***
Тишина в каюте после слов Киры была оглушающей. Она прошептала о тошноте, о задержке, о двух роковых полосках, глядя не на Егора, а в стену, словно боясь увидеть в его глазах отражение собственного ужаса. Егор замер. Беззаботная уверенность, ставшая его второй кожей за эти недели, испарилась мгновенно. Его лицо побледнело, глаза расширились от чистой, немой паники. "Достаточно одного раза" – фраза обрела жуткую, осязаемую реальность. Он видел, как дрожит ее рука, и его собственные руки сжались в кулаки. Страх за нее, за себя, за их семью, за будущее, которое рухнуло в одно мгновение – все смешалось в ледяной комок в груди.
И тут, как насмешка, как спасение, или как еще один виток безумия, раздался знакомый баритон капитана в динамике. Голос был бодрым, праздничным: "Дорогие гости! Завтра вечером – грандиозная костюмированная вечеринка 'Тайна Маски'! Хотя, – капитан легонько засмеялся, – костюмы будут минимальны, как и положено у нас. Основное правило – маска, скрывающая лицо! Пусть интрига и анонимность добавят остроты нашему плаванию! Готовьтесь к незабываемой ночи!"
Звук умолк. В каюте снова повисло молчание, но теперь оно было иным. Егор резко вдохнул, глаза его загорелись внезапной, отчаянной надеждой. Он схватил Киру за руки.
– Кир! Ты слышала?! – его голос сорвался. – Это же судьба! Маски! Никто никого не узнает! Вот и наше алиби! Скажем... скажем, что это случилось на вечеринке. С кем-то в маске. Ты не знаешь, кто он. Лицо скрыто! Родители поверят, тут все возможно! Это же идеально!
Кира смотрела на него, в ее глазах боролись страх и слабый огонек облегчения. Ложь? Да. Чудовищная ложь. Но это был шанс. Шанс избежать немыслимого позора, разрушения семьи. Она кивнула, едва заметно. Согласие было в ее влажных глазах, в сжатых губах. План, уродливый и рискованный, но единственный, был принят.
***
Весть о вечеринке и правда всколыхнула Лазаревых-старших. Максим и Анна, уже значительно расслабившиеся за эти недели, ощутившие вкус свободы под палубным солнцем, переглянулись. В их взгляде мелькнуло что-то давно забытое – азарт, любопытство к новому опыту, желание наконец-то слиться с этой безумной стихией корабля не только физически, но и эмоционально.
– А что, – сказал Максим, наливая жене вина за ужином, – может, и правда попробуем? Маски же. Инкогнито. Как в старом добром Венецианском карнавале, только… теплее. – Он улыбнулся, и в его глазах Анна увидела вызов. Вызов их прежним страхам.
Анна задумалась, потом ответила улыбкой, чуть тревожной, но решительной.
– Почему бы и нет? Один раз. Для полного погружения. – Они чокнулись бокалами. Эксперимент был одобрен.
***
Утром перед вечеринкой Егор разыграл маленький спектакль. Громко вскрикнув на кухне буфета, он показал матери крошечную, едва заметную царапину на пальце (скорее всего, сделанную ногтем).
– Ой, мам, порезался! – с наигранным огорчением показал он Анне. – Нет ли у тебя зеленки? Хотя бы капельку?
Анна, всегда готовая прийти на помощь, тут же полезла в свою сумочку (единственный предмет, куда складывались самые необходимые мелочи вроде пластырей и таблеток от головной боли). Она нашла маленький флакончик с зеленкой.
– Дай сюда, обработаю, – предложила она.
– Да я сам, мам, не маленький! – Егор поспешно выхватил флакон из ее рук. Он сделал вид, что обрабатывает царапину, но ловким, неловким движением "случайно" капнул каплю темно-зеленой жидкости Анне на тыльную сторону левой руки, чуть выше запястья. Капля была небольшой, но яркой, хорошо заметной на загорелой коже.
– Ой, прости! – воскликнул он с притворным смущением.
– Ничего страшного, – Анна махнула рукой, улыбаясь, – отмоется. Главное, твой порез обработал? – Она потянулась посмотреть.
– Да-да, все ок! – Егор быстро сунул флакон обратно в ее сумочку, отвлекая внимание. Капля зеленки, его метка, была нанесена. Он не сказал Кире, кого именно пометил. Чем меньше она знает, тем правдоподобнее будет ее неведение. Его план обретал форму.
***
Вечер "Тайны Маски" превзошел все ожидания. Главный зал лайнера превратился в фантасмагорию теней и бликов. Сотни тел, загорелых, блестящих от масла или пота, двигались под ритмичную музыку. На лицах – самые разные маски: от простых бархатных полумасок до причудливых венецианских, украшенных перьями и стразами. Одежды почти не было – лишь блестящие набедренные повязки, струящиеся шарфы, обвивающие бедра или грудь, бусы, браслеты. Но главное – анонимность. Глаза за прорезями масок блестели тайной и обещанием. Воздух вибрировал от смеха, шепота, откровенных взглядов и атмосферы вседозволенности, усиленной тайной.
