Нора стояла посреди комнаты, сжав кулаки, пытаясь совладать с дрожью.
— Уходи, — выдавила она, голос едва не сорвался. — Просто… уйди.
Габриэла приподняла бровь, словно от неожиданного оскорбления.
— Уйти? После такой ночи? — сказала она тихо, почти ласково, но в её тоне чувствовалась издёвка. — Знаешь, тебе стоит быть благодарной. Не каждую ночь тебе уделяют столько внимания.
— Замолчи, — сказала Нора, и в её голосе зазвучало нечто новое — смесь страха и ярости, хрупкой, но настоящей. — Уходи.
Габриэла медленно поднялась, шаг за шагом приближаясь, пока между ними не осталось всего полметра. Её дыхание было ровным, глаза тёмными и внимательными.
Нора вскинула голову, и в её взгляде мелькнула боль, обида и горечь, всё перемешалось в одно.
— Я не боюсь тебя, Габриэла. Мне просто противно.
Потом Габриэла чуть склонила голову, усмехнулась и направилась к выходу, не оборачиваясь, оставив за собой воздух, пропитанный её запахом и ядом недосказанности.
А Нора опустилась на пол, чувствуя, как мир вокруг будто сжимается, оставляя её в этой комнате — один на один со стыдом, страхом и невысказанными словами.
Глава 43: Утро без Алекс
Утро тянулось вязко. Нора машинально нарезала хлеб, взбивала яйца, включала плиту, вытирала руки о полотенце, словно действовала по сценарию, который тело знало наизусть, а разум — нет. Дети ссорились из-за игрушки, потом мирились, смеялись, спорили, требовали внимания, а она только кивала, поддакивала и улыбалась, чувствуя, как где-то под кожей растёт боль, от которой ни кофе, ни горячий душ, ни солнечный свет не могли избавить.
Каждое мгновение было пропитано ожиданием — не действия, а возможности: вдруг Алекс вернётся, вдруг заглянет хотя бы на минуту, вдруг скажет что-нибудь, что можно будет расшифровать как прощение. Но этого не происходило.
К полудню пришла Рей. Улыбка на её лице была слишком широкой, слишком натянутой, чтобы быть искренней.
— Ну здравствуй, подружка, — сказала она тоном, который сам по себе был оскорблением. — Выглядишь… уставшей. Ночь была, видимо, насыщенной?
Нора подняла взгляд.
— Что ты хочешь сказать?
Рей фальшиво захохотала, смахивая невидимую пылинку с рукава.
— Да ничего. Просто, понимаешь, слухи здесь распространяются очень быстро. А некоторые истории, — она наклонилась ближе, понижая голос до доверительного шепота, — особенно когда в них фигурирует кто-то вроде Габриэлы, распространяются, как вирус.
Нора сжала зубы.
— Я не хочу это обсуждать.
— Конечно, конечно, — с притворной мягкостью отозвалась Рей. — Просто, знаешь, все немного удивлены. Мы думали, ты у нас такая тихая, домашняя, правильная. А оказывается — вон оно как.
Она выпрямилась, сделала вид, что что-то проверяет в планшете, и добавила небрежно, почти между делом:
— Хотя, наверное, Габриэла просто преувеличивает. Она ведь любит внимание. Но рассказывает она… красочно.
В животе у Норы всё сжалось. Холодно и липко. Она отвернулась, сделала шаг к мойке, лишь бы не смотреть в эти самодовольные глаза.
— Иди работай, Рей, — сказала она тихо, но в этом спокойствии слышался металл.
— Конечно, — протянула та, делая вид, что не замечает напряжения. — Просто хотела пожелать тебе хорошего дня. Ты же знаешь — после бурных ночей утро всегда трудное.
Рей не уходила, вальяжно устроившись за столом, будто она здесь хозяйка, а не временная помощница, и наблюдала за Норой с ленивым интересом кошки, которая знает, что добыча уже никуда не денется. Дети ели и что-то болтали, а Рей улыбалась им, перекидывалась парой фраз, делала вид, что помогает Норе, но в каждой её фразе было что-то скользкое, неуловимо ехидное, как будто она наслаждалась тем, что знает больше, чем говорит.
— Иди, если хочешь, — сказала она, когда Нора в третий раз машинально взглянула на дверь, за которой скрывался путь к Алекc. — Я посижу с ними. — Она усмехнулась. — Или ты боишься, что я им расскажу, какая у них сестренка?
Нора молча поставила кружку на стол, слишком резко, так что кофе расплескался.
— Рей, не начинай.
— Ладно-ладно, — ответила та, подняв руки, будто сдаётся, но улыбка не исчезла. — Просто… знаешь, странно всё это. Алекс ведь тебе доверяла. А ты вот так — раз, и теперь уже даже не можешь смотреть ей в глаза. Не думала, как это выглядит со стороны?
Нора резко обернулась, и на секунду её взгляд стал острым, почти опасным, но потом снова потух — как пламя, которому не дали кислорода.
