Тихий час ночи окутал гостиную мягким уютом. За окном спал город, и лишь свет торшера отбрасывал теплые блики на лица двух сестер. Елена и Аня неспешно беседовали, попивая легкое вино в честь дня рождения дочери Елены, Кати. Муж был на дежурстве, и этот вечер стал поводом для тихой, душевной беседы.
Внезапно тишину нарушил звук ключа в замке. Дверь распахнулась, и в прихожей возникла оживленная картина. На пороге стояли Катя и ее младший брат Максим, а между ними, еле переставляя ноги, улыбалась их подруга, Соня. Воздух сразу наполнился смехом и энергией молодости.
Максим, самый трезвый из троицы, крепко держал девушек под руки, старательно водворяя их в квартиру. Его лицо выражало одновременно и сосредоточенность, и легкую улыбку. Катя, сияя счастливой, немного смущенной улыбкой, пыталась что-то рассказать, но слова путались и тонули в смехе. Соня, увидев Елену и Аню, радостно помахала им рукой, отчего едва не потеряла равновесие.
Елена и Аня переглянулись, и в их глазах читалось не удивление, а скорее нежная, понимающая веселость. Они поднялись с дивана, чтобы помочь Максиму. Комната, минуту назад такая тихая, мгновенно наполнилась движением, теплом и безудержным, заразительным смехом.
Елена с улыбкой взяла Катю за плечо, направляя ее в сторону спальни, но та упрямо выкрутилась и, обняв маму за талию, прильнула к ней.
«Мааам, ну куда же мы без вас? — протянула она, сияя. — Мы только разогнались! Давайте все вместе!»
Соня энергично закивала, едва не сбивая с ног торшер. «Пожалуйста, тетя Лена! Мы будем хорошими!» — добавила она, поднимая палец вверх, как прилежная школьница.
Елена посмотрела на Аню, та лишь рассмеялась и развела руками: «Ну, разве можно отказать таким обаятельным?» Решение было принято мгновенно и единогласно.
Все вернулись в гостиную. Максим, с видом опытного церемониймейстера, разлил по бокалам оставшееся вино, девушкам — совсем чуть-чуть, себе — чуть больше, но все равно меньше нормы. Он пристроился в кресле поудобнее, наблюдая за разворачивающимся действом с тихой, отеческой ухмылкой.
Разговор зашел совсем другим, шумным и живым потоком. Девушки наперебой рассказывали о вечере в клубе, смешных моментах, танцах. Катя, положив голову на плечо матери, вдруг начала вспоминать смешные случаи из своего детства, и Елена с Аней с радостью подхватили эту нить. Смех становился все громче и беззаботнее. Вино постепенно заканчивалось, а глаза у всех сияли еще ярче.
Максим тем временем незаметно для всех принес из кухни бутылку вина и бокалы, расставив их на столе. Он отхлебывал из своего бокала маленькими глотками, его взгляд был ясным и спокойным. Он наблюдал, как Соня пытается повторить танец из клуба, а Аня ей подражает, как Катя и Елена, обнявшись, о чем-то шепчутся и смеются. Он знал, что его час еще настанет, и был к этому полностью готов, наслаждаясь этой теплой, бесшабашной картиной.
Максим, наблюдая, как головы его подопечных начинают клевать всё ниже, а смех становится более вязким и сонным, с чувством глубокой ответственности принялся за дело. Первыми он поднял с дивана Елену и Аню. Они, обнявшись, что-то бормотали друг другу, улыбаясь, и почти не сопротивлялись, позволив ему аккуратно отвести себя в родительскую спальню и уложить на широкую кровать. Максим накрыл их пледом, и они сразу же устроились поудобнее, словно две уставшие девочки после долгого дня.
Затем он вернулся за Катей. Сестра уже почти дремала, сидя в кресле. Он помог ей подняться, и она, покорно обняв его за плечо, поплелась с ним по коридору. Но, не дойдя пары шагов до своей комнаты, Катя вдруг резко свернула, затянула Максима в его комнату и с торжествующим, сонным смехом плюхнулась лицом в подушки на его кровати, мгновенно затихнув.
Максим лишь вздохнул с улыбкой. План «А» провалился. Он набросил на сестру одеяло и отправился выручать последнюю участницу вечера. Соня мирно посапывала, свернувшись калачиком на диване. Максим разбудил её, помог встать и, поддерживая, повёл в комнату Кати. Девушка шла, послушно переставляя ноги.
Он уложил её на аккуратную девичью кровать, поправил подушку и уже было развернулся, чтобы наконец добраться до дивана, как вдруг Соня обвила его шею руками. Её движение было мягким и совершенно лишённым силы, но Максим, застигнутый врасплох, не удержал равновесия и рухнул рядом на край кровати.
Он замер от неожиданности, ощущая на своих губах теплоту её поцелуя. Его разум, ещё секунду назад ясно планировавший логистику по укладыванию всех спать, спутался от этого порыва.
«Ты мне давно нравишься, — прошептала Соня, её дыхание, сладкое от вина, касалось его лица. — Трезвой я бы постеснялась...»
Прежде чем он успел что-то осознать или ответить, её рука скользнула вниз и уверенно сжала его через ткань брюк. Электрический разряд желания и шока пронзил его.
