пакетик, без любимых ритуалов и проливов.
Лёг обратно в постель, накрылся одеялом и закрыл глаза.
«Похоже, лечиться придётся, как все».
Впервые за долгое время он не чувствовал себя магом, стратегом или тем, кто чинит прогнившие системы. Он был просто Игорем. Больным. Одиноким. И смертельно уставшим.
***
Пальцы Риты нервно постукивали обложку книги «Обделённые» Урсулы Ле Гуин. Она пыталась читать, но взгляд уползал с каждой строчки. Спустя пару минут — поёжилась, отложила книгу, взяла смартфон и попробовала скроллить ленту новостей — привычно и бессмысленно. Затем взялась разбирать зимние вещи, но через пять минут застыла с кофтой в руках, уставившись в стену.
Она помотала головой, прошлась по комнате, налила себе воды, вернулась на кровать и снова взяла книгу. Но вместо строк перед глазами всплывал другой образ: Игорь. Его взгляд, когда он смотрел на неё в первый раз. Его руки, осторожные, будто боялись сломать. Его голос, в котором слышалась боязнь показаться «недостаточно хорошим».
А потом вскрылась правда. Иномирный бог, дающий нечеловеческую силу. Наплевавший на личные границы и созерцающий свет. Просто потому что ему, видите ли, интересно познавать человеческие чувства. И всё же — не злой. Просто наивный и любопытный.
— Блин, — прошептала она и закрыла книгу. — Опять.
Она отложила «Обделённых» на подушку и уставилась в потолок. Комок противоречивых чувств крутился, как в стиральной машине:
— Не мог сразу сказать? — вырвалось у неё. — «Слушай, у меня в голове живёт бог, он хочет посмотреть, как мы трахаемся» — и всё. Честно. Прямо.
Рита фыркнула, но в голосе уже не было злости — только усталость.
— Блин… так-то любая сочла бы это за шизу и сразу сбежала.
Она усмехнулась, но тут же помрачнела.
— Вот и нефиг к девушкам лезть, если у тебя есть такой паразит.
Мысль не прижилась, ибо тут же вспоминалось другое: как он осторожно мыл её спину в душе; как спросил, не больно ли; как после первого раза он был готов утонуть в собственном разочаровании и с дрожью в голосе прошептал: «Прости».
— Да ну? — сказала она себе, глядя в окно. — С богом или без — он что, не человек теперь? Не имеет права на отношения?
Внутри что-то дрогнуло. Не прощение. Но… пересмотр.
Она встала, прошлась по комнате, остановилась у зеркала. Посмотрела на своё отражение — уставшее, но не злобное.
