Если Вы думаете, что после нашего откровения в бане, моя личная жизнь с Алёной устроилась, то ошибаетесь.
Замужнюю, рыжую бестию казалось вообще не интересовали романтические отношения, ухаживания или интимная близость, в классическом её понимании.
Лично от меня Алёне Хаин, требовался мой член, руки и первобытная грубость.
Извращённая сучка и не собиралась трахаться со мной тет-а-тет, она только и занималась тем, что вовлекала меня в свои блядские, изощрённые игры.
Первым стало испытание нашей с Артуром мужской дружбы.
Всё вечернее мероприятие на сцене, Алёнушка бессовестно меня провоцировала, крутила своей жопой, трогала и гладила меня в самые неподходящие моменты, всячески светила замужними прелестями и даже умудрилась, прямо на моих глазах, отработать себя пальчиками.
Прячась за занавеской, раскрасневшаяся бесстыдница стимулировала себя так, чтобы мне хорошо было всё видно.
Очарованный устроенным психологиней эротическим шоу, я проёбывался с отбивками, лажал со светом и чуть не испортил на хрен обще лагерное мероприятие.
И кстати, хорошо всё видно, оказалось не только мне, но и моему братану Артурчику.
В наказание, режиссёр Марфа Петрова, заместитель начальника лагеря по воспитательной работе, орала на меня минут тридцать, обзывая балбесом и примитивным, необучаемым питекантропом.
Пока я, уставший от её воплей и сильно возбуждённый увиденным за занавеской бесстыдством, просто не усадил её на пианино и почти насильно, не выебал.
Ну собственно насильно, это было первые минуты две три, пока мы с Марфой боролись за её трусы. Сразу после, когда они уже были с треском порваны, а красивые, полновесные сиськи жены начальника лагеря, упали мне в руки, мадам Петрова моментально заткнулась.
Задыхаясь от возмущения и похоти, Марфа, сама помогала мне себя раздеть и с томным мычанием, сама же наделась своей мокрой, косматой вагиной на мой толстый член. Называя меня грязным, похотливым животным, позволила ебать себя так жёстко и глубоко, как я только был способен.
Кандидат педагогических наук, замужняя сорокалетняя дама, скулила в моих руках как портовая шлюха и ругалась матом как жена сапожника. Она дважды кончила, увазюкав своими выделениями крышку пианино, а на втором заходе, когда я драл Марфу стоя, орудуя в её, вполне себе ладной, благородной жопе большим пальцем, так и вообще, обмочилась струйным оргазмом себе на ноги.
Стоя в мокрой луже, Марфа блаженно стонала, уперевшись лбом в музыкальный инструмент, когда я, продолжая тискать её великолепные большие сиськи, уже подумывал куда бы мне слиться?
Честно, я было собирался вставить возрастной, замужней красотке в растянутую моим пальцем жопу, но она меня остановила.
— Нет, там не готово. … В меня кончай!
— А можно? Ты, … простите Вы, не залетите?
— (нервно и устало усмехается) Странно, что такое наглое животное обеспокоилось беременностью партнёрши.
— Тогда может на спинку или в рот?
— Вот ещё, … я уже сказала куда тебе спустить!
Что ж, сказано – сделано.
Ритмично шлёпаясь лобком об упругие, явно подкаченные ягодицы, я с ускорением законтролил чужую жену стоя и обильно выплеснулся в её раздолбанное, покорённое, горячее нутро своим семенем.
Уперевшись руками в пианино, партнёрша, будто бы специально, своей ненасытной вагиной сдаивала в себя всё до последней капли.
Мой опадающий член, вывалился из мадам Петровой, на моё удивление она не стала собирать мою сперму салфетками, а наоборот, уселась в кресло, подперев свои бёдра ладонями к верху.
Я смотрел на её волосатую, сочащуюся моей спермой вагину, растянутый пальцем сфинктер и чувствовал, как мой хуй снова наливается кровью.
— Какая красивая жопа, я бы и туда тоже Вас трахнул …
Марфа скривила губы в ехидной улыбке.
— Мерзкий ты, развращённый дикарь. Это так же грязно, как и твои мысли.
— Не дадите значит?
— Для этого, попа должна быть подготовлена. - улыбаясь, женщина встаёт с кресла, одёргивает юбку и подбирает с пола порванные трусы. – Может быть в другой раз, ковбой, а сейчас меня ждёт супруг.
Кокетливо виляя задницей, счастливая и помолодевшая, как старшекурсница, Марфа, цокая каблуками по асфальту, направляется в свой корпус, оставляя меня на сцене одного.
Аппаратура не убрана, да и Артурчика, тоже, нигде не видно.
«Блин, Егизарян, ну ты прикалываешься?!»
Я пытаюсь звонить, но мой товарищ не берёт трубку.
Ещё минут сорок, всё там раскоммутирую, убираю и только после, не прекращая ругаться себе под нос, плетусь к нашему домику, где, заходя на крыльцо, слышу хорошо мне знакомые, пьяные хихикания.
