всем персонажам 18+ лет
Жаркий майский воздух был густым и сладким, как сироп, заливший школьный двор. Сквозь высокие окна коридора второго этажа солнце бросало на выщербленный паркет длинные, пыльные прямоугольники света. Урок тянулся невыносимо медленно, а внутри Елены бушевала тихая, но настойчивая паника.
Она сидела за партой, сжав бедра так сильно, что мышцы ног начали ныть от напряжения. Тупая, тянущая боль внизу живота, знакомая и ненавистная, нарастала с каждым часом, а прокладка, которую девушка приклеила сегодняшним утром к трусам, уже давно перестала справляться. Предательское ощущение теплой, липкой влаги, пробивающейся сквозь тонкий хлопок трусиков, заставляло старшеклассницу ерзать на месте и молиться о скорейшем звонке.
Лена была той девушкой, на которой останавливались взгляды. В свои восемнадцать она обладала не просто красотой, а именно что сногсшибательностью — той, что заставляла мальчиков терять дар речи, а девочек — завидовать с беззлобной тоской. Длинные, цвета спелой пшеницы волосы, собранные в высокий хвостик с прядями, выбивавшимися у висков и на шее, подчеркивали идеальный овал лица. Большие, широко расставленные глаза, обрамленные густыми, темными ресницами, казались еще больше из-за легкого испуга и дискомфорта. Прямой нос, высокие скулы, упрямо очерченный, но мягкий подбородок и пухлые, естественно розовые губы, которые девушка сейчас до боли закусывала. Ее фигура была предметом тихих вздохов и громких споров в раздевалке — высокая, 182 сантиметра, с длинными, стройными ногами, узкой талией, которую так и хотелось обнять, и соблазнительно округлыми, но не чрезмерными, формами груди и бедер.
На ней была темно-синяя юбка-плиссе, укороченная ровно настолько, чтобы быть в рамках приличий, но демонстрировать «лишние» сантиметры идеальных, гладких бедер, когда девушка наклонялась. Белая блузка с короткими рукавами и небольшим воротничком, из-под которого угадывалась изящная линия ключиц. Блузка, слегка просвечивающая на солнце, обрисовывала очертания бюстгальтера телесного цвета и упругую округлость груди. На ногах — белые низкие гольфы и лоферы на небольшом каблучке.
Звонок, наконец, прозвенел, оглушительно и спасительно. Елена, не дожидаясь слов учительницы, сорвалась с места, схватила портфель и, прижимая к низу живота толстый учебник по биологии, почти выбежала из класса. Ей срочно нужно было в медпункт, ведь там всегда должны быть средства гигиены. Это была ее единственная надежда, поскольку обращаться к одноклассницам за подобной услугой девушка стеснялась.
Медпункт располагался в самом конце длинного, пустынного коридора, рядом с кабинетом труда. Дверь была приоткрыта, и Лена, переведя дух и попытавшись придать своему лицу выражение не мучительной паники, а легкого недомогания, постучала костяшками пальцев и заглянула внутрь.
Комната была небольшой, залитой послеобеденным солнцем, внутри пахло так, как и должно пахнуть в медицинском кабинете: стерильной чистотой, ватой, сладковатым антисептиком и едва уловимой металлической ноткой. У стены стояла обычная кушетка, застеленное клеенкой с бумажным полотном, напротив — массивный деревянный стол, заваленный бумагами, и стеклянный шкаф с медикаментами.
За столом сидела женщина. Это была Валерия Павловна, школьная медсестра. Елена прежде видела ее мельком, но никогда так близко. Женщина вызывала непроизвольное уважение и легкий трепет. Ей на вид можно было дать лет сорок пять, может, чуть больше, но выглядела она потрясающе собранной и строгой. Ее темные, с проседью у висков, волосы были убраны в тугой, идеально гладкий пучок на затылке, ни одна волосинка не выбивалась. Лицо с четкими, сильными чертами — высокими скулами, прямым носом, тонкими, но выразительными губами, подкрашенными помадой терракотового оттенка. Глаза, цвета темного ореха, смотрели из-под идеально подведенных век с холодноватой, оценивающей проницательностью. На медсестре был белоснежный, накрахмаленный халат, застегнутый на все пуговицы, но даже сквозь его свободный крой угадывалась подтянутая, спортивная фигура с широкими плечами и узкими бедрами.
— Входи, не стой на пороге, — голос у Валерии Павловны был низким, грудным, без единой нотки сюсюканья, каким часто говорят с детьми врачи. В нем чувствовалась власть и привычка командовать.
Елена робко переступила порог:
— Здравствуйте, Валерия Павловна. У меня… небольшая проблема.
Медсестра отложила ручку и сложила руки на столе. Ее взгляд скользнул по фигуре девушки, мгновенно оценив и плиссированную юбку, и сжатый у живота учебник, и легкую сутулость, вызванную спазмом.
— Я слушаю, — сказала она просто.
— Месячные… неожиданно… а у меня прокладки… ну, в общем, кончились, — выдавила из себя школьница, чувствуя, как от смущения горит все лицо. Говорить такое взрослой, строгой женщине было невыносимо стыдно.
