Вика была рада встретить соотечественницу, рыжая девушка тоже, они сразу познакомились и начали болтать. Оказалось, что рыжую зовут Настя, она из небольшого города, здесь уже была полгода назад, но в школу тогда не поступила и попала в бордель. А теперь очень надеется перепоступить и мечтает больше в этот адский бордель не возвращаться.
– Но здесь же полный треш, нас и так трахают как в борделе… Если это еще хорошо, то что же тогда в борделе творится? – ужаснулась Вика, округлив глаза.
– В том-то и дело, – начала объяснять Настя. – Я полгода назад была полной идиоткой, думала, всё, капец, раз в такое влипла, то школа, бордель – один фиг, конец света. Вот как эти!
Настя махнула рукой в сторону кровати с двумя девушками, явно находившимися в депрессии: одна забилась в угол, подтянув коленки к подбородку и обхватив голову руками, другая сидела на краю с потерянным видом, ссутулившись и безвольно свесив руки. Вика подумала, что такие девушки – это хорошо: меньше конкуренции – больше шансов. Настя продолжила:
– Я им пыталась втолковать, но с моим инглишем это не особо, да и не врубаются они, даже инструкцию не читают. А разница – космос! После школы живешь здесь же в клубе, на курорте, красота! И богатые клиенты тебя в аренду берут. Если на короткий срок, то в клубе и обслуживаешь. А если подольше, то к клиенту едешь, но он же богатый, у него всё на уровне. Да и не может же он тебя весь день пользовать. Сплошной чилл и фан. А в борделе по десять клиентов в день и никакого курорта нет. Вся жизнь – это кровать, члены, душ, макияж, спорт и сон. И так по кругу каждый день. К клиенту выезд – это редкость и праздник жизни. И это я еще в хорошем борделе была, а бывает…
Взгляд Насти скользнул по микрофону на ошейнике блондинки, и рыжая вдруг осеклась, а затем добавила восторженности в голос:
– Ну, в борделе-то тоже супер, по десять членов в день, класс! Раньше о таком и не мечтала! Но в клубе можно себя по полной раскрыть, когда весь фокус на одного клиента… Это ж прям креатив, когда ты его изучаешь и каждый нюанс учитываешь… – Настя чуть задумалась, теребя соски пальцами, она наморщила лоб, пытаясь сформулировать мысль. – Короче, в школу поступить после борделя – это как пойти дизайну учиться после конвейера на заводе. Совсем другая жизнь, блин! Я прямо так хочу, аж горю!
– Выходит, из борделя можно в школу опять вернуться? – с надеждой спросила Вика. Она не была уверена в своем поступлении, перспектива борделя пугала ее всё больше, и хотелось, чтобы это был не последний шанс.
– Не всё так просто. Если только у тебя клиентский рейтинг выше всех и по возрасту проходишь. Я так старалась, чтоб рейтинг был топ! – в словах Насти явно сквозила гордость. – Многие мои клиенты только ради меня в бордель и ходили. За последние три месяца только пять звездочек, ниже ни разу не получала!
– А что для этого делать надо? – упавшим голосом спросила Вика.
– Ну делать-то – это только полдела. Понятно, что всё надо делать, под любую прихоть подстраиваться. Но главное – это настроиться, прямо любить их, реально хотеть ублажить. Они ж это чувствуют, – глаза Насти гордо блестели. – Немногие так могут, я над собой знаешь как работала! Зато потом и самой кайф, оргазмы такие волшебные становятся! И радуешься, когда клиенты кончают, в жизни сразу позитив появляется.
– Мне кажется, я тоже хочу дрессировщика ублажать, – задумчиво сказала Вика, вспомнив эпизоды, когда она поцеловала его ногу и как радовалась его похвале. И теперь ей было совсем не стыдно, ведь это давало надежду.
– Вот-вот, как на комиссии будешь обслуживать, покажи энтузиазм, это важнее техники, – продолжила Настя, войдя в роль ментора и жестикулируя, ее пальцы как бы обхватили невидимый член. – Ведь даже поступление совсем не гарантия. Если с учебой проблемы или в клубе низкий рейтинг, то загремишь в бордель. У нас была такая девчонка, скиллы отличные, внешность огонь, а клиентов не любила. И пошла по наклонной, сначала из школы к нам, а потом в еще дешевле бордель. Но поступить еще суметь надо. Перед комиссией соблазнение вообще потренируй, недаром нас тут в загоне держат. Надо…
В это время в коридоре появился мужик в брюках и офисной рубашке, Настя замолкла на полуслове и вместе с другими девушками стала суетливо перемещаться вдоль желтой полосы, виляя бедрами и пытаясь завладеть его вниманием, в загоне снова поднялся умоляющий гомон. Для Вики всё это было достаточно неожиданным – она не успела ни подумать, что делать, ни настроиться, – и ее быстро оттеснили назад. Блондинка заметила, что у многих в попах торчат анальные пробки. Мужик же просто прошел мимо, лишь окинув абитуриенток пресыщенным взглядом.
