Сью никогда не любила дневные обходы. Днём больница была шумной, залитой серым светом, и казалась слишком чужой. Ей нравились ночи — медленные, томные, когда каждый звук был слышнее, а каждый взгляд — значительнее.
Сегодня была дневная смена, и она уже злилась на себя за это.
Палата №12. Обычная, на четыре койки. Три занятые пациентки спали или тихо разговаривали. Четвёртая кровать стояла с чуть задёрнутой шторкой, пропуская полоску света на пол. Сью коснулась двери, огляделась — и остановилась.
За занавеской что-то было. Не шум. Не слова. Движение.
Она шагнула ближе, делая вид, что проверяет аппараты. Но взгляд сам цеплялся за полосу между шторами. За этой щелью мелькала рука. Медленная, неторопливая. Она поглаживала себя — сначала по бедру, потом выше.
Сью задержала дыхание. На секунду её тело откликнулось странным, тяжёлым теплом в животе. Она хотела отвести взгляд. Не смогла.
Простыня шевельнулась. Едва слышный звук — как ткань скользнула по коже. Тихий вдох пациентки. Она была молодой, светловолосой, почти прозрачной в этом освещении. Глаза прикрыты, но веки подрагивали.
Сью увидела, как пальцы исчезают под тканью. Простыня приподнялась на уровне бёдер. Там, под ней, рука делала что-то медленное, ленивое, слишком осознанное.
Влажный, чуть липкий звук раздался коротко — и тут же стих.
Сью облизнула губы, сердце бешено колотилось. Она ощущала под формой, как её собственные соски напряглись, словно угадав тему разговора. Она прижала папку с бумагами к груди, пытаясь закрыть их.
Пациентка едва шевельнула бёдрами, приоткрывая их под тканью. Простыня соскользнула чуть ниже, и Сью увидела линию бедра, кусочек белой ночной рубашки, задравшийся до талии.
Ещё один звук. Мокрый, короткий. Пальцы работали невидимо, но слышно.
В этот момент Сью поняла — та трогает себя. Не во сне. Не случайно. Целенаправленно.
В горле пересохло. Она попыталась сделать шаг назад, но не смогла. Её тело буквально приросло к полу. Она дышала медленно, очень медленно, чтобы не выдать себя. Но воздух казался липким, тёплым, пахнущим чужим телом.
Пациентка всхлипнула едва слышно, зажмурилась. Бёдра подёрнулись, выдав это интимное движение.
Сью почувствовала, как у неё самой дрогнул живот. В промежности закололо приятно, неумолимо. Она прижала колени. Но тепло никуда не ушло.
Пациентка вдруг открыла глаза. На секунду — прямо в щель между шторами. Прямо на неё.
Сью дёрнулась. Она отступила, развернулась слишком резко. Сердце колотилось так, что казалось — его слышно в коридоре.
Она буквально сбежала в коридор, чувствуя, как вспотели ладони. Она даже не смотрела по сторонам.
Но весь путь до поста она ощущала себя раскрытой, пойманной. И вместе с этим — отвратительно, сладко, запретно возбужденной.
Всю смену Сью не могла выбросить это из головы. Она работала, как машина — измеряла давление, ставила капельницы, отвечала на вопросы. Но мысли упорно возвращались к тому шороху простыни, к влажному звуку под ней, к взгляду — короткому, но слишком прямому.
Она чувствовала собственное тело странно отзывчивым. Соски реагировали на любое прикосновение ткани. Между ног всё казалось чуть влажным, чувствительным, словно там поселился жар.
Когда часы медленно доползли до ночи, больница стихла. Люди расползлись по дежуркам и койкам. Свет тускнел. Коридоры затихли.
Сью сидела на посту одна. Она пыталась читать журнал дежурств, но слова расплывались. В голове только палата №12. Щель между шторами. Звук скользящей ладони. Её глаза, чуть прищуренные, словно видящие что-то очень личное.
Сью встала. Сделала шаг. Задержала дыхание.
Она не придумала отговорку. Просто пошла туда.
Кроссовки не издавали почти ни звука на линолеуме. Дверь была приоткрыта — ровно настолько, чтобы можно было подглядеть. Свет ночника из коридора медленно заползал в палату.
Внутри почти все спали. Три койки были тихими и безжизненными.
Но четвёртая...
Пациентка лежала на спине. Простыня сползла до бедра, ночная рубашка задралась на животе. Её бедра были чуть раздвинуты, рука покоилась на нижней части живота. Пальцы медленно, лениво двигались.
Сью едва дышала. Она прижалась к дверному косяку, не решаясь войти, но и не могла оторваться.
Пациентка не пряталась. Наоборот — казалось, она ждала этой тишины, чтобы позволить себе больше. Её пальцы скользнули ниже, и Сью услышала это. Мокрый, хлюпающий звук, едва уловимый, но в тишине слишком громкий.
Пациентка чуть выгнула спину. Бёдра дёрнулись. Она остановилась на секунду, будто ловя ритм. Потом продолжила — медленно, но настойчиво.
Сью не смогла сдержаться и положила руку на живот. Почувствовала под халатом свою собственную влагу. Горячую, откровенно готовую. Она не пошла дальше. Пока. Но рука осталась там, лёгкая, трепещущая, послушная этому ритму.
