День выдался жаркий, даже для конца июня. Солнце нещадно палило сквозь полог деревьев, будто специально старалось выжечь кожу. Я сидел на веранде, попивал лимонный чай из высокого стакана и наблюдал, как Маша расставляет блюда на столе. Она была в коротком хлопковом платье, без лифчика — я знал это, потому что видел, как она одевалась. Её соски слегка просвечивали под тканью, розовые, чуть темнее, чем в обычные дни.
— Не забудь про холодную водку, — сказала она, не оборачиваясь. — Настя любит покрепче.
Я отреагировал, услышав имя. Мне нравилось, как оно звучит — «На-сть-я», с ударением на первом слоге. Но мне не нравилось, что оно всегда было связано с чем-то напряжённым, почти болезненным. Мы ждали их около часа. Когда машина наконец въехала на участок, я почувствовал, как внутри всё сжалось. Они приехали.
Из пассажирской двери первой вышла Настя. Она вышла так, будто сошла с рекламного щита. Медленно, с достоинством, словно каждый шаг был частью шоу. У неё были короткие ноги, но широкие бёдра и узкая талия, которые создавали странный, почти неправдоподобный контраст. А ещё — её грудь.