— Оленька, — его голос прозвучал прямо у уха, хриплый и чужой. Его руки скользнули под ее бедра, приподнимая ее, меняя угол. Его пальцы обжигали ее кожу.
— Нет, стой... что ты...! — ее протест утонул в воде. Но был ли это протест? Или просто ритуальный крик перед падением?
Но он уже вошел глубже. Гораздо глубже. Ее тело, годами тоскующее по настоящему наполнению, само раздвинулось, предательски податливое, принимая всю его длину. Он был таким большим, таким другим... Она чувствовала все. Каждый сантиметр, каждую пульсацию. Это было больно и унизительно, но именно этой боли, этого унижения ее не избалованное ласками тело жаждало все эти годы.
— Не отпускай руки — захлебнешься, — прошептал он, и его горячее дыхание обожгло шею. В его голосе не было злорадства, лишь хриплая необходимость.
Она вцепилась в холодный металл лестницы, понимая, что попала в ловушку: отпустить руки она не могла — иначе тут же погрузится с головой под воду и захлебнется, ноги, стоя между ними, держал на весу Андрей и она не могла ни оттолкнуться, ни упереться, ни сопротивляться. Тело — ее собственное, предавшее ее тело — отвечало дикими, животными сигналами. Влагалище, годами не знавшее настоящей страсти, судорожно сжималось вокруг него. Внутри все горело от стыда и незнакомого, грубого наполнения.
Его толчки были резкими, нетерпеливыми, словно он боялся, что она вот-вот вырвется. Всего несколько судорожных движений — и он сдавленно, хрипло застонал, вжимаясь в нее всем телом. Ольга почувствовала, как внутри разливается пульсирующее тепло. Он кончил. Быстро, почти молниеносно.
А она... она застыла, пойманная в ловушку собственного тела, которое только-только начало разгораться. Волна удовольствия, уже набегавшая откуда-то из глубины, наткнулась на внезапную пустоту и резко, болезненно отхлынула, оставив после себя лишь щемящую, неудовлетворенную пульсацию где-то в самом низу живота. Физическое ощущение было мучительным — ее плоть уже готовилась к пику, который был так подло украден. Она чувствовала себя использованной, обманутой. И самой ужасной была не его сперма внутри, а это жгучее, нереализованное желание.
Ольга отплыла от него, как ошпаренная, и прислонилась к холодной кафельной стене. Ее била мелкая, неконтролируемая дрожь. Она чувствовала, как по внутренней стороне ее бедер медленно стекает его семя, смешанное с водой. Это ощущение было отвратительным и унизительным. Слезы подступили к горлу, жгучие и горькие. «Муж... Что я наделала...»
— Боже... что мы натворили... — она прошептала, глядя в воду, не в силах поднять на него глаза. — Я... я изменила ему. Прямо здесь.
Ее мозг лихорадочно искал оправдания, но находил только обрывки: пар, алкоголь, неожиданная нагота, чужая измена на их глазах... но все это рассыпалось в прах перед одним простым фактом — она не сопротивлялась так, как могла бы. Ее тело откликалось. Оно предало ее. Предало мужа. Предало все, во что она верила.
Андрей подплыл ближе, его лицо было серьезным, растерянным и даже, кажется, расстроенным.
— Ольга... послушай. Это... это несчастный случай. Авария, это что угодно, только не измена. Ты же не планировала этого. Я тоже - нет.
— Но ты кончил в меня! — вырвалось у нее, и она сама содрогнулась от грубости и физиологичности своих слов. Это прозвучало как приговор.
— Я был уверен, что ты специально сделала это. Я держал тебя потому, что думал, что ты сама хочешь этого и не мог этому сопротивляться. Я не устоял. Уж если кто и виноват, кто действительно изменил, то это - я. Но ни в коем случае не ты. Ты просто держалась за лестницу, чтобы не утонуть. Мы оба оказались в ловушке. Это могло случиться с кем угодно. — Он тяжело вздохнул, проводя рукой по лицу. — Представь, будто... упала на него в переполненном метро. Неловко, случайно, глупо. Только здесь вместо давки — вода. Это не измена. Измена — это когда ты хочешь этого. А ты разве хотела?
Ольга замерла. Нет, она не хотела этого начинать. Но... разве она хотела, чтобы это остановилось, когда уже началось? Честный ответ пугал ее. В тот миг, когда он вошел в нее, мир сузился до точки. Не было мужа, Германии, стыда. Была только животная необходимость.
Она фыркнула сквозь подступающие слезы, и этот звук прозвучал нелепо и жалко:
— В метро у людей не... не стоит!
— Значит, очень тесный и неожиданный вагон, — он осторожно, почти несмело улыбнулся, пытаясь снять напряжение. — А ты такая красивая и неотразимая, что и в метро у многих встанет! Что уж тут говорить о нашей ситуации.
Его слова не снимали вины. Но они создали щель, крошечную лазейку для самооправдания. Она чувствовала, как невероятное, давящее напряжение внутри немного ослабло, сменившись глухой, ноющей пустотой и смутным чувством неудовлетворенности, которое было куда физиологичнее и острее, чем угрызения совести. Ее тело требовало завершения. Оно кричало о предательстве, но не моральном, а физическом. Он, как будто, почувствовал это.
