Мокрый язык упёрся прямо в раскрасневшуюся дырочки. Та упиралась, но обезьян явно было настойчивее и вскоре его язык проскользнул внутрь, вызывая не самые позитивные эмоции. Примат сильнее завёл руки за спину, когда тот начал стараться вырываться из его объятий. Обезьян снова издал свой странный смешок и принялся двигать языком внутри, затем высовывать его наружу и проходиться по смуглой коже на ягодицах. По какой-то причине, именно этого жаждала обезьяна, уж слишком делала она всё это не спеша и по-хозяйски. Через какое-то время, мокрый язык вновь погрузился в раскрасневшуюся дырочку, а краем глаза Хан мог начать замечать, что мартышка снова начала вести как-то более активно, что не могло не пугать.
Как бы Хан ни напрягал колечко мышц, а юркий язык всё же проник внутрь, выбив из него сдавленный хрип. Руки за спиной уже ныли и сил вырваться оставалось всё меньше в такой неудобной позиции. Языком же тварь хозяйничал, как хотел, то болезненно проталкивая внутрь, то проходясь по ягодицам. Хану хотелось убить обезьяну и исчезнуть, лишь бы с ним не происходила эта мерзость. Да и тот факт, что он пытался остановить проникновение языка, вызывал лишь больше дискомфорта. Временно сдаваясь, Хан расслабился и зажмурился до звёзд в глазах. Язык проникал всё глубже и затрагивал такие уголки, которые просто не должен был, вызывая неоднозначную реакцию. Ну, хоть убивать не будет, просто унизит таким образом. Хорошо, что никто из сородичей не видел его вот так задницей кверху и с обезьяной у голого зала.
Хан вздрогнул, но в этот раз уже не стал вырываться.
Язык покинул потаённые уголки, вернувшись обратно в пасть обезьяны с неоднозначным хлюпом. Даже находясь в такой позе, Хан прекрасно чувствовал, как частички слюны обезьяны остались у него внутри.
Сама обезьяна довольно заурчала, явна довольная произошедшим. После чего, парень почувствовал, как что-то намного больше упирается к нему в зад. А поскольку обе руки примата плотно держали парня, то особых вариантов того, что это может быть, не находилось. Разве что, это мог быть член обезьяны, но зачем ему это?
Не успев даже осмыслит происходящее, как что-то начало проталкиваться внутрь, расширяя стенки анала на всё большее расстояние. Примат снова захихикал, когда так хорошо пристроился сзади Хана. Рывок, и вот его член входит внутрь. Не полностью, лишь част, но даже так, это вызывает боль.
Язык перестал терзать нежное нутро, но и от произошедшего было до боли мерзко. Как эта обезьяна посмела так с ним обойтись? Хан лишь раздражённо порыкивал, но замолк, прицениваясь к новым неприятным ощущениям. Что-то тёплое и куда более твёрдое языка упиралось в дырочку. Где-то на задворках сознания он точно знал, что это, но не хотел признавать. Хотел предпринять ещё одну попытку вырваться, но замер в тихом ужасе, чувствуя, как что-то проталкивается внутрь.
От толчка же Хан болезненно всхлипнул. Теперь сомнений не осталось. Эта обезьяна проталкивала в него приличных размеров член. В относительной тишине был слышен и гадкий смех, и лёгкий хлюпающий звук от слюны внутри.
— Я убью тебя, — рыкнул Хан. Пусть даже обезьяна не понимала, он был намерен сдержать своё обещание, а пока просто стерпит это унижение и болезненные ощущения.
Особо не обращая внимание на выкрики человека, примат продолжал таранить узкую дырочку своим членом. Он проталкивал тот всё дальше и дальше, выдавая блаженные звуки при каждом толчке вперёд. Анальные стенки плотно обхватывали член мартышки, что с ещё большим воодушевлением проталкивало тот вперёд, не особо заботясь об удобства парня. Последний толчок и он шлёпает своим волосатым пахом по гладким ягодицам Хана. Монстр полностью вогнал член внутрь и теперь принялся доставать его. Секунда передышки, член с очередным хлюпаньем покидает задницу Хана, а затем вновь входит внутрь, на этот раз, кажется, ещё больнее чем в первый. Сама мартышка, явно довольная от происходящего, начинает набирать тем, проталкивал свой член вперёд, а потом вытаскивая назад и так по кругу.
Пытка. Это было настоящей мучительной пыткой. С каждым толчком член доставал всё дальше, выбивая из Хана жалобный рык. Он скалился, жмурился и не мог расслабиться, что, кажется, делало процесс лишь болезненнее и радовало обезьяну. Особо же глубокий толчок заставил вскрикнуть. Пошлые звуки же вгоняли в стыд.
Вот, член полностью вышел, и Хан облегченно вздохнул. Быстрый рывок заставил его болезненно застонать. Прикусив губу почти до крови, Хан зажмурился. Каждый только отдавался словно импульсом во всём теле и искрами в темноте. Было больно, мерзко и стыдно. Ещё Хан чувствовал себя самонадеянным идиотом.
Обезьяна же лишь набирала темп, выбивая из его глотки всё новые ни то вскрики, ни то стоны. Неужели, вот так себя ощущали девушки, когда их брали мужи племени?