Валерия Павловна кивнула, ее лицо не выразило ни удивления, ни сочувствия - оно оставалось маской профессиональной отстраненности.
— Понятно. Садись, — медсестра указала на стул по другую сторону стола. — Сначала заполним журнал. Фамилия, имя, класс.
— Елена Соколова, 11 «А», — тихо ответила девушка, опускаясь на стул и снова сжимая бедра. Ощущение влажности усиливалось. Она боялась, что вот-вот протечет на светлое сиденье стула.
Медсестра крупным, размашистым почерком внесла данные в толстый журнал.
— Ну что ж, Елена, средства гигиены у меня есть. Но прежде чем я тебе их дам, нужно кое-что сделать.
Старшеклассница посмотрела на женщину с недоумением.
— Что?.. — ее сердце почему-то екнуло.
— У нас тут правила. Перед выдачей прокладок необходимо опорожнить мочевой пузырь. Для чистоты процедуры и твоего же комфорта, — голос Валерии Павловны звучал непререкаемо, как заученная медицинская догма. — Плюс, судя по тому, как ты сидишь, у тебя возникли кое-какие трудности. Терпеть вредно.
Девушка почувствовала, как ее смущение достигает космических масштабов. Мочиться? Здесь? Сейчас? При медсестре?
— Я… я не могу… я не хочу… — пробормотала она.
— Это не вопрос «хочу» или «не хочу», девочка. Это вопрос гигиены, — медсестра поднялась из-за стола. Ее рост был почти таким же, как у Лены, но энергия, исходившая от нее, делала женщину визуально больше. — Иди за мной.
Она повела Елену в глубь медпункта, к небольшой, неприметной двери, которую девушка раньше не замечала. Это был крошечный санузел, совмещенный с душем - чистый, выложенный белой кафельной плиткой, с унитазом, раковиной и душевой лейкой на стене.
— Раздевайся ниже пояса, — скомандовала Валерия Павловна, оставаясь в дверном проеме и загораживая собой выход. Ее поза была абсолютно естественной, как если бы она говорила «открой рот и скажи «а-а».
У Лены перехватило дыхание - это было уже за гранью. Она замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки стыда и странного, непонятного возбуждения. Власть, исходившая от этой женщины, была гипнотической, и девушка не могла ослушаться.
Дрожащими пальцами Елена расстегнула пуговицу на плиссированной юбке и спустила молнию. Ткань соскользнула с девичьих бедер и упала мягким кругом на кафельный пол, обнажив длинные, стройные ноги в тонких, почти прозрачных колготках телесного цвета. Затем, краснея до корней волос, школьница зацепила большими пальцами резинку колготок и трусиков и стянула их вместе, до середины бедер, а затем до щиколоток, с трудом высвобождая ноги из-под тонкой, скользкой ткани. Она чувствовала прохладный воздух на своей голой коже и взгляд медсестры - тяжелый и изучающий - скользящий по ее оголенным бедрам, по аккуратной, светлой полоске лобковых волос, по внутренней стороне ног.
— Садись, — повторила Валерия Павловна, и в ее голосе не было нетерпения, лишь спокойная уверенность.
Елена, повинуясь, опустилась на холодный ободок унитаза. Ее поза была невероятно уязвимой и унизительной: обнаженный низ, ноги разведены, руки беспомощно лежали на коленях. Она не могла поднять глаз.
— Расслабься, — сказала медсестра. — И делай то, зачем пришла.
Сначала ничего не получалось. Тело было скованно спазмом стыда и страха. Старшеклассница сидела, стиснув зубы, чувствуя, как ее щеки горят огнем. Она слышала ровное дыхание Валерии Павловны и видела ее белые, практичные туфли в дверном проеме.
— Я… я не могу, — чуть не плача, прошептала девушка.
— Закрой глаза. Представь себе шум воды. Ни о чем не думай, — голос медсестры прозвучал чуть мягче, почти по-матерински, и эта перемена сработала.
Лена зажмурилась, пытаясь сконцентрироваться, и постепенно, медленно, скованность начала отступать. Она услышала первый тихий, робкий всплеск, затем более уверенную струю, ударяющуюся о воду. Звук казался девушке невероятно громким, неприличным, животным. Она чувствовала, как ее мочевой пузырь опорожняется, и это приносило не только физическое облегчение, но и новую волну жгучего смущения. Она делала это при посторонней женщине, и та наблюдала за этим.
Когда процесс пошел на убыль, молодое тело наконец расслабилось, и тут Лена почувствовала нечто другое - давление, знакомое и неотвратимое, в глубине кишечника. Спазм в животе, связанный с месячными, стимулировал и перистальтику. Девушка снова сжалась.
— Валерия Павловна… — ее голос дрогнул. — Я… я, кажется… мне нужно еще… по-большому.
Старшеклассница произнесла это, глядя в пол, ожидая насмешки, отвращения, и чего угодно еще.
Но медсестра ответила с прежней невозмутимостью:
