Глава 1
"Меня зовут Рейн. Я старший сержант армии Народной Республики Звероморфов (сокращённо NRZ). Служу в 24-й пограничной бригаде на границе с территориями людей — так мы пренебрежительно называем их «голокожими обезьянами». Мне 24 года, я волкособка: рослая, мускулистая и от природы немного злая. Всё это объясняет, почему мой путь лежит именно сюда — под знамёна NRZ.
Имя Рейн дал мне мой близкий друг. Он выбрал его в честь героини человеческой книги «Два вида» — Волчицы Рейн, которая, как я заметила, действительно на меня очень похожа . До этого у меня не было собственного имени: только татуировка на левом плече с номером S19840202. Цифры обозначают дату моего рождения — 2 февраля 1984 года, а буква «S» указывает на пол. Такую маркировку получает каждый солдат: без родителей и фамилии, мы просто становимся «сукой номер такой-то», как говорят в армии."
Татуировку я получила в семь лет — когда из детского дома меня перевели в военную школу номер 504. С этим повезло. Вообще, мне везло много раз в жизни.
Первый раз: мать выкинула меня новорожденную в мусорный контейнер на окраине Зверополиса… предварительно не придушив. Спасибо ей за снисхождение — так бы и закончилось всё до начала.
Второй раз: не замёрзла в феврале, потому что бомжи начали рыться в мусоре рано утром… Спасибо им за пунктуальность — я ещё дышала, когда они «нашли» меня среди отходов.
Третий раз: прохожий оказался врачом и отвёз живую (почти) в приют для таких как я.
В общем, я очень удачливая.
Наша военная школа — это огромная деревянная казарма, сохранившаяся с времен царя гороха. Здесь стоят двухъярусные кровати с матрасами из соломы, а вместо белья мы спали в спальных мешках. Зимой здесь всегда царил пронизывающий холод, и мы с сёстрами по несчастью ютились по нескольку голов в одной койке, лишь бы как-то согреться. Кормили нас концентратом— синтетическим "мясом" из сои, которое называли «военным рационом», а настоящее мясо попадалось разве что раз в месяц.
Физическая подготовка здесь была на высоте: бег по пересечённой местности, плаванье в холодной воде, рукопашный бой с учётом особенностей наших тел и стрельба из стандартного военного карабина. Но не меньше времени отводили политическим занятиям. Нас учили ненавидеть людей — «голокожих обезьян», как их здесь называли, и быть благодарными нашим вождям-свиньям, которые, спасают Зверополис от разрушения.
Каждое утро начиналось с гимна: «Славься, отечество наше свободное!» — мы пели хором, стоя в строю на плаце. А перед этим, ещё до рассвета, все преклоняли колени перед портретом «Большого Брата» — толстой свиньи в парадной форме, увешанной звёздами героя, словно рождественская ёлка. Его глаза смотрели с плаката строго и мутно, будто он следил за каждым из нас даже сквозь холст.
Вкус крови я впервые ощутила в 4 классе. Нас наказали за слабые оценки, лишив ужина на три дня. Утром следующего дня весь класс собрали во дворе. Преподаватель — мордастый бульдог — крикнул: «Суки, хотите мяса?!» Мы, как один, хором взвизгнули: «ХОТИМ!».
Во дворе стояла клетка с парой десятков кроликов — чёрных, белых, серых. Маленькие тельца дрожали, уши торчали в разные стороны. «Забавные», подумала я, гладя пальцем по пушистой шее того, что достался мне: крупного белого с серыми пятнами, как облака перед грозой. Он даже попытался лизнуть меня в нос — глупое доверие.
«Чего ждёте, сучки?!» — заорал преподаватель. «Это ваш завтрак. Убейте их. Кто не справится — будет неделю глотать слюни вместо еды».
Кролик замер у меня в руках, его глаза были огромными, как блюдца. «Не убивай…» — показалось мне, будто он шепчет. Но я уже чувствовала голодную дрожь . Острые зубы впились в тонкую шею. Горячая струйка крови скатилась по моей лапе — соленая, горячая, живая.
«Рагу из крольчатины получилось превосходно», — заметил повар, в этот день. А я думала: «Спасибо тебе, белый глупыш. Ты вкусный».
Став старше, мы убивали козлят, барашков, откручивали головы курицам и прочей живности. Солдат должен почувствовать вкус крови — даже если это кровь беззащитных созданий, которые вчера ещё щипали травку или клевали зерно. Наши командиры утверждали: «Живность — лишь еда и инструмент для закалки нервов». И мы с радостью превращали пушистых козлят в шашлык, а кудахчущих кур в окорочка. Главное правило: если твои руки трясутся от жалости, значит, ты слабее голодной кошки. А слабость здесь равна смерти.
Глава 2
С Нави я "познакомилась" в шестнадцать, когда он уже был кандидатом мастера спорта по рукопашному бою. Не городской жирный «свиной» офицер, а дикий — с темной шерстью и глазами, в которых мерцала вечная злость. Служил в полиции, там он учил «рыжих шлюх» — так мы за спиной обзывали лисиц из академии. Его звание прапорщик? Да уж, странный прапорщик: однажды чуть не задушил нашего свиноносного майора-директора, и тот неделю ходил, дрожа от каждого его взгляда.