Кира, в простой черной полумаске, чувствовала себя одновременно невидимкой и центром всеобщего внимания. Маска скрывала ее бледность, ее страх. Она должна была сыграть свою роль. Выбрать кого-то. Привлекательного. Чтобы легенда выглядела правдоподобной. Ее взгляд скользил по танцующим, по стоящим у бара мужчинам. Она искала того, кто вызовет хоть малейший отклик, чтобы не было похоже на фарс. И нашла. Высокий, подтянутый мужчина у колонны. Темная маска с серебристыми узорами скрывала верхнюю часть лица, но оставляла видимыми сильную линию подбородка, чувственные губы. В его позе была спокойная уверенность, в движениях – скрытая сила. Он не метнулся к первой же девушке, а наблюдал, как и она. Он показался ей… безопасным. И да, привлекательным. Она сделала глубокий вдох и пошла к нему. Их взгляды встретились сквозь прорези масок. Он молча протянул руку. Она взяла. Ни слова не было сказано, когда он повел ее в сторону затемненных коридоров, где уже скрывались другие пары. Это был Максим. Он не узнал дочь в маске, в этой новой, отчаянной решимости. Он видел только привлекательную незнакомку, согласившуюся на его немой приглашение в эту ночь анонимных удовольствий.
***
Егор, в маске, напоминающей морского демона, сразу начал свою охоту. Он не танцевал, не пил. Он методично, как хищник, двигался вдоль стен, вдоль бара, всматриваясь в руки женщин. Искал зеленую метку. Ту самую, крошечное пятнышко, которое он поставил утром. Его сердце колотилось – от азарта, от цинизма своего плана, от страха провала. И вот он ее увидел. У женщины, стоявшей чуть в стороне от толпы, прислонившись к стене. На тыльной стороне левой руки – четкая, темно-зеленая капля зеленки. Его метка. Его "жертва". Анна. Его мать. Она тоже ждала кого-то? Или просто наблюдала? Неважно. План требовал действия. Он подошел уверенно, взял ее за руку – ту самую, с меткой. Его пальцы коснулись зеленого пятнышка. Она вздрогнула, но не отдернула руку. За маской он не видел ее глаз, только губы, слегка приоткрывшиеся от удивления. Он наклонился, шепнул что-то банальное, что-то про тайну ночи, про желание. Она кивнула, ее ответ был тихим, согласным. Он вел свою мать, зная, что это она. Маски скрывали лица, но обнажали самую темную суть их игры. И пока Кира теряла свою невинность вторично в темноте с отцом, не узнавшим ее, чтобы закрепить алиби для ребенка, зачатого в брато-сестринской связи. Егор готовился к акту с матерью, помеченной им самим. Круиз продолжался, увозя их все дальше от берегов привычной жизни.
***
Темный бархат полумаски прилип к горячей коже Киры, как вторая кожа, отделяя ее от самой себя. В этом море анонимных тел, под пульсирующий бит музыки и приглушенные стоны, растворялись страх, стыд, беременность. Была только она – Незнакомка – и Он - незнакомец. Высокий, сильный мужчина в серебристой маске, чьи пальцы обхватили ее запястья с властной нежностью.
Он не повел ее в укромный уголок, не искал комнат. Его решение было мгновенным и дерзким, как выдох. Он прижал ее спиной к прохладной, гладкой колонне в самом сердце зала. Мрамор холодил кожу сквозь легкий шелк ее едва заметной накидки, которая тут же соскользнула на пол, став первой жертвой ночи. Его глаза, темные щели в серебряной маске, скользнули по ее обнаженному телу – быстро, оценивающе, с немым вопросом. Она ответила не словом, а движением бедер, прижавшись к нему, чувствуя его готовность сквозь тонкую ткань его набедренной повязки. Это был язык этой ночи – язык тел, анонимный и честный.
Его губы, видимые под маской, тронули ее шею – нежно, но с властным нажимом. Его руки скользнули по ее бокам, к бедрам, подхватили ее. Она обвила его талию ногами, инстинктивно, как делали другие женщины на ее глазах за эти недели. Он вошел в нее плавно, сильно, заполняя пространство, оставленное страхом. Кира ахнула, запрокинув голову на прохладный мрамор колонны. Не было неловкости первого раза, не было стыда. Была только мощная, животная реальность этого мужчины, его уверенные толчки, его руки, крепко держащие ее на весу. Его запах – смесь дорогого парфюма, пота и чего-то неуловимо знакомого, что терялось в вихре ощущений.
Им обоим нравилось. Кире – с отчаянной, почти болезненной интенсивностью. Каждое движение, каждый жест этого незнакомца вызывал волны удовольствия, которые гасили леденящий страх беременности, хотя бы на эти минуты. Его сила, его властность, его полное погружение в момент – это был глоток чистого, не отравленного стыдом наслаждения. Она отвечала ему движениями бедер, тихими стонами, которые терялись в общем гуле зала. Она видела мелькающие тени других пар, слышала смех, музыку, но все это было фоном. Фокус сузился до точки, где их тела сливались, до жара его кожи, до властного ритма, который он задавал.
Ему тоже нравилось. Незнакомка в черной маске была податлива и отзывчива. Ее тело, молодое и пылкое, отвечало на его каждое движение с искренним жаром. В этой анонимности, под прикрытием маски, он чувствовал себя свободным от всех условностей, от роли мужа, отца. Он был просто мужчиной, берущим то, что предлагала ночь, с первобытной силой и удовольствием. Его толчки становились глубже, требовательнее. Он прижимал ее сильнее к колонне, его дыхание стало прерывистым у ее уха.
