Ника шла по пустым улицам города, вдыхая холодный воздух, с запахами дождя и мокрого асфальта. Раздражение нарастало, как тлеющий огонь, обжигая нервы. Ей самой было сложно понять, зачем она снова согласилась на эту «небольшую подработку» от инквизиторов — и вот уже пятый день она, как дура, выслеживает вампира, который поверил в своё мнимое всемогущество.
Она тоже была юной, по вампирским меркам, представительницей их племени, но правила знала. Но, как всегда, были те, кто игнорировал инструкции. Марта — бойкая, опытная вампирша в возрасте более двухсот лет, знающая и понимающая все правила, создала птенца и... не уследила за ним!
Сол, когда Марта прибежала к инквизиторам с этой новостью, едва не убил её на месте. Но Нику сейчас больше злило другое: зачем она сама-то вызвалась помочь?
Но сегодня она была почти у цели, ловя вибрации Виктора, ощущая его эмоции, как собака взявшая след. Страх, злость, смешанная с неукротимой юношеской страстью — всё было ощутимо почти физически. Каждый импульс Виктора отражался в её сознании.
Показались остатки гаражного кооператива. Пережиток советского прошлого, а присутствие Виктора стало ощущаться все сильнее. Как и запах смерти.
Ника заглянула в один из гаражей. Вот и он. А рядом две обнажённые девушки безжизненно лежащие рядом. Одна на боку, волосы растрёпаны, лицо искажено страхом; другая на спине, ноги согнуты в коленях, руки сложены на груди, как будто пыталась защититься, но тщетно. Их шеи украшали укусы — маленькие, кровавые метки, свидетельствующие о жадности новичка. Они были примерно одного возраста, вероятно сестры или подруги.
Виктор стоял на коленях над ними, спиной к Нике. Тоже голый. Плечи поникли, голова наклонена вниз. И шепот:
— Они сами... сами виноваты, — повторял он, раз за разом. — Я не хотел...
Все было ясно и так. Разум Виктора почти полностью покинул его, оставив неуправляемую силу и ярость. Почти машинально Ника потянулась к стилету с серебряным напылением, спрятанным внутри рукава ее косухи.. Сжав рукоятку Ника вошла, и цокот её каблучков нарушил тишину.
Виктор услышал и обернулся. Его глаза вспыхнули диким огнём, клыки оскалились.
— Кто ты? Ты такая же? Такая же как они? Тоже пришла посмеяться надо мной?! — прорычал он, и в следующую секунду бросился на неё.
Первые секунды схватки показали ей очевидное: победить невозможно. Она не сможет одолеть его. Ни ловкостью, ни силой. Только бегство, или... Идея показалось ей дикой, но единственной возможной — сыграть на эмоциях.
Отпрыгнув, она выпустила в воздух сексуальную энергию. Волну, едва уловимую, но достаточно сильную, чтобы пробудить животное восприятие. Виктор замер — Ника представала перед ним соблазнительной самочкой.
Она оставалась хищницей, и одновременно была приманкой. Теперь от этого зависела жизнь — своя или его. Виктор боролся с ее влиянием, но её энергия преобладала.
Миг, и Виктор поддался своим инстинктам и влиянию. Его глаза засверкали дикой жадностью. Он прижал Нику к углу склада, тело его полностью блокировало ей путь к отступлению. Лицо наклонилось, губы обвили её в жестком, жадном поцелуе, и руки с силой схватили через ткань её грудь. Она позволяла ему делать всё, что он хотел, потому что понимала: только играя на его похоти и безумии, она сможет взять ситуацию под контроль.
Разрыв брюк с нечеловеческой силой вызвал у неё лишь мимолётное сожаление. А вот когда ткань трусиков треснула под его руками, любимых и удобных, внутренне воскликнула, смешивая злость и холодное расчётливое чувство:
*"Урод! Мои любимые... убила бы! Хотя, я так его убью. Но сволочь. Трусики-то зачем! Можно же просто отвести их в сторону! Как я теперь домой поеду?"* — и одновременно она ощущала силу Виктора, его нетерпение, непредсказуемость и почти звериную настойчивость.
Виктор терся о неё членом, тщетно пытаясь найти вход в её лоно. Его движения были настойчивыми, но хаотичными: член соскальзывал с её тела, не находя вожделённую щёлочку, а раздражённое рычание вырывало из него злую, почти детскую ярость. Ника, прижимая его к себе со спины, обнимая, ощущая его напряжение и энергию, также пыталась незаметно вытащить кинжал, спрятанный в рукаве. Но металлическое лезвие упиралось, не поддавалось в этих бешеных, резких толчках, и ей приходилось переносить всю сцену на холодный расчёт:
*Будь что будет...* — В мыслях царила странная, холодная уверенность, — *к тому же у меня уже больше месяца не было мужчины*.
Она чуть изменила положение тела, аккуратно позволив ему выровняться, чтобы проникновение стало возможным. И когда член Виктора наконец вошёл в неё, это было как нож, медленно входящий в масло: резкое, непроизвольное движение, которое вызвало лёгкий стон, смешанный с холодным оцепенением. Первые секунды были не очень приятными — промежность была сухой, тело не успело привыкнуть к вторжению, и каждая мышца напрягалась, реагируя на контакт.
