В вопросе обязанностей владельца, закон проявлял неожиданную дотошность, защищая... интересы общества и государства от "неисправного имущества». Светка сделала пометки в блокноте, которые ей показались важными в дальнейшем анализе:
- Обязательное наличие и читаемость штрих-кода на корпусе БТО и чипованного ошейника с тем же идентификатором. Отсутствие – основание для немедленной конфискации и крупного штрафа владельцу.
- Технический Осмотр должен проводиться каждые три месяца обязательный "контроль состояния функциональности и биологической безопасности" в аккредитованных центрах. Пропуск – штраф, повторный – конфискация. "Биологическая безопасность..." – Светка представила Лизу на осмотре, и ее бросило в холодный пот.
- Классификация и ограничения ей показались чуть ли не самыми важными. Закон жестко делил БТО по классам, и от класса зависела свобода передвижения или чаще ее отсутствие. Лиза взяла лист бумаги и нарисовала в кружочке слово «биоробот» ниже несколько квадратов и провела от круга стрелки к квадратам, чтобы получилась схема.
В квадраты она стала вписывать важные факты о биороботах.
Класс "Компаньон" (Люкс/Элит) - cамый дорогой, самый ограниченный. Использование: только в жилых помещениях владельца или на специально отведенных, изолированных территориях (закрытые клубы, частные курорты, вип-зоны). Открытое появление в общественных местах (улицы, магазины, парки) строго запрещено, транспортировка только в транспорте класса "люкс" с изолированными, непросматриваемыми кабинами/купе. Общественный транспорт – табу. Интересно, подумала Лиза, что такое транспорт класса Люкс, но изучать этот вопрос пока не стала. Далее мелкими буквами вписала: передвижение между районами/городами: требует специальное разрешение местных властей и Минпромтехнологий, с согласованным с маршрутом и целью. Условия вывоза за пределы страны вписывать не стала, оказалось, что это вообще огромная большая тема.
Нарушения: чудовищные штрафы размером со стоимость самого робота и обязательная конфискация БТО. Владелец мог выкупить конфискованное, но это был новый круг ада. Для Лизы нарушение означало бы немедленное разоблачение при любой проверке на улице.
В следующий квадрат попал Класс "Домашний" он же «Стандарт»: широко распространенный, но ограничения все равно были серьезные: основная функция – работа внутри жилища по уборке, охране или простому уходу. Однако разрешалось кратковременное нахождение на прилегающей к дому территории и даже выход в пределах своего микрорайона или квартала для выполнения поручений владельца, как-то выбросить мусор, купить что-то в ближайшем магазине или погулять с собакой хозяина. Класс не мог пользоваться общественным транспортом, кроме специальных изолированных служб доставки для БТО, посещать массовые мероприятия, общественные заведения (кафе, кино, больницы – кроме сопровождающих хозяина в специальных зонах), покидать пределы закрепленного квартала без электронного пропуска-маршрута, синхронизированного с ошейником. Нарушение геозоны или отсутствие пропуска фиксировалось ошейником и влекло штраф владельцу и принудительную доставку БТО в сервисный центр для выяснения причин "сбоя". Для Лизы даже этот класс означал бы жизнь в крошечной клетке квартала, под постоянным электронным колпаком.
Классы "Промышленный", "Спецназначения" она внесла в квадраты, но детализировать не стала, решив, что это не касается ее случая. Хотя отметила, что и там были свои заморочки в виде спецдопусков, работы только на объектах. Ее путь лежал только в "Домашний" или "Компаньон", если бы она была настоящим БТО. И оба пути были тупиковыми для человека, мечтавшего о свободе, семье и чемпионате по самокату.
Светка откинулась на спинку кресла. Экран монитора мерцал в полутьме. Тобик поскулил во сне. В голове стучало: "Вещь. Без прав. Хозяин может все. Нельзя выйти на улицу. Нельзя уехать. Контроль. Осмотры. Конфискация. Штрафы.»
Юридические параграфы, которые она изучала с холодным профессиональным интересом, обретали жуткую конкретику. Это не абстрактные нормы. Это тюремный устав для Лизы, если будет активирован ошейник и она случайно окажется зарегистрирована. Даже если им удастся поддерживать маскировку, даже если Анастас забудет про Барсика – что тогда? Пожизненно прятаться на полке у Джека? Сидеть в четырех стенах, боясь лишний раз выглянуть в окно? Быть "вещью", у которой могут в любой момент потребовать техосмотр или которую могут конфисковать за нарушение режима?
