– Хочешь в Бездну? Она будет. Моя Бездна. Я не приглашаю в свой дом кого попало. Но на пороге мы поговорим, и я кое-что тебе объясню, дерзкая сучка.
Что она знала до встречи со мной? Унылый, пресный, серый интим с мужем, который ласково и неумело ее лизал? Это был брак по инерции, по залету, а не настоящей страсти и уж тем более любви. За своего Сашеньку она вышла, потому что случилось пузо, потому, что так надо, чтобы не разочаровать свою мамашу-ханжу. Ира знала, как готовить борщ, когда платить за ипотеку и как прикрыть мужа перед свекровью. Знала, как улыбаться в ответ на комплименты, которые не чувствовала, и как делать вид, что ей интересно слушать его рассказы о рыбалке. Знала, что такое любовь – по книгам, по фильмам, по чужим рассказам. Но не по собственному опыту. Что такое страсть вообще не знала, оргазмы случались в лучшем случае с самой собой, а с мужем… так, трение тел без излишнего выделения жидкостей, потому что не искрило, не заводило, не утягивало в омут похоти.
Она смотрела на мир словно сквозь мутное стекло, видя лишь блеклые тени настоящих чувств. Ей казалось, что ее жизнь – это тщательно выписанный сценарий, где роль страстной любовницы отведена другой актрисе. В ее пьесе была лишь прилежная жена, хозяйка уютного дома и верный компаньон. Так живут сотни приличных домохозяек, который жарят вечерами котлетки, умывают деток, гладят пса и вещи для всей семьи, и уже далеко заполночь, со слипающимися глазами, вспоминают, что у них муж не траханный.
Ее глаза цвета зимнего неба отражали лишь усталость и легкую грусть. Она мечтала о буре, о пожаре, о чем-то, что вырвет ее из этой рутины и заставит сердце биться быстрее. Но дни проходили один за другим, похожие как капли воды, и надежда таяла как первый снег. Иногда, проходя мимо витрин книжных магазинов, она замирала, рассматривая обложки романов, где мужчины и женщины сплетались в объятиях, горящих страстью. Она представляла себя на месте героинь, но картинка казалась чужой, нереальной. Она смотрела фильмы для взрослых, где разные виды проникновений и ласк вызывали у женщин удовольствие. У нее никогда так не было, и она уже смирилась, думала, что и не будет. Ее тело, словно застывший механизм, реагировало на прикосновения мужа вяло и предсказуемо. Все было правильно, выверено, но ни капли волшебства. Никакой магии. Она чувствовала себя словно сторонним наблюдателем, отстраненно фиксирующим происходящее, но не участвующим в нем эмоционально. Вот потянул обслюнявленные соски, огладил груди, раздвинул ноги, протискиваясь небольшим аккуратным членом во все еще узкое даже после родов влагалище. Все это почти насухую, потому что желания в Ирине супруг практически не вызывал.
С годами она научилась искусно имитировать удовольствие, чтобы не ранить мужа. Он, казалось, ничего не замечал, довольствуясь внешней стороной их близости. И она играла свою роль, все глубже погружаясь в бездну собственной неудовлетворенности. В зеркале она видела отражение уставшей женщины, скрывающей за маской улыбки свою внутреннюю пустоту. Ей казалось, что она живет чужой жизнью, жизнью, которую выбрала не сама. А может быть, просто разучилась выбирать?
Ее дни были заполнены привычными делами: работа, дом, ужин. Все предсказуемо и безопасно. Но эта безопасность давила, словно груз, лишая возможности дышать полной грудью. Она вспоминала свои юные мечты, полные надежд и планов, и с грустью понимала, как далека она от той девушки, наивно верящей в любовь до гроба.
Но где-то в глубине души еще теплилась надежда. Надежда на то, что однажды что-то изменится, что она сможет вырваться из этого замкнутого круга и обрести себя. Надежда, которая не давала ей окончательно погаснуть. Иногда, ночью, лежа в постели рядом с мирно спящим мужем, она чувствовала острую тоску. Тоску по чему-то, чего никогда не испытывала, но о чем мечтала втайне от всех. Желание вырваться из этой клетки, вдохнуть полной грудью воздух свободы и познать настоящую страсть. Но страх перед неизвестностью всегда оказывался сильнее. И она оставалась. Продолжая играть свою роль в этом спектакле под названием «семейная жизнь». И когда ее Сашенька помчался макать свой членик в чужие дырки, Ира была одновременно и разбита, и безумно рада свободе. Свобода от необходимости соответствовать, от лжи, от притворства. Свобода выбирать, решать, жить так, как хочется именно ей, Ире. Впервые за долгие годы она могла позволить себе просто быть. Просто смотреть кино допоздна, есть мороженое на ночь, гулять по городу без цели, смеяться без оглядки, флиртовать с незнакомцами, не испытывая вины. Не соглашаться на унылый постылый секс.
Первые дни она ощущала себя как вырвавшийся из клетки экзотический зверь, шарахаясь от каждого шороха, не зная, куда бежать и что делать со своей внезапной свободой. Но постепенно, с каждым глотком свежего воздуха, с каждым новым впечатлением, Ира начинала расправлять крылья. Она чувствовала, как в ней просыпается та самая девчонка, полная надежд и желаний, которую она похоронила под гнетом брака. И это было волнующе, пугающе и невероятно прекрасно. Впереди ждал новый мир, полный возможностей и приключений, и Ира была готова к нему. Мастурбируя, листала эротические группы в социальных сетях, потянулась за острыми ощущениями в БДСМ, и, невинная и сладкая мышка, нашла меня.