— Я никому ничего не должна объяснять.
Рей чуть склонила голову.
— Нет, конечно. Только вот Алекс, кажется, думает иначе. — Она сделала паузу, оценивающе глядя на Нору. — Если она тебе хоть сколько-нибудь дорога, может, стоит хотя бы попытаться не выглядеть, как человек, которому всё равно.
Эта последняя фраза ударила точнее, чем хотелось бы. Нора почувствовала, как что-то внутри болезненно дрогнуло, но не ответила. Она просто взяла толстовку, машинально пригладила волосы и, не оглядываясь, тихо сказала:
— Следи, чтобы дети не передали сладкого. — Конечно, — отозвалась Рей, и в её голосе звучало что-то почти насмешливое. — Передай Алекс привет. Если, конечно, она захочет тебя выслушать.
Дверь закрылась, и за ней остался запах детского завтрака, обрывки детских голосов и сухая, колкая тишина, в которой Рей ещё долго сидела, покачивая ложку в чашке и хмыкая про себя, будто от какой-то очень личной, неприятной, но всё же вкусной тайны.
А Нора шла по пустому коридору, с каждым шагом чувствуя, как страх и решимость переплетаются внутри, как будто одно не могло существовать без другого. Она не знала, что скажет, как начнёт разговор, простит ли Алекс, поверит ли. Но знала одно — если не попробует, эта трещина между ними окончательно превратится в пропасть.
Глава 44: Утро Алекс
Алекс вышла из блока медленно, будто каждая секунда давалась ей с усилием, и даже ее собственные шаги звучали глухо, как в бункере. Она шла, не оглядываясь, потому что знала — если остановится, если хотя бы на миг обернётся, то всё, что она увидела, врежется в память ещё глубже, навсегда. Ей хотелось забыть этот утренний кадр: Нора, спящая на коленях у Габриэлы, и та, спокойная, самодовольная, даже чуть ласковая — как будто всё было правильно, как будто именно так и должно быть.
В голове крутилась тысяча мыслей, но ни одна не складывалась в чёткую фразу — только глухой, вязкий шум, похожий на гул после взрыва. Алекс понимала, что её не столько злит, сколько обжигает само ощущение унижения — не того, что кто-то изменил, а того, что она, привыкшая держать под контролем всё, даже эмоции других людей, вдруг оказалась обманута не словами, а самим моментом, застигнута врасплох.
Когда она добралась до своего блока, солнце уже стояло высоко, и утро перестало быть утренним. Алекс вошла внутрь, бросила куртку прямо на пол, не разуваясь прошла в спальню, села на край кровати, провела рукой по лицу.
Она вспомнила, как Нора смотрела на неё — растерянно, виновато, с дрожащими губами, будто ребёнок, пойманный на лжи, но всё равно готовый оправдываться. Алекс тогда не хотела слушать. Не могла. Потому что знала — если останется хоть на секунду, если даст Норе сказать хоть слово, то сломается, простит, а потом будет ненавидеть себя за слабость.
Она опустилась на подушку, закрыла глаза, и внутри всё вдруг стало гулко и пусто. Хотелось просто уснуть, чтобы хоть на пару часов перестать чувствовать. Но даже сон не приходил — только обрывки ночных переговоров, уставшие лица, напряжение, которое не отпускало даже в тишине, и это утреннее предательство, как тонкая заноза под кожей, которую не вынуть.
"Может, всё проще, — подумала она, глядя в потолок, — может, я просто ожидала от неё невозможного. Может, это моя вина, что поверила, будто кто-то вообще способен быть рядом без расчёта, без страха, без желания использовать".
Её глаза медленно закрылись, и тело, наконец, сдалось усталости, но даже во сне Алекс не чувствовала покоя — лишь глухое раздражение и ту самую тянущую боль, которая остаётся после того, как теряешь не человека, а доверие.
Глава 45: Объяснения
Когда Нора нажала на звонок у дверей блока Алекс, её пальцы дрожали, дыхание сбивалось, внутри всё горело, и она отчаянно хотела объясниться. Через несколько мгновений раздался скрип двери, и Алекс, заспанная, с растрёпанными волосами и слегка красными глазами, выглянула наружу, выражение ее лица резко изменилось от сонной растерянности к мгновенной злости, и когда она попыталась закрыть дверь, Нора, не раздумывая, вставила ногу, мягко но настойчиво, останавливая её.
— Пожалуйста, дай мне объясниться… — выдохнула Нора, голос её дрожал и переливался тревогой, смесью страха и отчаяния, — это не то, чем кажется!
Алекс замерла на мгновение, ее глаза были сужены, губы сжаты, и можно было прочитать в каждом её движении, что злость и разочарование кипят под кожей, и почти ничего не удерживает её от того, чтобы просто захлопнуть дверь перед Норой. Она отступила, едва пропуская Нору внутрь, но каждый её шаг казался выстраданным и напряжённым, словно она готовилась к битве слов.