Практичный ум Светки, обычно находивший выход из любой ситуации, впервые дал сбой. Юридическая бездна, в которую она заглянула, не предлагала лазеек для человека, запертого в теле биоробота. Закон был железным. И он не оставлял Лизе шанса на нормальную жизнь. Только на существование в клетке, пусть и невидимой. Светка закрыла ноутбук. Тишина комнаты внезапно стала давящей. Она смотрела в темное окно, где отражалось ее бледное лицо, и в голове крутилась только одна, леденящая мысль: «Надо срочно предупредить Джека, пока мы не наделали больших глупостей и дея спасения обернулась юридическим кошмаром, из которого, казалось, не было выхода». Светка посмотрела на часы, но было уже поздно и она решила связаться с Джеком рано утром, когда тот проснется и будет собираться к себе в мастерскую. Подумав еще не много и решила не подставляться и ничего не говорить Джеку, а просто забрать Лизку тихонько к себе домой.
Глава 8
Светка закрыла ноутбук, но циничные параграфы законов продолжали гореть у нее в голове. "Вещь. Без прав. Тюрьма." Мысли о Лизе, запертой в мастерской, загнанной в угол этим безумным планом, вызвали волну отчаяния. Ее бросило в дрожь, как от лихорадки. Слезы подступили к глазам, но она сжала кулаки. Плакать было нельзя. Нужно было действовать. Прагматизм, ее главный щит, дал трещину, но не рухнул. Если закон не оставлял Лизе шанса как "биороботу", может быть, выход кроется в самой технологии? Может, в этой чудовищной системе контроля есть слабые места? Снова открыв ноутбук, она переключилась с сухих юридических текстов на технические спецификации, патентные описания и форумы сервисных инженеров. Теперь ее интерес был не академическим, а жизненно необходимым. Она погружалась в механизм тюрьмы, в которую сама же помогла запереть подругу.
* * *
Светка погрузилась в цифровые архивы, отбросив эмоции. Лиза была теперь не просто подругой, а сложнейшей технико-биологической проблемой. И Светка начала разбирать ее на компоненты, с холодным, каким-то хирургическим интересом.
Ошейник был сердцем и тюремщиком в одном флаконе. Это был не просто кусок металла или пластика. Это был ключевой узел глобальной системы учета. Каждый ошейник имел уникальный, не подлежащий изменению штрих-код, дублирующийся на корпусе БТО. Но это была лишь видимая часть. Внутри скрывался мощный микрокомпьютер с защищенной памятью, хранящий тот же уникальный идентификатор и расширенный цифровой профиль: модель, серию, класс, историю владения, сервисных вмешательств, текущий статус ремонта, хранения или использования. Этот профиль синхронизировался с глобальной облачной базой данных производителей и контролирующих органов через защищенные каналы связи. «Фактически, это паспорт и тюремное досье в одном устройстве» – подумала Светка с отвращением. Ошейник превосходил по вычислительной мощности лучшие смартфоны. Он был оснащен целым набором датчиков (GPS, ГЛОНАСС, Галилео для сверхточного позиционирования; акселерометры, гироскопы для отслеживания движений; микрофоны для анализа голосовых команд хозяина и окружения; датчики жизненных показателей – пульс, температура кожи, потоотделение. Он поддерживал множество протоколов связи: спутниковую (для отслеживания в любой точке), сотовую (5G/6G/7G/8G), Wi-Fi, Bluetooth и, что было самым важным, специальный защищенный канал связи с ИИ-платформой управления хозяина. Ошейник был не просто маячком, он был терминалом ИИ. Он непрерывно собирал данные со всех датчиков самого БТО и окружающей среды, сжимал, шифровал и передавал на ИИ-сервер. Тот, анализируя терабайты данных в реальном времени, оценивал "функциональность", "эмоциональный фон" по физиологическим показателям, соответствие командам и заложенным поведенческим шаблонам. На основе этого анализа ИИ отправлял обратно на ошейник корректирующие команды. Ошейник же был диспетчером для имплантов, управляя ими для обеспечения микроскопически тонкой корректировки функционирования БТО. Для питания этой сложной системы использовалась индукционная микро-зарядная станция, встроенная в ошейник. Она улавливала энергию от специальных электромагнитных излучателей, установленных в домах владельцев, сервисных центрах, транспорте класса "люкс". В "полевых условиях" (например, при выходе "Домашнего" класса в квартал) ошейник мог работать от встроенного аккумулятора несколько дней, но его разряд или попытка снять/повредить вызывала немедленный сигнал тревоги в ИИ и контролирующие органы.
Самое жуткое, из всего этого было то, что в сложных случаях вся система могла автоматически осуществлять глубокое "Корректирующее воздействие». При обнаружении "поведенческого сбоя" – неповиновении, попытке выйти за геозону, проявлении неразрешенных эмоций гнев, страх, яркая радость, физическом сопротивлении – ИИ отдавал команду на ошейник и он генерировал сильные электрические импульсы. Светка нашла диапазоны: от неприятного покалывания, призванного отвлечь или предупредить, до полноценного электрошока, способного вызвать мышечный спазм, потерю контроля над конечностями, невыносимую боль и даже кратковременную потерю сознания. Интенсивность и длительность регулировались ИИ или хозяином через приложение. "Электрошок... – Светка почувствовала, как холодеют пальцы. – Они бьют их током, как строптивых животных. И Лиза..."