Очередной толчок и утробный рык обезьяны. Она, делая несколько быстрых коротких рывков и Хан чувствует, как что-то начинает заполнять его изнутри. Что-то липкое, густое и неприятное захлёстывают его изнутри. Тяжёлое дыхание у обоих, примат ослабляет хватку, наконец Хан может вывернуться, сделать хотя бы движение, сменить позу головы, а не упереться взглядом в гнилые фрукты.
Представшая картина действительно выбивала почву из-под ног. Ещё три обезьяны. Словно одинаковые изваяния, они были похожи, как один. Они стояли буквально в паре метров от лежащего Хана, сзади которого до сих пор находился четвёртый - его главный обидчик.
Все трое стояли рядом с копьём Хана, но их не интересовала оружие, все, как один, они уставились своими алыми глазами на Хана, делая одинаковое движение руками. Все они массировали свои возбужденные половые органы, пока из задницы парня, с неприятным звуком, толчками выходила сперма первого примата.
Примат кончил прямо в него, и Хан чувствовал, как внутри заполонило горячей густой спермой. На глазах выступили злые слёзы, а мысли наполнились словно мутной водой, не пропускающей здравый смысл. Болезненно и жалко, но тело отзывалось, дрожью и судорогами. Уловив, что его больше не держат, Хан оттолкнулся от земли и с трудом занял сидячую позицию. Тёплыми струйками из ануса вытекала сперва, а повязка была разодрана в клочья. Ещё троих обезьян он увидел сразу, но пара секунд ушла на то, чтобы по телу прошёлся холодный ужас. Они пришли за тем же — опустошить в него свои яйца, измываясь над телом. Да и как бы не было мерзко, треклятое тело отзывалось даже на интимную грубость член самого Хана был слегка напряжён, пусть пока и не дошёл до стояка. Он оскалился, смотря на троицу. Не проще ли было дать им то, чего они хотят и закончить быстрее с этим? Не осталось энергии на выбор, он так и остался сидеть, зло глядя на обезьян.
Все три обезьяны зашагали вперёд, неспешно, скалясь своими острыми зубами, как будто они могли чувствовать этот триумф и падение Хана, его полное опустошение. Самый первый примат подошёл к парню спереди, чуть ли впечатывая свой животный и большой член в подбородок парня. Головка уперлась в щеку, размазывая смазку по ней. Парень явно понимал, чего хочет это примат, но вот сам охотник этого явно не хотел. Неожиданно примат навалился на его грудь, из-за чего парень рухнул спиной на землю. Член первой обезьяны очутился меж его губ. Вторая и третья обезьяны не отставали, как только хан упал на спину, один из приматов пристроился к его дырочке, из которой всё ещё вытекала сперма самой первой обезьяны и начал надавливать на проход, стараясь проникнуть внутрь. Третья обезьяна, в отличии от своих сородичей, устроилась на животе Хана и наклонившись к его левому соску, начала обильно облизывать тот своим длинным языком.
В отдалении, как бы наблюдая за всем этим, стоял и массировал свой член тот самый обезьян, что встретился сегодня утром, а позже наказал уверявшего в себя охотника.
Хан скалился до последнего, прижимая уши к голове, демонстрируя возможность напасть в любую минуту, но это было лишь напускное. Пусть он и не смирился своей участи, проще было её принять, чем противиться. Смазка на щеке привнесла неприятный солоноватый запах, что тут же наполнил ноздри. На животном уровне Хан понимал, что так пахнет возбуждение, но на более разумном уровне было просто противно. Оказавшись прижатым к земле, он невольно вскрикнул и тут же рот оказался заполнен головкой члена. Солоноватый вкус заполнил рот захотелось откусить достоинство этой наглой мартышке. Только вот что-то подсказывало, что его сородичи отомстят. Хан дёрнул бёдрами чувствуя, как к раскрытой дырочке пристраивается новый член. Нутро ещё было нежным после первого раза и вытекала сперва.
Вот прикосновения к соску заставили Хана глухо замычать. Большая мускулистая грудь оказалась чувствительной и лицо его залил бледный румянец. Не отрицая своей участи, он обвёл головку члена языком, смотря на обезьяну снизу-вверх. Неприятно было быть снизу во всех смыслах.
,Обезьяна что восседала на нем, принято зарычала, чувствуя прикосновения языка жертвы к своему члену, а затем, без долгих раздумий, вогнала прямо ему в горло, начиная насиловать рот парня.
Примат, что пристроился сзади, всё-таки смог протолкнуть свой член задницу парня и, как и прежний сородич, начал насиловать его, двигаясь также рвано и в быстром темпе. Член оказался поменьше чем у первого, но чувствовался всё также болезненно.
Третий обвил своим мокрым языком один и сосков, полностью отправляя тот в свой слюнявый рот, после чего, начал сосать тот с такой силой, что это отзывалось болью в грудной клетке.
Даже прибывая в таком положении, Хан краем глаза мог заметить, как самый первый обезьян оставался стоять на месте, массируя свой член и явно с наслаждением наблюдая за страданиями охотника.
Данная сцена продолжалось ещё какое-то время, прежде чем Хан, залитый чужой спермой и перепачканный в грязи, был оставлен в покое. Тем не менее, юноша тогда не вернулся домой. Соплеменники так и не узнали, что мартышки забрали его с собой, используя его гладкое и податливое тело для получения своего удовольствия.
