Я проснулась от сосания груди. Он уже не малыш. Ему два года, но всё равно лезет ко мне в кровать, будто ему полгода. Его рот горячий, влажный, почти болезненный. Мои соски стали огромными после лактации — чёрные, набухшие.
— Тихо, малыш... — прошептала я, проводя рукой по его волосам. — Уже достаточно.
Но он не отпускал. Только глубже засасывал мою плоть. Я выгнула спину, чтобы освободиться, и тогда услышала голос:
— Он тебя сосёт, как будто ты корова на ферме.
Саша. Лежит рядом, лицом в подушку. Голос хриплый, с ноткой злости или возбуждения — сложно понять.
— Это нормально, — ответила я. — Он маленький.
— А ты большая, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Очень большая.
Его взгляд скользнул по моему телу. Я была в одном нижнем белье — старые трусики, которые не садились после родов, и бюстгальтер, который больше не держал грудь, а просто обнимал её. Она стала другой — мягкой, тяжёлой, с растянутыми сосками и венами. Но для него это было как для пьяного — видеть первую каплю водки в стакане.