Мария и её сын Алексей жили в уютной квартире с видом на реку. Их жизнь была наполненной спокойной радостью, общими увлечениями и взаимной поддержкой. Они любили вместе готовить по выходным и ходить на долгие прогулки. Однажды в их размеренную жизнь вошёл человек по имени Виктор. Они познакомились на выставке старых кораблей, куда Мария привела Алексея, увлекавшегося судомоделизмом. Виктор был интересным собеседником, с тёплым взглядом и спокойными манерами. Он много лет проработал штурманом на большом сухогрузе, ходившем по морям. Однако последнее время на судне сложилась некомфортная атмосфера из-за разногласий с новым руководством компании. Виктор, человек принципиальный и ценящий уважение в коллективе, принял решение уволиться и найти себя на берегу.
С тех пор встречи стали регулярными. Виктор приходил в гости, они втроём ходили в кино, а иногда он и Мария вдвоём отправлялись на вечерние прогулки. Алексей, сначала настороженный, постепенно обнаружил, что Виктор относится к нему с искренним вниманием, никогда не пытаясь занять место отца, а становясь старшим другом. Он помогал Алексею с сложным проектом корабля для школы и с интересом слушал его рассказы. Прошло несколько месяцев, наполненных новыми традициями и общим смехом. Однажды вечером, за ужином, Виктору позвонили. Это был его старый друг, который сообщил захватывающую новость. Одной судоходной компании требовался капитан на современный сухогруз, и друг порекомендовал Виктора как лучшего специалиста. После непродолжительных переговоров Виктору предложили должность капитана. Это была работа его мечты, с прекрасным экипажем и уважаемым руководством.
В день, когда Виктор получил официальное подтверждение о выходе на работу, он пригласил Марию и Алексея в их любимый ресторан у воды. За десертом он взял руку Марии, посмотрел ей в глаза, а затем обвёл взглядом и Алексея. Он сказал, что эти полгода были самыми светлыми в его жизни на суше, и что он обрёл не просто любимую женщину, а настоящую семью. Затем Виктор достал маленькую коробочку и, открыв её, спросил Марию, согласна ли она стать его женой и дождаться его из первого плавания.
Мария с радостным смехом и слёзами на глазах сказала «да», обняв Виктора, а Алексей, улыбаясь, одобрительно кивнул. Корабль, который должен был стать новым домом для Виктора, находился в доке на плановом обслуживании и должен был быть готов к выходу в море через три месяца. Два месяца пролетели в приятных хлопотах. Мария, сияя от счастья, объявила Виктору, что перестаёт принимать противозачаточные таблетки, так как они оба мечтали о ребёнке. Они с Виктором договорились, что до самой свадьбы будут избегать вагинального секса, желая, чтобы их первая близость стала особенной и произошла уже как у мужа и жены. Эта тайная договорённость наполняла их ожидание лёгким и радостным волнением.
Вместе они организовали уютную свадьбу на берегу реки, пригласив самых близких друзей и родственников. Виктор, обычно сдержанный и спокойный, в этот день был на вершине блаженства. Он был так искренне рад и тронут происходящим, что от избытка чувств и тостов за своё счастье выпил гораздо больше обычного. Весь вечер он не отходил от Марии, держал её за руку и всё повторял, как ему повезло. Когда торжество закончилось, и они наконец остались одни в своей комнате, переполненный эмоциями и шампанским Виктор, едва коснувшись головой подушки, тихо улыбнулся Марии, прошептал «Я так счастлив...» и почти мгновенно погрузился в глубокий, безмятежный сон. Мария ласково поправила ему волосы, накрыла пледом и, глядя на спящее лицо своего капитана, подумала, что их первая брачная ночь получилась совсем не такой, как они планировали, но от этого не менее трогательной и по-своему прекрасной.
Ночь была тёплой, а за окном тихо шумел ветер. Мария, погружённая в глубокий сон, сквозь пелену дремы начала ощущать лёгкие, едва уловимые прикосновения. Сначала это были ласковые поглаживания по плечу, затем по спине, движущиеся в такт её собственному дыханию. Не открывая глаз, утопая в полусне, она ответила на них тихим, довольным вздохом и инстинктивно прижалась спиной к источнику тепла.
Её сознание ещё боролось со сном, но тело уже полностью откликалось на каждое движение. Нежные поцелуи коснулись её шеи, заставляя по коже пробежать мурашки. Они были медленными, влажными и невероятно чёткими, будто кто-то выводил ими замысловатый узор. Её собственная рука потянулась назад, чтобы коснуться его волос, найдя в них опору.
Поцелуи не спеша спускались всё ниже, оставляя за собой след из мурашек и лёгкого жара. Каждое прикосновение губ к её коже было обещанием, шепотом, который она чувствовала, а не слышала. Когда губы нашли и мягко сомкнулись вокруг её соска, её собственное дыхание прервалось на высокой, сдавленной ноте. Волна тёплого удовольствия накатила из самой глубины живота, заставив её выгнуться в его объятиях. Он посасывал и ласкал её, и всё её тело трепетало в ответ, полностью отдавшись этому ощущению.
