* * *
Дорога домой была для Светланы мучительной, мысли о собственной вине ходили хороводом бесконечно. Весенний воздух, напоенный ароматами пробуждающейся земли, казался ей тягучим и удушающим. Каждый шаг отдавался эхом в голове: «Продана. Окончательно. Из-за меня. И где она теперь?»
Мысли метались, как белки в их любимом с Лизой парке. «Признаться на ужине». Простая фраза вызывала прилив леденящего страха. Представить себе лицо Джека – то доброе, доверчивое, излучавшее радость сегодня – искаженное шоком, разочарованием, гневом... Это было невыносимо. Как рассказать ему, что его лучший друг или почти друг, человек, которому он доверял мастерскую и свои заботы, вот так подло его обманул? Что его «удачная сделка» построена на лжи и подставе? Что он, сам того не зная, продал живую девушку? Джек был порядочным. Этот обман ударит по нему не только как по бизнесмену, это обязательно принесет риски судов и полную потерю репутации, но и как по человеку. Он верил. А она эту веру предала.
И Лиза... Мысль о Лизе вызывала волну острого, режущего стыда. «Я ее продала». Хуже того: «Я ее бросила». Она втянула невинную девушку в эту авантюру, а теперь та оказалась в полной, абсолютной власти чужого человека. Кто эта «прекрасная дама»? Добрая ли она? Что с Лизой сейчас? Страх за судьбу подруги был почти физической болью. «Как вернуть?» Вопрос висел в воздухе тяжелым, неразрешимым камнем. Юридически Лиза – биоробот. Ее новая хозяйка заплатила огромные деньги. Отобрать ее обратно... Это казалось невозможным. В какой-то момент Света осознала, что продав лучшую подругу и отняв у нее все, можно даже сказать саму ее жизнь, она спасла своего двоюродного брата и друга от банкротства. Именно так и никак иначе все выглядело со стороны.
Кошмарный лабиринт, из которого не было выхода.
И как черная тень, нависшая над всем этим хаосом, маячил Анастас. Светка представляла его холодные глаза, его уверенность хищника и неотвратимую расправу, если Лиза снова станет человеком.
Признание на ужине было необходимо. Это был единственный шанс хоть как-то начать распутывать этот клубок лжи, попытаться защитить Джека от юридического кошмара, найти способ помочь Лизе. Но цена этого признания... Разрушенная дружба, гнев, опасность, финансовый крах... И все это – на фоне приглашения, сказанного с такой теплотой: Маленький ужин. Просто посидим, поболтаем». Светлана закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся предательски теплые слезы. Она шла домой, неся на плечах невыносимое бремя правды, которая должна была прозвучать в самом неподходящем, самом болезненном месте – за дружеским столом.
Глава 18
Теплый, влажный воздух ванной комнаты Жанны был напоен тонким ароматом дорогих масел. После тренировки Лиза ощущала здоровое тепло во всех мышцах, она стояла посреди этого мраморного великолепия, безупречная, как статуя из слоновой кости. Жанна, сердце которой все еще отзывалось на грациозность тренировки, приведя ее сюда дала не очень четкую команду: «Иди приведи себя в порядок», желая проверить корректность реакций ИИ и его интеграцию с телом.
Комната была просторной и продуманной: огромная ванна-джакузи, похожая на овальное озерцо, манящее теплой водой; просторная душевая кабина со струями, способными массировать каждую мышцу; трюмо с ростовыми зеркалами, отражавшими малейшее движение; и низкая, скамеечка, обитая мягкой тканью цвета шампанского.
Зайка вошла под струи душа, и вода, как жидкий свет, заструилась по ее идеальным плечам, по плавному изгибу спины, по упругим бедрам. Каждое движение – намыливание, смывание пены, ополаскивание – было исполнено с такой врожденной, спокойной грацией, что Жанна замерла у входа, завороженная. Она наблюдала, как капли воды скатываются по безупречной коже, как свет играет на мокрых рыжих прядях, как мышцы под кожей плавно сокращаются при малейшем повороте. Это был танец тишины и воды, и Жанна чувствовала, как в ее собственном животе снова пробуждаются те самые «бабочки» – легкие, трепещущие, но теперь уже невыносимо настойчивые. Восхищение перерастало в нечто большее, глубокое и тревожащее.
* * *
Для Лизы этот «ритуал чистоты» был новым, мучительным испытанием. Каждая капля воды, стекавшая по ее телу, казалась ей слезами стыда. Проводить такие интимные процедуры – мыться, чистить зубы, сушить волосы – под пристальным, восхищенным взглядом другого человека... Это было хуже, чем осмотр. Это была выставленная напоказ повседневность, самая сокровенная обыденность, ставшая спектаклем.
«Владелица» – билось в висках, пытаясь заглушить жар на щеках. «Она имеет право на весь мой мир» - но эта мысль не утешала, а лишь усиливала горечь. Жанна имела право видеть «робота». А она, Лиза, чувствовала себя обнаженной душой, а не телом. Каждое движение под душем она старалась сделать максимально плавным, экономичным, «роботизированным» – отмерить ровно столько геля, сколько нужно, повернуться с расчетливой медлительностью, намылиться без лишних взмахов. Стыд сковывал, делал руки деревянными, но воля, подгоняемая страхом разоблачения, заставляла бороться. Она представляла себе тысячи биороботов, выполняющих эту процедуру перед своими хозяевами. «Так и должно быть. Так всегда и было» - ложь стала ее щитом, но щитом тяжелым, режущим душу.
