Я сижу у окна, в полутьме, с сигаретой, которую не курю, просто держу между пальцев, чтобы чем-то занять руки. За стеклом — двор, детская площадка, вялые тополя, и напротив — её окно. Анна Сергеевна. Пятый этаж. Квартира с видом на мою жизнь. Обычно всё зашторено. Белые занавески как призраки. Но сегодня — нет. Сегодня, будто сама судьба решила открыть мне доступ, окно распахнуто настежь. И я вижу её.
Она входит в комнату. В свободном домашнем платье из тонкого хлопка, которое, конечно, не скрывает ничего. Не потому что прозрачное — нет, просто не в состоянии удержать то, что внутри. Платье колышется, обтягивая бёдра, но в районе груди ткань натянута до предела, образуя две огромные, выпуклые полусферы, которые, кажется, вот-вот прорвут швы и упадут на пол, как два переспелых арбуза.
Она подходит к шкафу. Поворачивается спиной. И начинает расстёгивать платье. Я замираю. Забываю дышать. Сигарета чуть не падает. Платье сползает. Обнажается спина — бледная, слегка сутулая под тяжестью, с красными следами от лямок на плечах. А потом — он. Бюстгальтер. Не просто нижнее бельё — это силовая конструкция, стальная клетка, призванная сдерживать то, что по праву должно быть свободным. Широкие лямки впиваются в кожу, врезаются в плечи, оставляя глубокие, багровые канавки, как будто кто-то вдавил ремни трактора в мягкую землю. Чашки — огромные, плотные, стянутые по швам, как у бронежилета. И внутри них — они. Её груди. Мои груди. Груди, ради которых я готов отказаться от всего.