Вот, говорит, возьмем малейшую единицу вещества… Кварк что ли, уточняю. Он засмеялся, и говорит, что помельче, но для объяснения сойдет и кварк. Из чего он состоит? Не знаю, говорю я, и ну из каких нить протокварков, надо бы в справочнике посмотреть, но у меня его с собой нет. Не важно, говорит он, я тебе на пальцах объясню.
Астрофизики, говорит он, обнаружили, что Вселенная ведет себя не так, как они рассчитали по своей модели. Вроде как получается, что она заметно тяжелее, чем видно в приборы. Поэтому они ввели некоторую поправку в свои формулы, которую стали называть Темная Материя. А я, говорит, задумался, как эту темную материю выделить и использовать в народном хозяйстве…
Что-то такое слышал, говорю я. Но в наших условиях это что-то вроде красной ртути, везде такая разруха, что не до этого. Он опять засмеялся и говорит, что с красной ртутью все просто, он с этим давно разобрался, и если б не пара старых академиков, которым удобно было на этой теме сидеть… Но это все баловство, а он сумел таки выделить немного Темной материи и теперь занимается изучением ее практических свойств.
Ну, говорю, это здорово, конечно. И как она выглядит? Он взял меня за руку, отвел в темный закуток, где дал специальные очки. Я надел их и УВИДЕЛ.
В темноте на полу из обмоток трансформаторов было выстроено что-то наподобие пентаграммы, в центре которой висела такая пробирка с клубящейся тьмой. В закутке было темно, но то, что было внутри было еще темнее. Такая тьма тьмущая, но она как бы переливалась там внутри, я даже не знаю как это сказать. В общем, мистика какая-то.
Мы вышли назад и я, чтобы показаться полумней, спрашиваю, а каков химический состав этой штуки. Джо на меня так странно посмотрел, и отвечает: никакого. В смысле, уточняю я. В том смысле, что с точки классической химии там вакуум. Ну я же видел, как он там переливается. Он хихикнул и говорит, что это жидкий вакуум получается.
Так я и стоял, соображая что спросить и не выставить себя полным дураком. А он говорит ладно, тут вопрос скорее философский, поэтому это дело хорошо обсуждать под рюмочку настойки. И достает из шкафа большую реторту с чем-то бурым и пару мензурок поменьше, отмытых мною накануне. И я, хоть и не люблю бухать, потребляю вместе с ним, видимо чтобы выйти из ступора.
Ну когда мы немного расслабились, он пару штук интересных показал. Например, очки, в которых я на эту штуку смотрел. Со стеклом под воздействием этой материи что то происходило, от чего оно превращалось в своеобразный экран и начинало излучать свет, показывая, как он сказал, изнанку вселенной. Или вот ручка, которая писала изменяя структуру вещества, поэтому стереть ею написанное невозможно… Невырубайка, назвал он ее.
Но самое интересное это воздействие на живых существ. Но тут он слаб, говорил он, все же он больше по неживой материи. А как она воздействует, заинтересовался я. По разному, уклончиво отвечает он, эксперименты дают неоднозначный результат, и некоторые эффекты повторить не удается… Например, не унимался я. Он на меня игриво глянул и говорит, ну вот сколько мне лет? Ну сорок, может пятьдесят, говорю я, тут в степях непонятно, все немытые и волосатые. А фиг, говорит, я постарше вашего ректора буду, он еще у меня учился… У меня вытянулось лицо, а он говорит, ну это был такой случайный эксперимент, в тот день было особенно жарко, было прединсультное состояние, руки тряслись, ну и вот. Это кстати, одна из причин почему он здесь сидит, а не бегает по городу и не привлекает внимание всевозможных органов. Или вот… Он вдруг спускает штаны и показывает мне свой хоботок. Ну как хоботок… Хобот шерстистого мамонта, скорее. Или динозавра какого-нить. Я как представил, что он ко мне с таким лезет, меня всего аж передернуло.