Секунду промедлив вхожу и вижу такую картину.
На столе открытый коньяк, пьяная Алёнушка, с бокалом в руках, у Артурчика на коленях, а мой братуха, облизывает таеный шоколад с её красивых маленьких сисек.
— Гром, ну где ты ходишь? Мы тут от безделия уже не знаем чем заняться.
— Я и вижу.
— Прости брат, ничего личного. Я проиграл этой сумасшедшей желание.
Алёна встала и поблёскивая, в свете лампы, своими излизанными сосками, зашла Артуру за спину и запустила руки в его расстёгнутые брюки.
— Ну это не совсем так. Твой друг, предлагал мне отсосать его кривую турецкую саблю и даже проверил пальцами, достаточно ли влажны для неё мои ножны.
— Развлекайтесь, я не против. – я завалился на свою кровать и равнодушно уставился в потолок.
— Ты, Юрочка, должен мне шоу, за ним, собственно, я и пришла.
— И чего же ты хочешь?
— Посмотреть, … чем ты занимался, когда прятался в предбаннике.
— Ну, тут не хватает ещё одной участницы, приводи её и мы сможем повторить.
— Фу! Гром, педофильская твоя морда! Меня интересует, что ты там делал до того как эта зассыха уселась на твой член и всё испортила.
— Тебе показать?
— Да, если тебе не трудно.
«Опять, сука! Да какого хрена с этой тёлкой всегда всё не по-человечески?»
Алёна, уже совсем снимает с себя платье, харкает себе на руку и крепко хватает Артура за член, от чего тот восторженно мычит и подаёт бёдрами навстречу.
— М-а-ама джан!
— Думаешь мне будет интересно смотреть как ты дрочишь моему другу?
Алёна, не прекращая стимулировать Егизаряна, игриво улыбается и как бы в удивлении, вскидывает брови.
— Что, совсем не возбуждает?
— Неа.
— А если так?
Бесстыдница, удостоверившись в том, что член Артура достаточно крепок, разворачивается к нему спиной, приспускает вниз трусики и раскрыв в предвкушении свой ротик, присаживается на кривой член моего армянского сослуживца, глядя мне прямо в глаза.
— Вот же сучка! Ты что творишь?!
— Что? Этого тоже не достаточно?
Расстёгиваю брюки и собираюсь уже вставать.
— Я в рот тебе сейчас дам, шлюшка!
— Не смей пихать в меня свой отросток без разрешения! Просто смотри, но не трогай руками, … понял ли?!
Утратив способность разговаривать, я нервно сглотнул, устраиваясь на кровати поудобнее. Благо видно и слышно мне всё было превосходно.
Никакого выбора, эта фурия, естественно, мне не оставила, а член, от такого зрелища, уже стоял как флагшток.
Ну и вот результат, картина маслом.
Я сам себе наяриваю рукой, а девушка моей мечты, сладко постанывая, с совершенно блядской улыбочкой, гарцует верхом на члене моего друга.
Что называется, дрочу и плачу.
«Что же блядь дальше?»
В комнате пахнет сексом и алкоголем. Алёна, уставившись на меня в упор, скачет всё яростнее, сжимая свои грудки ладошками.
— Так, тебе нравится?
Перевозбуждённый Артур, пыхтит как паровоз и наивно думает, что обращаются к нему.
— Вай, женщина, ты ещё спрашиваешь? Конечно, очень нравиться!
— Умолкни, я не тебя спрашивала! … Так как я тебе, Юра? Всё ещё хочешь жениться на такой?
— Конечно. От меня тебе гулять не захочется. … Можно, мне хотя бы в рот тебе кончить?
— И с чего бы, мне такое тебе позволять?
— Из милосердия.
— В рот, я не разрешаю, … Так и быть, сливайся на лодыжки.
Предел её прочности явно превышен. Надраконенная этими разговорами, собственным бесстыдством и кривым армянским членом, снующим глубоко внутри, девушка выгибаясь дугой, дрожит всем телом, приподнимаясь на цыпочках.
Это зрелище, тот ещё для меня триггер и мне самому дольше не продержаться.
Я делаю ещё несколько движений рукой и тёплые, белёсые струи извергаются на пол рядом с Алёной, частично прилетая на её изящные, гладкие ножки.
— Очень мило и почти туда куда нужно. – Алёнушка, несмотря на то, что Артур ещё не кончил, решительно встаёт с его члена, допивает коньяк и надевает обратно платье.
— Эй, так не честно, я не успел! – у Артура обиженное лицо, будто бы он подросток, отправленный спать без ужина. Я ещё ни разу его таким не видел и да, разумеется, в душе я злорадствую.
— Всё, мальчики, спасибо, мне больше ничего не нужно. – стервозно улыбаясь, психологиня выходит из нашего домика вон.
Артур в полнейшем ахуе, отправляется замывать брюки от Алёнкиных выделений.
— И о такой жестокосердной суке ты мечтаешь?
— Да, … именно о такой.
— Хорошенько подумай брат, она же просто безжалостна.
