Дождь стучал по вагонному стеклу, повторяя ритм последних слов мужа: "Жирная... корова... никому... не нужна..."
Я втиснула свою тушку 56-го размера в вагон электрички — бежала в деревню к тётке Марфе, как когда-то в детстве от пьяных криков отца.
Тётка встретила пирогами и фразой:
— "В тридцать пять лет баба — ягодка опять, а жирок сбросить тебе и правда не помешает, Ленка".
Ну и пусть подкалывает, лишь бы не выгоняла. Я была согласна на любую работу — была бы крыша над головой.
Тётка меня пожалела и уступила комнату в своём доме. За это я стала её кухаркой, домработницей, работала на огороде, ухаживала за скотиной и слушала пьяные разглагольствования — тётка любила вечерком выпить домашнего самогона.
Где-то через неделю к нам на огонёк зашёл немолодой,вдовый сосед,лет 60-ти, Геннадий Степанович. Он жил один через дорогу и попросил у тётки отрядить меня, "молодуху", ему на помощь.
— "Спина не гнётся, а вам, пышка, разминка нужна", — сказал он.
Тётка зыркнула на него и, поджав губы, буркнула:
— Сходи, милая! Помоги человеку. Приберись,приготовь еды. Не переломишься!
Не почувствовав подвоха, я пошла.
Его дом пах дёгтем, старыми яблоками и ещё чем-то звериным. "Наверное, это стариковский запах", — подумала я, невольно пожалев одинокого дедушку.
Но когда я начала мыть пол,руками,как и принято в деревне,то почувствовала его взгляд на своих округлостях. Заинтересованный и горячий- совсем не стариковский!
"Может, не такой уж он и старый, раз так на женщину смотрит?"
После работы старик усадил меня за стол и протянул гранёный стакан:
— На-ка, выпей с устатку!
Ничего крепче пива я обычно не пила, а тут решила уважить деда и взяла стакан. Самогон пах полынью. После третьего глотка комната поплыла... Геннадий Степанович аккуратно взял меня под локоть:
— Ну что ж ты, милая, так сомлела? Даже посидеть не успели! Ну, значит, полежим..." — захихикал он.
Я потеряла сознание.
Очнулась не сразу. Не понимала, где нахожусь и почему лежу на кровати с задранным до подбородка платьем. Но тут к мне подошёл Геннадий Степанович — абсолютно голый.
В оцепенении я разглядывала его сморщенное тело с седыми волосами ... неожиданно мощный член с толстыми синими венами, свисающий, как палка копчёной колбасы
Мне казалось я сплю!Я молча таращила глаза, а он уже ложился на меня, приговаривая:
— "Не бойся, коровушка... щас покормлю твою телятинку..."
Тело мое было онемевшим мысли спутались. Я лишь чувствовала, как его грубый язык скользит по моей груди, а потом — острая боль, когда он впился зубами в сосок. Удивительно, но зубы у него были ровные и белые, как у молодого.
Когда он раздвинул мои ноги и вошёл — я закричала. Не от боли. От шока.
Дед работал надо мной, как колхозная молотилка на деревенском поле!
Сначала медленно, потом быстрее,глубже. Пружины скрипели едва выдерживая его ритм. Мое тело не отвечало,но когда он вдавил большой палец мне в лобок и прошипел: "Доишься, тёлочка..." — во мне что-то взорвалось. Такого оргазма не было даже в первый год замужества!
Кончил он с рёвом. Спермы было столько, что она текла по бёдрам — густая, пахнущая грецкими орехами.
— Заходи завтра с утра, — хлопнул он по моей мокрой промежности. — У меня на рассвете стоит хорошо!
Домой я вернулась потная, воняющая спермой. Тётка сразу поняла:
— Ооо!Я смотрю ты там не только убиралась? И чего рожу кривишь? Плохо выебал?
— Тётя... вы... знали?
— "Что знала? Что ты шлюха? Ну так я и для шлюх место найду. Иди мойся — смердишь вся.
На следующий день я проснулась с тяжестью внизу живота. Воспоминания всплывали обрывками, складываясь в стыдную мозаику.
К моему горлу подкатила тошнота — мне почудился вчерашний запах спермы. Я схватила себя за промежность подумав,что дед прокрался в наш дом и выебал меня во сне. Но мои ляжки были сухие, а вот губы и клитор набухли и прикосновения привели меня в «боевую готовность».
Мои пальцы как будто сами скользнули к тому месту, где ещё сохранялась память о вчерашнем.
Я потрогала свой клитор осторожно,лишь кончиками пальцев. Поводила кругами,затем посмелее ввела в себя два пальцы представив,что это узловатые пальцы моего вчерашнего любовника. Я впихивала свои пальцы в уже мокрую и хлюпающую пизду,вспоминая,как быстро и яростно он вгонял в меня свой ствол.
Голова моя кружилась,я закусила губу оргазм накатил неожиданно,как волна смывающая мой вчерашний позор.
Я дрожала всем телом, поглаживая свою истекающую «телятинку», как вдруг в комнату вошла тётка. Скрыть мои занятия было невозможно — я сидела на кровати, растопырив ноги, с раскрытой сочащейся щелью.