Мои подруги трепетали перед ним, а я ненавидела. Он приезжал пару раз в месяц — проводил занятия по рукопашному бою принимал зачеты, а после устраивал спаринги. Сначала девчонки дрались между собой (больше похоже на потасовку котят), но когда Нави выходил на ковер... Ох, это был не бой, а пытка. Он бил нас так, будто мы были грушами для оттачивания ударов. Даже в защитном снаряжении — корсете, щитках и шлеме — боль была адовой. Иногда после его «тренировок» ноги не слушались, "отсушенные" бедра ныли ночью на панцирной сетке. Интересно, как он обращается с теми рыжими неженками из академии? Сдохли бы от одного его удара наверное.
Единственное, что удивляло: Нави не называл нас «суками». Только «Боец 02-02! На ковёр!» — и это звучало как приговор. После пары ударов можно было лечь, сдаться. Некоторые ложились сразу, трусливые. Я нет. Сначала держалась против него 15-20 секунд (как муха на клейкой ленте), но через год — целую минуту. Он обратил внимание и стал выбирать меня первым номером. Подруги шептались: «Психопат, выбирает строптивых да красивых». Может быть. Но я принципиально не хотела сломаться.
И вот настал день, когда ученик дал урок учителю. Помню, как будто вчера: последний год обучения. Через два месяца — распределение по частям. Нави, как всегда, красавчик, отрабатывал удары на мне, словно я груша для его агрессии. Я ставила блоки, защищалась, пока могла... Две-три минуты — и он уже дышал тяжело на мгновенье расслабился.
Тогда я размаху въехала ему в бок в печень. . Он рухнул на жопу! В зале ахнули — даже стены казалось задрожали. Мне было плевать на последствия. Я прыгнула на него, и стала бить кулаками покрытую шрамами кабанью морду : «Получи, сволочь!» Меня едва оттащили.
Нави лежал без чувств минут пять.. Врач хмыкал, проверяя пульс, а меня вывели из зала и швырнули в карцер. Сидеть там я давно привыкла, но эти сутки были самыми мучительными: думала —сошлют на охрану исправитеьного лагеря или Нави оторвёт мне голову за дерзость.
На рассвете, проспав на жестких деревянных нарах карцера, я проснулась от лязга открываемого засова. Сердце екнуло — в дверях стоял Нави в строгом гражданском костюме. В его руках папка с моим личным делом. За спиной маячил директор школы в помятом мундире, нервно теребя пуговицу на груди.
— Господин Нави! Но вы же не... Неужели уже?
— Приложим все усилия!
Моя душа ушла в пятки и мысленно, сжимаясь от страха уже попрощалась с своей никчемной жизнью
Нави резко обернулся на директора,
— Заткнись. Я забираю её.
Я замерла, гадая, неужели это конец? Карцер, — и теперь ещё эта тень угрозы в его взгляде...
— На выход, 02-02, — бросил он мне, кивнув на дверь. — Поедешь со мной.
Глава 3
Я ехала в большом черном джипе Нави. Никогда раньше я не видела таких шикарных машин — кожаные кресла, мягкие и теплые, а из стереосистемы лилась негромкая музыка, гася тревожное биение моего сердца. Ветер за окном шептал о том, что впереди — неизвестность, но пока мы выехали с развязки и устремились за город, я пыталась успокоиться: может, это не конец?
— Куда он меня везет?! — прошептала я себе под нос. Мысли метались между страхом и надеждой. Может, просто закопает где-нибудь в лесу? Или сначала... Я вздрогнула, представив худший вариант. Но Нави не связал меня, не надел наручники — значит, есть шанс. Надежда умирает последней, как говорят…
Минуты текли а я провалилась в полузабытье, прислонившись к сиденью. Проснулась от резкого торможения: перед нами вырастали массивные ворота с охраной. Нави что-то пказал охраннику — видимо, какую-то бумагу, — и мы проехали внутрь.
Дачный поселок встретил нас зеленью: двухэтажные коттеджи в окружении садов, где цвели розы, а клумбы пестрели яркими цветами. Воздух пах хвоей и свежестью утра. Мы остановились перед одним из домов — белым, с балконом и аккуратной дорожкой к крыльцу.
Нави заглушил мотор, обернулся ко мне.
— Натали не оскорблять и не обижать. Поняла?!
Я кивнула:
— Да… — хотя в голове роились вопросы. Кто такая Натали? Что происходит? Мой голос дрогнул, но я сглотнула страх. Внутри дома меня ждало что-то новое — или конец?
Глава 3
Натали оказалась рыжей лисой невысокого роста. Ей, вероятно, было около двадцати пяти лет. Её внешность сразу бросалась в глаза — один глаз был заклеен чёрным пластырём, а на носу сидели старомодные очки в толстой роговой оправе. Она была одета в джинсы и простую белую футболку, что контрастировало с элегантностью коттеджа.
