Паша Попрядухин был коренным москвичом уже хрен знает в каком поколении. Его прапрадед до октябрьского переворота держал мясную лавку на Остоженке, а прадед был инженером на строительстве первой очереди московского метро, там же работал машинистом и его дед. Отец и мать Паши работали в АН России, сам же Паша учился в МГУ.
Но в 2018 году у Паши в универе случилась большая неприятность: он не сдал сессию и его отчислили. Парню пришлось устроиться комплектовщиком на логистический склад.
—Не беда, — говорил Паша. — Хоть какая-то работа есть, на шее у родителей не сижу, и то хорошо.
Как-то раз наш герой шёл на работу во 2-ю смену. Ничто не предвещало беды.
Вдруг Пашу остановили какие-то три мужика в камуфляжной форме.
— Капитан Морозов, — представился один из них, — попрошу ваш военный билет.
"Облава! Во попал!" — подумал Паша
— У меня только приписное, — сказал Паша, вынув из кармана бумажку и протянул её капитану.
Капитан мельком оглядел приписное свидетельство
— Так, уклоняемся значит, — сказал он. Кто будет священный долг Родине отдавать? Пушкин?
— Я не уклоняюсь, — пролепетал Паша.
— Молчать! — рявкнул Морозов и спрятал Пашино приписное в нагрудный карман кителя.
— Препроводите его в автобус, — обратился он к сопровождающим его сержантам-"контрабасам".
Паша понимал, что сопротивляться бесполезно, ибо будет ещё хуже. Ну а сержанты схватили Пашу и затолкали в ПАЗик, который стоял неподалёку на парковке. Там уже сидело 5 парней, попавших под облаву.
За полчаса троица военных отловила ещё 8 человек. Всех их затолкали в тот же ПАЗик, где уже сидел Паша и ещё пятёрка неудачников, и повезли в военкомат. Там их посадили в большой комнате, а затем стали звонить по вузам и техникумам для выяснения подробностей. После чего выяснилось, что у 6-ти парней есть отсрочка от призыва и они радостные убежали домой. Но у Паши, как мы знаем, такой отсрочки не было. Равно, как и у оставшихся 7-ми парней.
В комнату вошёл тот же капитан Морозов и сказал:
— Сейчас вы будете проходить медосмотр. Всем раздеться до трусов и по порядку двигаться по врачебным кабинетам.
Паша очень надеялся, что у него найдут какую-то болячку, которая поможет ему если не откосить, то хотя бы получить направление в больницу, для обследования, что дало бы ему хоть какую-то надежду на "откос". Но, как назло, все врачи в кабинетах ставили одну и ту же печать — "годен". Паша понимал, что перспектива пополнить своим телом ряды российских вооружённых сил уже даже не на горизонте, она уже пришла и снимает ботинки в прихожей.
"Может меня хоть отправят в какую-нибудь подмосковную часть, недалеко от дома" — думал наш герой.
Однако и эта надежда рухнула. На следующий день Паша узнал, что он едет служить в Бологое — небольшой депрессивный городок, известный тем, что он находится примерно посередине между Москвой и Питером.
И вот Паша прибыл в воинскую часть. Там у него сразу отобрали все его личные вещи. Каким-то чудом Паше удалось пронести в трусах смартфон. Удивительно, что этого никто не заметил.
Сначала КМБ (курс молодого бойца) потом — присяга. Ну а затем потянулись тягостные дни армейской службы. Через 5 или 6 дней после присяги Пашу вызвали в каптёрку "деды" .
Парень зашёл в каптёрку, где уже сидели старослужащие во главе с сержантом Олегом Комаровым и жрали консервы. Комаров сидел, развалившись на стуле, как какой-то барин.
— Товарищ сержант, рядовой Попрядухин по вашему приказу прибыл, — отрапортовал Паша.
— Скажи-ка нам, Попердухин... — начал было Комаров.
— Попрядухин, — поправил его Паша.
— Да какая нахуй разница?! — резко ответил Олег. — Тебя вообще кто учил "дедушек" перебивать, душара?
— Виноват, — ответил Паша.
— Тогда будешь говорить, когда мы скажем, понял, сынок? Ты же ведь, вроде как, из Москвы, да?
— Так точно, — ответил Паша.
— Вот скажи, чё это вы там зажрались в своей Москве? У вас вон и плитку каждые полгода перекладывают, и метро строят чуть ли не в каждом дворе, и трамваи новые закупают пачками. Гуляете себе там по Арбату, пьёте тыквенное латте. А у нас вон в провинции нищета и голытьба. И вы при этом нас ещё называете замкадышами, лапотниками, быдлом и так далее.
— Я не называю, — ответил Паша.
— А чё у вас там постоянно какие-то митинги проходят? — продолжал сержант. — Либералы всякие, Навальный этот или как там его? Чем вам действующая власть не нравится? Вы думаете, что если кто-то другой к власти придёт лучше будет? Старые хоть наворовались уже, а вот придут новые, так они по новой воровать начнут.