— О-о-о! Дрочишь? Кто бы сомневался! — засмеялась тётка. — Работать, я смотрю, не собираешься?
Я вскочила с кровати и начала лихорадочно одеваться.
— Ты хоть помойся, а то ляжки слипнутся, — ехидно заметила тётка. — Да не беги уж! Ты говорила, он тебя утром звал. Так иди!
— Тётя! Да этот старик меня изнасиловал! Никуда я не пойду! Пусть радуется, что я в милицию не пошла!
— Ха! Милиция! — фыркнула тётка. — Да тебя бы там сами милиционеры выебали да выгнали! Потому что ты врушка и шлюха! Иди к Генке! Пошла быстро!
Она ощутимо стукнула меня по спине, подгоняя к выходу.
— Тётя! Я не пойду! — выскочила я на крыльцо и замерла.
За калиткой стоял Геннадий Степанович и радостно улыбался:
— А я уж давно не сплю и жду тебя. Пойдём-ка, милая!
Тётка встала рядом:
— Доброго утречка, Геннадий Степаныч! Уж заберите мою племянницу непутёвую. Извелась она вся с утра — всё вас вспоминала.
Я покрылась красными пятнами от стыда. Тётка толкнула меня в спину, и я обречённо вышла за калитку.
Дед взял меня за руку и повёл, как телушку на верёвочке. На улице уже были люди — многие это видели и как мне показалось неодобрительно посмеивались.
В кухне он сразу начал задирать моё платье:
— Ох, пышечка! Я тоже извёлся весь. Рано тебя отпустил, ох рано! Надо было на ночь оставить. Вот я бы тебя с утра тёпленькую оприходовал!
Он всунул ногу между моих ног, раздвигая их.
— Дедушка!..
— Какой я тебе дедушка? — зло сказал старик и вошёл в меня по самый корень.
Я сдержала крик — боль была несильной, ведь я была мокра после утренних ласк.
Дед почувствовал скользкую дорожку и начал методичные движения. Он трахал без изысков, но долго и упорно. Я чувствовала каждый сантиметр его члена. Возбуждение нарастало — я начала подмахивать ему задницей.
— Эй, эй, телушка! Ты меня с ног собьёшь! — Он шлёпнул меня по ягодицам. — Стой смирно, а то впорю!
*"Наверное, так он со скотиной разговаривает"*, — подумала я и потянулась рукой к клитору.
Дед трахал меня, а я теребила свой бугорок — вскоре накатил сладкий оргазм. Я завиляла бёдрами, сжала влагалище и услышала его благодарный стон:
— Ах, коровка моя! Какая ты горяченькая! Уважила старика!
Он кончил опять обильно — сперма потекла по моим ляжкам. Усевшись на табурет, дед облегчённо выдохнул:
— Иди работай, соседка. А мне отдохнуть надо.
"Как же, отдохнуть! — ворчала я про себя. — Дай тебе волю — ещё пару раз вытрахаешь. Ну уж нет! Больше не получишь!"
Тётка встретила меня завистливым взглядом и отправила во двор работать.В следующие дни я категорически избегала соседа. Тётка злилась, орала, но силой вытолкнуть не решалась.
Где-то через неделю вечером, когда я стояла у плиты, разогревая щи, тетка Марфа, не отрываясь от вязания, бросила первый камень:
—Ленк!А ведь старик хорошо тебя поимел -у тебя аж походка изменилась!Была телка яловая, а стала нетель! Осеменил он тебя!Глядишь так и фуражной станешь — доиться начнешь!
Голос её был спокойным, но каждое слово впивалось, как нож в масло.
- А что такое нетель и фуражная? - я недоумевала
- Осемененная значит! Уж я знаю,как он это делает — из ушей его семя льется!А фуражная — это дойная корова!Вот у тебя сиськи-то налились аж кофта лопается!
Я сжала половник, чувствуя, как щеки горят.
— Тетя, ну хватит…
Марфа фыркнула, бросила на меня тяжелый взгляд:
— А что, не так что ли? В тридцать пять — еще чуть-чуть и уже старуха по нашим меркам. Да ещё и жиром заплыла. Кто тебя такую возьмёт? Муж-то сбежал — и правильно сделал."
—Не такая уж и толстая…— прошептала я
Тетка рассмеялась — хрипло, как ворона.
— Ты на себя в зеркало глядела? Бока трясутся, жопа — как два воза сена. Только старый дед, которому уже всё равно, на такую позарится. А ты еще кочевряжишься
Я чувствовала, как слезы подступают, но не плакала. Внутри что-то лопалось с болью.
—Вы и правда думаете,что никто на меня не позарится?
- Думаю! - тетка была безжалостной и категоричной
- А что же мне делать,тётя? - запричитала я
Тетка кивнула, довольная:
—Ты свое место знай! Тебя мужик выбрал, пусть не молодой,но мужик то неплохой,со своим домом. Геннадий-то хоть кормить тебя будет, а не гнать, как прежний. И хуй у него стоит хорошо! А ты течная, я видела,ты без мужичкого хрена,что корова без вымени. Ты ему только не отказывай и все дырки подставляй,