И вдруг он отстранился. Воздух холодком коснулся влажной кожи, и она чуть не застонала от потери. Но почти мгновенно его тепло вернулось к ней, уже иное, более настойчивое. Она почувствовала твёрдое, упругое касание у самой интимной части себя, готовое к решительному движению.
Она почувствовала проникновение. Глубокое, неторопливое, заполняющее собой всё пространство. Ощущение было иным — чуть более плотным, чуть более решительным, не таким, к которому она успела привыкнуть за месяцы их ласк. Но сознание её было затуманено сном и шампанским, а тело — взволновано месяцем воздержания и предвкушением. Мысль, что это Виктор, что всё идёт так, как и должно было случиться в эту ночь, была такой желанной и логичной, что она просто отбросила мимолётную искру удивления.
Вместо этого она позволила себе полностью раствориться в ощущениях. Её бёдра сами собой начали двигаться ему навстречу, находя свой, давно забытый ритм. Она утонула в волнах тепла, расходившихся от самого центра её существа, и тихий, прерывивый стон вырвался из её груди, затерявшись в подушке. Её руки вцепились в простыню, а всё её существо сосредоточилось на этом медленном, размеренном движении, которое уносило её всё дальше от реальности, глубже в омут сладостного, полусонного блаженства.
Её тело, повинуясь древнему инстинкту, отвечало ему плавными, круговыми движениями бёдер. Она не думала, не анализировала, лишь ощущала: каждый его уход и каждое новое, чуть более глубокое проникновение. Воздух в комнате стал густым и сладким, наполненным лишь прерывистым дыханием и тихим шёпотом кожи о кожу.
Её руки скользили по его спине, ощущая под пальцами напряжение мышц, живую, мощную силу, которая двигалась с ней в идеальном, интуитивно найденном ритме. Каждое движение рождало новую волну тепла, которая растекалась из самой сердцевины её тела, заставляя пальцы ног сжиматься, а голову запрокидываться на подушку.
Она слышала его сдавленные, хриплые вздохи у самого уха, и каждый из них отзывался в ней новым витком нарастающего удовольствия. Мир сузился до тёмного пространства их постели, до точки их соединения, до этого нарастающего, неумолимого давления в самой глубине, которое строилось с каждым новым толчком, обещая вот-вот разлиться ослепительной вспышкой. Всё её существо было сосредоточено на этом медленном, неотвратимом движении к пику, и она уже почти не помнила себя, полностью отдавшись потоку ощущений.
Его губы нашли её в темноте — влажные, горячие, заключая её рот в глубоком, бездыханном поцелуе. И в этот самый миг, когда её сознание полностью растворилось в нём, он вошёл в неё глубже, чем когда-либо, достигнув самой сокровенной точки.
Взрыв был мгновенным и абсолютно синхронным. Волна её собственного оргазма, накрывшая с головой, слилась с мощными, пульсирующими толчками его кульминации внутри нее. Это было полное, совершенное слияние — тихий, сдавленный крик в его рот, судорожные объятия, в которых они замерли, и вселенная, сжавшаяся до точки этого ослепительного, совместного падения.
Её слова повисли в воздухе, наполненном тишиной и ритмом их дыхания. «Я тебя люблю», — прошептала она, всё ещё ощущая на губах жар его поцелуя, а в теле — сладостную истому.
Тишина растянулась на мгновение, и его ответ пришёл не сразу. Он прозвучал тихо, с лёгкой, почти неуловимой хрипотцой, которая показалась ей странно знакомой, но до которой не сразу дошло сознание, всё ещё затуманенное страстью.
«Я тебя тоже», — прозвучал голос.
Но это был не низкий, уверенный баритон Виктора. Это был молодой, срывающийся на лёгкий трепет тенор. Голос, который она слышала каждый день на протяжении многих лет. Голос её сына. Алексея.
Мир рухнул в одно мгновение. Лёд пронзил каждую клетку её тела, сменив жар секундной давности. Её глаза, привыкшие к темноте, судорожно выхватили из мрака контур силуэта над собой — не широкие плечи Виктора, а более узкие, юношеские. Ужас, холодный и абсолютный, парализовал её. Она застыла, не в силах издать звук, не в силах пошевелиться, пока её разум отчаянно, безнадёжно пытался отрицать очевидное.
Лёд в её жилах сменился оглушающей, свинцовой тяжестью. Каждым движением, отточенным до автоматизма материнским инстинктом — тихо, тихо, не разбуди — она повела его за собой из комнаты, прикрыв за собой дверь, отделявшую их от спящего Виктора. В узком пространстве коридора, в слабом свете ночника, она увидела его лицо — смущённое, растерянное, но с твёрдой искоркой чего-то своего, чужого, взрослого в глазах.
Она открыла рот, чтобы найти слова — строгие, ужаснувшиеся, материнские — но язык не повиновался. В горле стоял ком, а в голове был лишь оглушительный гул и обрывки мыслей, не складывающихся в целое.
Он нарушил тишину первым. Его голос, ещё не оформившийся до конца, дрогнул, но не сломался. Он не смотрел на неё, уставившись куда-то в пол возле её ног.