Ника чувствовала каждое движение его бедер, каждый толчок, каждый импульс, но сознание оставалось холодным и аналитичным. Тело реагировало, дрожало, отдавалось его энергии, а разум продолжал считать каждое мгновение, оценивая силу, скорость и его потерю контроля. Она позволяла этому моменту быть, наблюдая за его реакциями, но сама оставалась хозяйкой ситуации, подготавливаясь к финальному решению, которое должно было положить конец этой безумной охоте.
Каждое движение, каждый толчок члена, каждый стон, каждый вдох Виктора, всё это переплеталось в странную смесь физического контакта, возбуждения и холодного, расчётливого контроля. Ника ощущала тепло, силу, напряжение и одновременно свою абсолютную власть над ситуацией. Она позволяла телу реагировать на контакт, но разум оставался ясным: всё происходящее было инструментом, которым она управляла, и никакая похоть или ярость не могла сорвать её хладнокровие.
Ника чувствовала, как тело Виктора постепенно расслабляется, теряет резкость, отдаваясь в этом зверином, почти неконтролируемом порыве удовольствия. Его движения стали менее хаотичными, но не менее страстными — каждая волна энергии, каждый толчок таза, каждое касание его рук о её тело сочетались с его неудержимой яростью и похотью. Она ощущала, как его дыхание сбилось, а мышцы на руках и спине дрожат от напряжения, как будто он растворялся в собственном наслаждении.
Для Ники это был другой мир. Она привыкла к более спокойному, размеренному сексу, где каждое движение было выверено и подчинено желанию взаимного отклика. Но здесь, в этом хаотичном столкновении сил, она неожиданно обнаружила, что получает удовольствие, позволяя его члену входить в неё, чувствуя полный размер, каждое давление на промежность, каждое касание до самой матки. Волны удовольствия, накатывающие на её тело, были резкими и интенсивными, но отторжения не было — наоборот, она ощущала странное, почти хитрое наслаждение от того, как её тело реагирует на эти удары и толчки, на эту дикость и энергию.
Её бедра начали непроизвольно поддаваться, покачиваясь навстречу ему, словно помогая члену проникнуть глубже, до самого предела, ударяясь в матку, вызывая внутреннее дрожание и легкое напряжение в каждом мускуле.
*Да, это именно то, чего он хочет... чего я хочу. Да, пусть почувствует нашу страсть, пусть утонет в этом...*
Она наблюдала за собой со стороны, ощущая, как наслаждение и холодный расчёт, что переплелись в единый поток.
И в этот момент ей наконец удалось разъединить ножны и вытащить кинжал. Мелькнувшее в темноте отточенное лезвие казалось почти нереальным, холодным и острым, готовым к точному удару. Но сейчас Ника не собиралась использовать его — ещё слишком рано. Ей нужно было выдержать этот момент, позволить Виктору достигнуть пика собственной энергии и воли, а потом уже действовать.
Каждое движение его тела, каждая волна страсти, каждая дрожь отдачи — всё это смешивалось с её собственным телесным откликом. Она ощущала, как его член скользит глубоко внутри, как промежность отвечает на каждый толчок, как её мышцы напрягаются и расслабляются, подчиняясь инстинкту и непроизвольной реакции. Одновременно она держала разум ясным, считала каждое мгновение, оценивая силу и скорость его движений, наслаждаясь одновременно физическим контактом и холодной властью над ситуацией.
Волны наслаждения накатывали на неё сильнее, чем она могла ожидать. Она позволяла себе погружаться в ощущения, подталкивая Виктора бедрами, чувствуя, как его тело дрожит, как глаза блестят смесью ярости и похоти, а дыхание сбивается в короткие, прерывистые вдохи. И при этом, почти не думая о последствиях, она наслаждалась каждой секундой, наблюдая за его звериной энергией и чувствуя, как её собственная сила и контроль переплетаются с этим хаосом, делая момент одновременно диким, опасным и, в какой-то странной мере, прекрасным.
Виктор ускорился с такой резкостью, что Ника почувствовала, как её тело непроизвольно реагирует на каждый удар, на каждое движение. Его член глубоко входил в неё, толкая её к границе удовольствия, и вскоре каждая клетка её тела задрожала от накатывающего оргазма. Волны наслаждения прокатывались по ногам, животу, груди, охватывая её полностью, но разум оставался ясным и хладнокровным:
*Сейчас!*.
Лезвие, которое она удерживала в руке, мягко и без усилия проникло между рёбрами, легко скользя в грудную клетку, и остановилось прямо в сердце Виктора. Его тело напряглось, глаза расширились, но он, наверное, даже не понял, что умер. Предсмертная пленка заволокла его взгляд, и в последнем, почти автоматическом движении, член выскочил из её лона, орошая бедра последним даром Виктора.
— Прости, — тихо прошептала Ника, отталкивая уже бездыханное тело. — Но не сегодня, милый.
Тело Виктора рухнуло на грязный бетонный пол, издавая только слабый глухой звук при ударе. Ника не удержалась и провела языком по лезвию, слизывая ещё тёплые сгустки крови. Она знала, что больше не пьёт кровь в привычном смысле, но внезапно ощутила желание почувствовать вкус этой энергии, ощутить силу, заключённую в теле парня. Кровь Виктора была сладкой, насыщенной, живая только за счёт энергии, что делало её вкус острым и почти магическим, как любая кровь вампира.