— Счет 1:0, — тихо, с какой-то нелепой мужской серьезностью констатировал Андрей, глядя на нее. — Ты так и не кончила, это нечестно. Я... я должен это исправить.
И в этот момент Ольга осознала самое страшное — где-то в глубине, под грудой стыда и страха, шевельнулось что-то теплое и колючее. Не мысль, а чисто животное чувство. Чувство незавершенности. Ей хотелось, чтобы он исправил это. Чтобы та самая, прерванная волна наконец накрыла ее с головой. Чтобы этот кошмар обрел хоть какой-то смысл.
Ольга резко отшатнулась от его слов, как от удара током. Ее лицо снова залила краска, но на этот раз — возмущения. Разум пытался вернуть контроль.
— Что? Нет! Никогда! — ее голос дрожал, но уже от решимости. Она обвиняла себя за ту слабость, что мелькнула внутри. — То, что произошло… это чудовищная ошибка. Несчастный случай, как ты и сказал. На этом всё кончено. Я возвращаюсь в номер, через неделю мы уезжаем, и я постараюсь забыть это, как кошмарный сон.
Она сделала движение, чтобы выбраться из бассейна, но его тихий, но твердый голос остановил ее.
— Ольга, подожди. — Он не пытался ее удержать, лишь смотрел на нее с новой, незнакомой серьезностью. — Ты права. Это была ошибка. Моя ошибка. Я воспользовался ситуацией. Я кончил, а ты… ты даже не успела понять, хочешь ли этого.
— Вот именно! — выдохнула она, чувствуя, как от его слов та самая, предательская неудовлетворенность внутри снова заныла тупым, унизительным упреком.
— И я не могу это так оставить. С точки зрения справедливости… это неправильно. — Он говорил абсурдные вещи, но звучали они на удивление искренне. — Давай так. Без проникновения. Если бы его не было бы — не было бы и измены, верно? Это просто… техническая помощь. Я помогу тебе снять напряжение. Руками. Только руки.
— Ты с ума сошел?! — она прошептала, оглядываясь, не слышит ли кто. — Я не позволю тебе… трогать меня!
— Почему? Потому что это будет уже осознанно? — он наклонился чуть ближе, и его голос стал тише, почти интимным. — Ты можешь просто лежать и закрыть глаза. Представлять, что это твой муж. А я… я буду просто инструментом. Исправлением своей же ошибки.
Ольга молчала. Ее разум кричал «нет», но все ее тело, все ее нервы, все еще взведенные до предела и оставшиеся без разрядки, вопило «да». Это была пытка. Он предлагал ей не удовольствие, а всего лишь прекращение муки. Избавление. И разве она не заслужила этого избавления после всего?
И тогда в ее голове созрела новая, горькая и циничная мысль. Если уж это случилось… если он действительно воспользовался ею в той ситуации, то почему она не может воспользоваться им? Взять то, что ей причитается в качестве компенсации. Не как любовник, а как… услуга. Око за око. Оргазм за оргазм.
Она подняла на него взгляд, и ее глаза стали холодными.
— Хорошо, — сказала она тихо и четко. — Но не здесь. И не руками. Руками я могу удовлетворить себя и сама.
Андрей смотрел на нее, не понимая.
— Ты сказал, нет проникновения — нет измены? — ее губы тронула чужая, жесткая улыбка. — Я принимаю твои извинения. Ты хочешь исправить свою ошибку? Так исправь. Доведи до конца то, что начал. Но сделаешь это так, как я скажу. Ртом. В моем номере. Через 30 минут.
Она увидела, как он замер, как глотнул воздух. Он явно не ожидал такого поворота. Он ожидал ее слез, истерики, может, пассивного согласия. Но не холодного, расчетливого требования.
— Ты… уверена? — наконец выдохнул он.
— Абсолютно, — ее голос не дрожал. Внутри все стало вдруг кристально ясно. Это была сделка. Он получил свое удовольствие, теперь ее очередь. Без нежностей, без страсти, без претензий на что-то большее. Просто физическое устранение последствий «несчастного случая». — Мой номер, как ты помнишь, 305. Если не придешь, я буду считать инцидент исчерпанным без всяких условий.
Не дав ему опомниться, она развернулась и решительно вышла из бассейна, не оглядываясь на его голую фигуру, на его растерянное лицо. Она шла, чувствуя, как по бедрам стекают капли воды, смешанные с ним. Но теперь это ощущение вызывало не стыд, а странное, леденящее чувство власти. Она предъявила счет. И теперь ждала оплаты.
Ольга стояла под душем в своем номере, пытаясь смыть с себя ощущение чужих рук, чужого семени, чужого взгляда. Вода была почти обжигающе горячей, но внутри оставалась ледяная, собранная пустота. Она не была уверена, что он придет. Часть ее надеялась, что он не появится, и это странное безумие на этом закончится. Другая часть – та, что горела между ног – предательски надеялась на обратное.