Когда ее взгляд упал на Жанну, то она увидела женщину, чей внимательный взгляд был одновременно восхищен и... жаден.
* * *
Когда Зайка вышла из душа, капли воды сверкали на ее коже, как роса на лепестках. Жанна не смогла устоять. Взяв большое, пушистое полотенце нежного абрикосового цвета, она сама подошла к биороботу. «Дай я» – тихо сказала она, и ее голос звучал непривычно мягко, почти дрожал.
Ее руки, обернутые в мягкую ткань, начали вытирать тело Зайки. Сначала плечи, осторожно, почти благоговейно. Потом спина – плавные движения сверху вниз, ощущая под полотенцем упругие мышцы и нежную гладь кожи. Жанна наклонилась, вытирая бедра, икры, стопы. Каждое прикосновение было медленным, нежным, исследующим. Она не просто вытирала воду; она снова совершала обряд обладания, наслаждаясь теплом живого тела под своей опекой. Зайка стояла неподвижно, статуей, но Жанна чувствовала едва уловимое напряжение в мышцах, которое лишь подогревало ее восхищение – даже это напряжение было идеальным.
Затем Жанна подвела Зайку к низкой скамейке. «Сядь» – скомандовала она, но в интонации не было приказа, а была просьба. Когда биоробот опустился на мягкую обивку, Жанна, не раздумывая, опустилась перед ней на колени. Они оказались лицом к лицу. Жанна взяла фен. «Позволь мне» – прошептала она, и ее пальцы погрузились в мокрые рыжие пряди.
Она сушила волосы Зайке медленно, терпеливо, разделяя тяжелые пряди пальцами, направляя теплую струю воздуха. Расстояние между ними исчезло. Жанна видела каждую ресницу, каждую каплю воды, застрявшую на кончике уха. Аромат чистоты, теплого тела и влажных волос окутывал ее. Бабочки в животе превратились в бурю. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Это чувство – смесь восхищения, нежности, обладания и острой физической притягательности – было оглушительным.
И в этот момент, глядя в бесстрастные и бездонные глаза робота, отражавшие в себе фен и ее Жанну, Жанна осознала с леденящей ясностью: тест-драйв окончен. Нельзя ждать. Ни минуты. Ни секунды. Сделка должна быть закрыта. Прямо сейчас. Пока этот совершенный, живой шедевр еще здесь, перед ней. Мысль о том, что Зайка принадлежит ей лишь условно, о том, по какой-то мелкой причине что-то может пойти не так – сбой в документах, каприз продавца, вмешательство третьих лиц – заставила ее внутренне сжаться. Это был бы вовсе не финансовый удар, ей было плевать на деньги. Это был бы крах. Потеря этого существа, этой воплощенной мечты о безупречности и послушании, стала бы для нее самым тяжелым ударом. Деньги были прахом по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас, сидя на коленях перед своей Зайкой, вдыхая ее запах и чувствуя под пальцами шелк ее волос.
Она выключила фен. Тишина в ванной стала гулкой. Жанна еще секунду смотрела в глаза Зайки, затем ее рука, почти без ее воли, поднялась и нежно коснулась виска биоробота, скользнув по мокрой коже к мочке уха. Это был жест одновременно нежности и метки. «Моя» – пронеслось в ее голове с невероятной силой. – «Ты будешь моей навсегда. Сейчас же.» В этом прикосновении был не только романтичный порыв, но и холодная, стальная решимость владелицы, знающей цену своему сокровищу и готовой на все, чтобы его удержать.
Жанна вскочила, как ошпаренная. Прикосновение к ее влажным волосам, этот миг близости лицом к лицу на коленях – все это переполнило чашу. Внутри все сжалось в тугой, болезненный ком, а потом резко распалось на вихрь огненных игол. Она вскочила со скамеечки так резко, что полотенце слетело на пол. Не глядя на Зайку, оставленную сидеть в легком недоумении, Жанна почти вылетела из ванной комнаты.
Глава 19
В спальне ее ноутбук лежал на столике и заряжался. Жанна схватила его так, что он едва не выскользнул из дрожащих рук. «Тихо, тихо, дура!» – мысленно выругала она себя, едва не роняя драгоценный ключ к обладанию. Пальцы, обычно такие точные и уверенные, предательски тряслись, с трудом попадая по клавишам. Она торопливо открывала приложения банка, портал регистрации прав, электронный документооборот. На экране мелькали поля для ввода, галочки согласия, юридические формулировки – все сливалось в угрожающую кашу. Хладнокровие? Его не было и в помине. Сердце колотилось, как молот в наковальне, кровь гудела в ушах. Страх, что сейчас, в последний миг, все рухнет – что придет отказ, ошибка, отмена – сжимал горло ледяной рукой.