«Раздевайся, — приказала она тихо, но твёрдо, уже сама торопливо стаскивая с себя узкое платье. — И не спорь.»
Её уверенность, подаренная вином, не оставляла пространства для сомнений. Максим, всё ещё пытаясь отдышаться, увидел, как платье падает на пол, открывая её стройную фигуру в кружевном белье. Всё его рациональное сопротивление рухнуло под натиском этого внезапного откровения.
Он повиновался. Его пальцы, ставшие вдруг неуклюжими, потянулись к пряжке ремня, затем к пуговицам на рубашке. Соня, сбросив туфли, помогала ему, её движения были быстрыми и нетерпеливыми. Вскоре его одежда присоединилась к её платью на полу.
Она откинула одеяло и потянула его за собой на прохладную простыню. Её тело прижалось к его, кожа к коже, снимая последние барьеры.
Соня потянула его к себе, её тело уже было готово, влажным и горячим. Максим, ведомый внезапно проснувшимся инстинктом, нашёл нужное место. Он медленно, преодолевая сопротивление, вошёл в неё. Соня тихо вскрикнула, её пальцы впились ему в спину, но не отталкивая, а притягивая ближе.
Он замер на мгновение, давая ей привыкнуть, ощущая, как её внутренности пульсировали вокруг него. Потом он начал двигаться — сначала медленно, осторожно, но с каждым движением её стоны становились громче, а её бёдра всё настойчивее встречали его толчки.
Она обвила его ногами, полностью отдаваясь ощущениям. Её дыхание сбивалось, превращаясь в прерывистые вздохи. Он ускорился, находя ритм, который заставлял её выгибать спину и цепляться за простыни. Комната наполнилась звуком их тяжёлого дыхания, сливающимся в единый, напряжённый пульс.
Максим почувствовал, как её тело полностью приняло его. Напряжение первых секунд сменилось глубокой, влажной гармонией. Он уже не сдерживался, отдаваясь нарастающему ритму, который диктовало само их соединение.
Его движения стали увереннее, глубже. Каждый толчок заставлял Соню тихо стонать, её ноги сжимали его талию крепче. Она запрокинула голову, обнажив шею, и Максим прильнул губами к её коже, чувствуя под ними бешеный пульс. Её руки скользили по его спине, то лаская, то впиваясь ногтями в момент особо сильных ощущений.
Он чувствовал, как нарастает волна внутри него, но пытался сдержать её, желая продлить это для них обоих. Соня, словно угадав его мысли, прошептала ему на ухо что-то несвязное и страстное, от чего его терпение стало таять ещё быстрее.
Всё вокруг перестало существовать. Была только эта комната, наполненная их тяжёлым дыханием, шёпотом кожи о кожу и гулом нарастающего наслаждения. Тела их были мокрыми от пота, слившись в едином порыве, который нёс их к неизбежной развязке.
Её слова, прошептанные губами, влажными от поцелуев, прозвучали как разрешение, снимающее последние преграды. «Можно... я на таблетках...» — выдохнула она, и в её глазах читалось полное доверие и желание.
Этот шёпот стал тем самым сигналом, который отпустил последние тормоза в сознании Максима. Его движения, до этого сдерживаемые инстинктивной осторожностью, стали глубже, увереннее, обрели новую, животную силу. Он уже не боролся с нарастающей волной, а позволил ей подхватить себя.
Соня чувствовала это изменение и отвечала ему полной взаимностью, её тело трепетало в унисон с его толчками, каждое движение приближало их обоих к кульминации. Дыхание сплелось в единый прерывистый стон.
И когда финальная волна накрыла его с головой, он, сдавленно крикнув, впервые позволил себе всё, полностью отдаваясь ей и растворяясь в пульсирующем тепле её тела. Следом, почти сразу, конвульсивно содрогнулась и она, вцепившись в него с тихим, восторженным стоном, её ноги сжали его в последнем, мощном спазме.
Они замерли, тяжело дыша, всё ещё соединённые, чувствуя, как их сердца стучат в унисон.
***
Примерно через полчаса глубокого сна Максима разбудил настойчивый сигнал организма. Он осторожно, чтобы не разбудить спящую рядом Соню, выбрался из кровати и на цыпочках вышел в коридор.
Вернувшись из ванной, он, движимым сонной привычкой, повернул не к комнате сестры, а к своей собственной. В полной темноте он без труда добрался до кровати и опустился на матрас. Под одеялом угадывалось теплое тело. Он повернулся на бок, инстинктивно притянул её к себе, прижавшись грудью к её спине, а областью таза — к её мягкому заду.
Его тело, еще не до конца проснувшееся, отреагировало мгновенно и мощно на этот телесный контакт. Сквозь тонкую ткань его нижнего белья он ощущал все её изгибы. По спине пробежала легкая дрожь, а в паху нарастал знакомый, сокрушительный жар, заставляя дыхание сбиваться. Сон бежал прочь, сменяясь острым, животным желанием.
Он помнил её слова, отдающиеся эхом в его сознании сквозь дремоту. Это знание, как разрешение, снимало последние ограничения. Его пальцы, скользнув по её бедру, нашли край тонких трусиков и мягко, чтобы не испугать, сдвинули их в сторону.