Вика вдруг осознала, что ее внешний вид не годится для соблазнения: волосы со слипшимися прядями выглядели неопрятно после всех перипетий, тело требовало тщательного мытья, а лицо – нового макияжа. Блондинка помахала Насте, сказав «пойду, приведу себя в порядок», и уползла в санузел. Холодный душ стал для девушки мучительным испытанием (горячая вода здесь тоже не была предусмотрена), особенно долго пришлось отмывать длинные волосы, она дрожала. Вика вернулась в загон и подползла к стеллажу с косметическими принадлежностями. К счастью, здесь имелся фен, и вскоре девушка наслаждалась горячими потоками воздуха, почувствовав боевой настрой, – температурный контраст ее взбодрил.
Она стояла на коленях за туалетным столиком (стула не было), тщательно расчесывала волосы и вдруг заметила кучу ламинированных листов – это была инструкция для абитуриенток на разных языках, которую упомянула Настя. Блондинка нашла экземпляр на русском и стала изучать – в инструкции были расписаны правила поведения и требования для поступления.
Абитуриентки должны были: подчиняться любому мужчине, стремиться сексуально обслуживать, быть благодарными, быть голыми (но разрешались трусики во время месячных), носить ошейник, передвигаться на четвереньках, вертикальное положение занимать только при необходимости, презентовать себя в «позе на коленях, прогнувшись и с высунутым языком», просить разрешение обратиться к мужчине (за исключением запроса на обслуживание), держать коммуникационное устройство под подбородком. В принципе Вика всё это уже знала, но инструкция создавала определенный порядок в голове.
Также абитуриентки были обязаны поддерживать гигиену (в т.ч. обрабатывать татуировку штрих-кода специальной мазью), быть привлекательными (включая нанесение макияжа), быть готовыми к анальному сексу (включая регулярное ношение анальной пробки и очищение кишечника), ежедневно менять аккумулятор в коммуникационном устройстве в пределах видимости камер (а старый ставить на зарядку), убираться в загоне согласно графику.
Рекомендовалось улыбаться, в разговорах с другими абитуриентками проявлять оптимизм, позитивно высказываться о школе и сексуальном обслуживании. Запрещалось конфликтовать с другими абитуриентками, негативно высказываться о чем-либо имеющем отношению к школе или их новой жизни, плакать вне санузла, самостоятельно пересекать желтую полосу, прикасаться к мужчине без разрешения, зажимать микрофон коммуникационного устройства, пытаться скрыть мимику, жесты и любые действия от камер.
Прочтя про «коммуникационное устройство» и камеры, Вика вдруг осознала, что каждое ее слово, каждое действие фиксируется. Дрессировщик упоминал, что «микрофон всегда включен», но девушка как-то не успела это осмыслить, ведь случилось столько событий, и было не до того. Ее пальцы невольно дотронулись до микрофона на ошейнике, а взгляд метнулся к камерам под потолком. Мысль о том, что возможно кто-то сейчас рассматривает изгибы ее обнаженного тела, вновь заставила ее щеки вспыхнуть от смущения и стыда. Вика вспомнила приказы дрессировщика насчет осанки, она сразу выпрямилась, розовые соски задорно встрепенулись.
Ее взгляд скользнул по кроватям, и блондинка заметила, что девушка-брюнетка, сидящая в безвольной позе, смотрит в ее сторону, но как бы сквозь нее. Вика, только что прочитавшая про необходимость излучать оптимизм, и памятуя о камерах, улыбнулась и приветливо ей помахала. Брюнетка вдруг встрепенулась и слабо улыбнулась в ответ, а Вика помахала снова. Та восприняла это, как приглашение присоединиться, она неуверенно слезла с кровати и поползла к блондинке, а затем робко села на колени рядом. Девушки обменялись приветствиями и попытались вступить в диалог, но ломаный английский превратил их беседу в череду мучительных пауз, пока они пытались подобрать слова. Вдруг Вика по наитию схватила ламинированные листы и протянула соседке. Увидев текст на родном испанском, брюнетка оживилась, ее глаза заблестели благодарностью. Она быстро пробежала глазами страницу, отложила инструкцию в сторонку, явно намереваясь изучить ее позже, и, повернувшись к Вике, пылко выдохнула на английском «спасибо тебе большое!». Затем она быстро поползла в душевую, ее движения определенно стали бодрее. «Надо же, я уже кого-то спасаю! Вот дела», удивленно подумала блондинка. И, действительно, это, наверное, был первый хороший поступок в ее сознательной жизни.
Вика снова углубилась в инструкцию, но теперь следила за осанкой, помня о камерах. В тексте говорилось, что пребывание в загоне перед приемной комиссией длится от двух до трех суток, при этом обычное кормление не предусмотрено с целью «формирования позитивной мотивации на спермоглотание и улучшение восприятия вкуса спермы». Прочтя это, Вика приуныла, ей уже хотелось есть, мысли сразу закрутились вокруг спермы, девушка облизнула губы. «Три дня на воде? Нет, это точно не для меня», решила она, сжимая кулачки, и твердо настроилась добыть сперму во что бы то ни стало.