Поворот. Лес. Она нервно оглядывается. В воздухе витает сладковатый запах страха и вина, которое я медленно открываю, наливаю в бокал. Вкусное, но крепкое. Она не раз рассказывала, что быстро пьянеет. Сегодня будет лучше, если она слегка выпьет.
– Ты готова? Я точно мужчина твоей мечты? – спрашиваю я, убирая прядь волос за ее ухо.
Ее ответ не важен. Это часть игры.
– Да, уверена, что это ты, – упрямо отвечает она.
Я целую ее нежно, отстраняюсь и выхожу из машины, помогая ей выйти. Высокое крыльцо, звук новых туфель… Купленные когда-то в Венгрии, они сочетают в себе комфорт и качество. Вложение в себя. Сейчас туфли интереснее куколки за моей спиной. Она не стоит и гроша моего внимания.
Иногда, устав от изысканности, ты соглашаешься на самый дешевый коктейль в баре, лишь бы утолить жажду. Так и здесь.
Мой «коктейль» сталкивается со мной в коридоре. Я хватаю ее за горло, прижимаю к стене:
– Ну что, сука, это и есть Бездна. Твои табу не важны. Ты ведь позволишь мне все?
Она кивает. Пульс учащается.
– Шагай, тварь! – толкаю я ее вперед.
Она падает.
Треск узкой юбки. Всхлип. Волосы, упавшие на лицо. Присаживаюсь перед ней на корточки:
- Милая моя, если мне придется повторить приказ дважды, последствия тебе крайне не понравятся. Если ты не в состоянии с первого раза понять и исполнить мои желания, я перестану быть с тобой нежным.
Мои друзья у меня дома стали для нее полной неожиданностью. Она едва не задохнулась от негодования, непроизвольно отшатнулась назад и столкнулась со мной. Я придержал ее за плечи. Преждевременная паника нам совершенно ни к чему.
- Где ты ее нашел? - один из парней подходит почти вплотную, захватывает прядь ее волос, перебирает ее пальцами, и уже Ире - Не переживай, сегодняшний вечер тебе запомнится.
- Ты обещал… - она поднимает на меня полные мольбы и укора глаза, произносит это одними губами, хватается за рукав моего пиджака. – Никакой передачи в чужие руки.
– В руки не будет. Но существует множество способов придать пикантность привычным забавам. Впрочем, привычные они для меня. А ты сразу начнешь с изысканных удовольствий, получишь такой опыт, за который потом поблагодаришь. Ведь ты так стремилась в «Тему» именно со мной!
- Я думала, ты…
– Вы, сука, обращайся ко мне на Вы! - рывком за волосы, ставя на колени, не позволяя опустить голову. – С кем ты сейчас разговариваешь?
– Простите, Вы ведь знаете, что Вы для меня – всё, что я Вас люблю… - она пытается прижаться лбом к моему колену, но я крепко сжимаю ее волосы в кулаке.
- Сегодня ты докажешь мне свою любовь. Раздевайся! И желательно быстро, я не люблю ждать.
Она возится со сложными застежками какой-то новомодной блузки, изо всех сил сдерживая слезы. Парни хохочут, подбадривая ее сальными шуточками, оценивая обнажающиеся прелести. Я, молча, потягиваю виски, покручивая лед в холодном бокале, прислонившись к дверному косяку: лишь бы наша девочка не вздумала сбежать. Входная дверь, безусловно, заперта, но играть в кошки-мышки по комнатам совсем не хочется. Как же медленно… Смыкаю веки, концентрируюсь на дыхании. Желание в два счета броситься к ней и разорвать эти проклятые тряпки с тысячей крючков нарастает с каждым ударом сердца
- Я сделала, как Вы велели…
- Помнится, ты грезила стать вещью. Встань раком в центр круга.
Парни пододвигают кресла, образуя круг. Она делает шаг внутрь. Еще один. Дрожа, опускается на колени, умоляюще смотрит на меня. Ну же, ослушайся моего приказа, так хочется более жесткой игры… Вдох… Выдох… Она опирается на колени, принимая желаемую позу.
Ни капли покорности. Лишь страх, сотрясающий стройное тело. Капельки пота между лопаток, вызванные выбросом адреналина. Бесит! Это не подчинение, а прогиб перед силой, это отвратительная слабость, которую мой хищник не уважает. Она его злит.
– Зачем это? - вздрагивает, отстраняясь от холодного края гинекологического зеркала, чья функция по моему плану – превратить ее дырочки в пепельницы на этот вечер.
Безопасное, элегантное извращение и столь унизительная практика. Девочка-пепельница. Да-да, именно та, из породы хороших девочек, за которой всю жизнь бегали парни, сгорая от ее неземной красоты, не смея предложить ей минет в сексе, и тем более выебать в задницу, лишь бы не обидеть. Та самая хорошая девочка, единственная у мамы с папой, с самооценкой, зашкаливающей за облака, решившая сделать из меня тупого ручного котенка, гордящаяся тем, что у нее из мужиков только муженек в пизде побывал. Да-да, та самая хорошая девочка, которая сейчас стоит раком с расширителями внутри, скуля от унижения, и я первым стряхиваю ей во влагалище пепел от сигареты с крошечным алым пятнышком.
