Зима. Вечер. За окнами хаты уже смеркалось, и только краешек солнца догорал где-то за лесом, бросая последние розовые отсветы на сугробы. Воздух был плотным от холода, но внутри — тепло, почти душно. Печь, как гигантский зверь, дышала жаром, и Солоха, стоя у неё спиной, помешивала в котле густой борщ, от которого шёл пряный пар. В хате пахло варениками с вишней, дымом, горилкой и чем-то женским, что витало в воздухе, будто призрак, который не дремлет.
Солоха была в сорочке с расшитым воротом, из-под которой чуть виднелся край вышитого пояса. Поверх — синяя запаска, широкая, в складочку, и кожух нараспашку, будто она не собиралась уходить из хаты, но и не боялась, если кто заглянет. Босые ноги шлёпали по половицам, когда она ходила — неспешно, с достоинством, будто всё, что творилось вокруг, было её замыслом.тВ дверь резко стукнули. Три удара — негромко, но уверенно.
— Кто там? — спросила Солоха, не оборачиваясь.
— Отворяй, хозяйка! — раздался бодрый, почти весёлый голос. — Свой!