Паша молчал. Он не особо разбирался в политике.
Олег, продолжая сидеть в кресле, закинул ногу на ногу.
— Чё-то у меня берцы грязные, — лениво проговорил он.
Паша молча стоял и хлопал глазами.
— Ну хуле ты встал, глазами лыпаешь?! — недовольно рявкнул Олег. — Если дедушка говорит, что у него грязные ботинки, ты должен взять крем и почистить их нахуй! Понял, душара ты вонючий?!
— Угу... — пробормотал Паша.
Сержант, словно сорвавшаяся с цепи собака, подскочил к Паше и заорал ему прямо на ухо:
— Не "угу", а "ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ СЕРЖАНТ"!!! Поэл, сука ебаная?!
После чего он так врезал Паше под дых, что несчастный "дух" согнулся пополам.
— Вон, в шкафчике возьмёшь гуталин, тряпку и почистишь, — сказал Олег уже более спокойным тоном, после чего снова развалился на стуле.
Паша взял в шкафчике всё, что ему сказал взять Комаров, и принялся начищать ему берцы. Остальные "деды" внимательно за этим наблюдали.
— Всё готово, товарищ сержант, — сказал Паша минуты через две-три.
Олег, сморщив нос, посмотрел на свои берцы.
— Хуёво почистил. Придётся тебе лося пробить.
— К-к-какого лося? — заикаясь проговорил Паша.
— Ка-ка-какого лося! — передразнил его сержант. — Такого большого, с рогами, который в лесу живёт.
— Не понимаю, — сказал Паша.
— Ой, блять! Я думал, у вас в Москве все умные, а вы, оказывается, тупые ебланы. Ну ничего, мы эту столичную дурь быстро из твоей башки выбьем. Руки к голове приложи вот так, — с этими словами сержант показал Паше как нужно прикладывать ладони ко лбу, когда "пробивают лося".
Паша сделал всё, как надо, после чего Олег со всей дури заехал ему по лбу табуреткой.
В голове Паши зазвенело и он упал, но сознание не потерял.
— Чё, живой? — спросил сержант. — А, живой. Ну ясно, не все у вас там в Москве такие неженки, как я думал. Башка не сильно болит?
— Болит, — ответил Паша.
— Ну ничего, это мы сейчас живо исправим. Слушай мою команду! НА ОЧКИ!!!
— Сортир чистить, — пояснил ефрейтор Шиманский.
И пришлось Паше идти драить очко, хотя в тот день была совсем не его очередь заступать в наряд.
Очень скоро Паша выяснил, что он был единственным москвичом во всей роте. Даже петербуржцев с ним в роте не было. Были только провинциалы, причём многие из них были даже не из областных центров, а из небольших городков, а то и вовсе из деревни. И, конечно же, большинство из Пашиных сослуживцев относилось к "зажравшемуся московиту" как минимум настороженно, а то и с плохо скрываемым презрением.
Так шли дни, недели месяцы. Пашина служба шла своим ходом. Он драил очки, отбивал койки по линеечке, копал траншеи "от забора до обеда", а также регулярно получал пиздюлей от "дедов". Конечно, "деды" давали звиздюлей и другим "духам", но Паше, как "столичному мажору" доставалось больше всех.
И вот однажды в 4:30 утра всю казарму огласил истошный крик дежурного по роте младшего сержанта Бурлина:
— Пацаны! Ганюшин повесился!
Все вскочили со своих коек, хоть до подъёма оставалось ещё полтора часа.
— Где повесился? — спросил сержант Комаров у дежурного, ещё толком нет проснувшись.
— Вон там, в туалете висит, — сказал Бурлин.
— Сообщи дежурному по части, — бросил Комаров Бурлину, а сам быстрым шагом направился в сортир. За ним проследовало несколько старослужащих.
И вот "дедушки" вошли в тубзик. Рядовой Ганюшин висел на проводе у окна, прямо как Витя Филателист из одного известного перестроечного фильма.
Комаров подошёл к самоубийце и потрогал его за руку.
— Тёпленький ещё. К утру, должно быть, окочурился, — резюмировал сержант.
В это время в туалет ворвался дежурный по воинской части капитан Шумаков. Все, кто там находился, сразу же выстроились по струнке.
— Вольно! — небрежно бросил капитан подчинённым и подошёл к повесившемуся.
— Так, а это что у нас тут такое? — недовольно проворчал капитан Шумаков. Из кармана Ганюшина торчал смартфон.
— Таааакс, — скорчив недовольную физиономию протянул капитан. — Что это у тебя, сержант, бойцы не по уставу телефонами пользуются?
— Виноват, товарищ капитан! — ответил Комаров.
Капитан вынул из кармана Ганюшина телефон.
— Может знает кто, как разблокировать? — спросил он у солдат.
— Товарищ капитан, я краем глаза видел, что он набирал код 1999, — сказал рядовой-старослужащий Черпалин. — Да, точно, 1999, год его рождения.
— У, какой ты глазастый, — похвалил капитан рядового. — Тебе в разведку надо было идти служить.