Пациентка вздохнула. Низко, прерывисто. Пальцы снова чавкнули о влажную кожу. Она не делала этого резко — наоборот, как будто наслаждалась каждым движением, каждым звуком.
Сью прижалась лбом к косяку двери. Закусила губу. Она чувствовала, как её собственные мышцы сжимаются, требуя прикосновения. Щель между ног пульсировала от одного этого зрелища.
Она слышала, как ткань простыни тихо скребётся по кровати. Как дыхание пациентки становится сбивчивым.
В этот момент всё внутри Сью треснуло. Она знала — ей нельзя. Она не имела права на это. Но тело отзывалось на каждый звук в палате. На каждый мягкий, липкий вздох.
Влажность уже собралась на её собственных складках. Она чувствовала это с каждым вдохом.
И всё же она не двинулась дальше. Только смотрела. Горячо. Жадно.
Пациентка снова приоткрыла глаза. На мгновение их взгляды встретились. Сью отпрянула, сердце ударило так сильно, что у неё перехватило дыхание.
Она отступила, шаг за шагом, медленно, словно убегала не от неё — а от самой себя.
Когда Сью вернулась на пост, дыхание всё ещё сбивалось. Она пыталась отдышаться, но в груди всё продолжало сжиматься и разжиматься медленно, как насос.
Всё тело звенело воспоминанием о том, что она видела.
Она закрыла глаза, но тут же перед ней вставала эта картина — слегка раздвинутые бёдра, пальцы, скользящие по собственной влаге, звук, который было слышно даже в той тишине. И этот взгляд.
Она провела рукой по животу — через халат. Почувствовала под тканью, как низ живота напряжён, как будто там кто-то ждал отклика.
Она поднялась, пошла в комнату отдыха. Но дёрнув ручку, услышала чьё-то сонное дыхание внутри. Занято. Нет шанса спрятаться.
Чёрт.
Она вернулась в раздевалку. Там было почти темно. Она закрыла за собой дверь и встала у шкафчика. Секунду просто дышала. Тяжело. Грудь поднималась под халатом. Соски терлись о ткань, посылая колкие импульсы прямо вниз. Она медленно расстегнула халат. Хлопок зашуршал. Она сняла брюки. Верх. Бельё. Складывала всё ровно, будто это ритуал, который должен был дать ей хоть каплю контроля.
Но контроля не было. Между ног уже было влажно — достаточно, чтобы при движении бёдра прилипали. Она чувствовала холод воздуха на своих половых губках.
Она оставила только халат. Надела его на голое тело и застегнула до горла.
Это было хуже, чем быть голой.
Ткань плотно прижималась к соскам, чуть царапая их. На животе чувствовался каждый стежок. А внизу воздух щекотал клитор, и каждый шаг отдавался ноющей тягой.
Вернувшись на пост, она выключила верхний свет. Оставила только дежурную лампу. Села глубже в кресло. Подтянула ноги, обхватила их руками.
Но сидеть спокойно не вышло.
Она медленно раздвинула колени. Халат натянулся. Ткань скользнула по коже. Она просунула руку под подол. Почувствовала влажность. Густую, липкую.
Сью прикусила губу, но не остановилась.
Пальцы коснулись клитора — твёрдого, горячего. Она потерла его кругами, медленно, настойчиво. Звук был тихим, но влажным.
Она чуть выгнулась в кресле. Её дыхание сбилось, стало слышно в комнате. Томный вдох, короткий выдох.
Она провела пальцами ниже. Почувствовала собственную дырочку. Раздвинула губки. Там было настолько влажно, что соки буквально собирались на пальцах. Она ввела один палец — медленно, чувствуя, как стенки приняли его с липким звуком.
Ещё один. Она трахала себя ими медленно, но глубоко. Каждый толчок отзывался в животе. Хлюпанье было едва слышно в тишине.
Она застонала — тихо, сдержанно.
В голове была только она. Та пациентка. С этими глазами, что смотрели прямо сквозь занавес. С пальцами между ног, с этим медленным ритмом.
Сью начала подстраиваться под тот же ритм. Трахала себя пальцами так же лениво и уверенно. Раздвигала губы шире, чтобы сильнее слышать этот звук. Чавканье становилось всё отчётливее.
Она сжала свободной рукой халат на груди, натянув ткань на соски. Они вспыхнули болью и тут же сладко отозвались внизу.
Она открыла глаза — и сердце остановилось.
На конце коридора, прямо в щели дверей, стояла она.
Пациентка.
Тень отбрасывалась длинной, но Сью видела движение её руки. Между ног. Та делала это снова. Медленно. Откровенно. Для неё.
Их взгляды встретились.
Сью не могла остановиться. Она трахала себя пальцами всё быстрее, сильнее. Влага стекала на ладонь. Чавканье заполняло тишину. Она всхлипывала при каждом толчке.
— Смотри... — выдохнула она едва слышно, голосом, сорвавшимся на хрип.
И в этот миг всё оборвалось.
Внутри сжалось, дернулось, тепло разлилось волной, затопило всё. Её мышцы пульсировали на пальцах. Она выгнулась в кресле, прикусила губу, но не смогла сдержать стон.
