Её звали Марина. На вид — аккуратная двадцатилетняя девушка: коротко подстриженные тёмные волосы, худощавое телосложение, очки с тонкой металлической оправой. Она умела выглядеть так, чтобы никто не спросил лишнего: рабочие вещи, спокойный тон, привычная улыбка. Впрочем, люди редко заглядывали дальше поверхности — а то, что скрывалось под ней, было сложнее и ближе к запретной интонации.
Марина выросла в городе, где слово «стабильность» произносили так часто, что оно стало синонимом скуки. Отец — инженер на заводе, мать — бухгалтер; ни у кого из них не было ни склонности, ни времени на светские авантюры. В те редкие вечера, когда дом пустел и на кухне пахло чаем, девочка Марина училась терпеливо скрывать своё любопытство: сначала — к книгам по биомедицине, затем — к тихим объявлениям на форумах, где взрослые люди обсуждали вещи, о которых в родительской комнате не принято было говорить.
Её учеба сложилась естественно: она получила бакалаврскую степень по биомедицинской инженерии в местном университете — не из-за желания быть «учёной», а потому что это давало ей законный доступ к тому, что её действительно интересовало: к медицинским устройствам, к алгоритмам роботизированных манипуляторов. В дипломе исследовала систему обратной связи для реабилитационных роботов. Преподаватели говорили, что у неё «техническое чутьё».