Тут он что-то по лицу у меня прочитал, поэтому штаны надел, и еще по одной разлил. В общем ты подумай, говорит он, я человек немолодой, мне нужен свежий взгляд на это дело. И отпустил.
Пришел я к себе в вагончик, сижу, осмысляю. А тут Валька весь в мыле прибегает, кричит что он стадо сайгаков нашел, чуть не загнал, но одному не сподручно, айда загонять, потом фитнесс-отдых будем продвигать, кучу бабла поднимем… А меня что-то разморило, я ни в какую. Валька сначала обиделся, а потом присмотрелся-принюхался, и давай пытать, что со мной и как. Ну я ему все и рассказал как на духу.
Валька призадумался, он то знает, что я к дешевым розыгрышам не расположен, за такое в детдоме били крепко. А потом давай пытать разными вопросами, что за стекло, какие еще опыты были, и сколько всего этого вакуума наработано…
Это сейчас я понимаю, что вопросы были сугубо практического свойства, а тогда мне показалось, что друг проявляет участие и интерес к моим делам. Так что я напрягся, все припомнил, рассказал и даже нарисовал на клочке бумажки.
После чего он ушел, а я завалился спать. Сквозь сон я слышал, что девки хихикали и болтали, что Вуглускр завел себе новую мышь, но просыпаться чтобы поставить их на место не стал.
Утром я брел с разными мыслями, но все они выветрились, когда я вошел в лабораторию и увидел Вальку, лежащего на полу. Рядом с ним стоял на коленях Джо и держал его за руку, считая пульс. Увидев меня, послал звонить в поселок, а на вопрос что случилось, раздраженно махнул рукой.
Уже потом, когда мы сидели ждали скорую, он сказал, что в зашел буквально передо мной, и увидел Вальку в таком состоянии. Надо ли говорить, что весь запас вакуума исчез, что рождало нехорошие подозрения. Впрочем, пробирка позднее нашлась под шкафом, но была пуста...
Я пристально посмотрел на Джо, но тот не капли не смущаясь сказал, что такую большую дозу он никогда не испытывал. И что вакуум без специального хранения, как в том заветном углу, очень быстро поглощается материей, и что и как Валька с ним сделал очень интересно было бы узнать, но пока он в такой прострации, лучше чтобы за ним присмотрели бы в больничке.
Я поехал вместе с Валькой. Джо посмотрел на меня, вздохнул, и на прощание сунул мне в карман червонец.
В больничке замордованный доктор безо всякого интереса осмотрел Вальку, вколол какой-то укол и отправил в палату. Я устроился в коридоре.
Назавтра я весь день просидел возле Валькиной кровати, держа его за руку. Валька мне не отвечал, равнодушно смотря в потолок. Только под вечер он вдруг заплакал, и начал говорить что он меня подвел. Я бормотал, чтобы он не брал в голову, а выздоравливал, потом поговорим. Пришел врач, сделал укол, Валька уснул. Я ушел в коридор.
Следующее утро утро началось с того, что меня разбудил доктор и сказал, что хватит перегораживать коридор, он Вальку выписывает. И чтобы мы убирались. Попьете дома пустырничка, вот вам и полегчает. И выставил нас.
Валька был непривычно тих и рассеян. По сторонам не смотрел и почти не разговаривал. Но возвращаться в Гондурас отказался наотрез. Пришлось звонить по телефону и сообщать что мы уезжаем.
В общаге Валька улегся на кровать и продолжил изучение потолка. Мне пришлось вкалывать еще усерднее. К написанию диплома прибавились заботы о добыче еды. Помогло то, что набирала силу волна коммерции по изготовлению домашних заданий.
Внезапно выяснилось, что Валька взял академ и не хочет заниматься дипломом. Я пожал плечами, но осадочек остался: раньше мы такие решения обсуждали и принимали совместно. Особенно обидно было тогда, когда Валька не пошел на защиту моего диплома, сославшись на головную боль.
Пришел я с защиты пьяный, злой и с желанием набить кому-нить морду. Валька все так же лежал на кровати.
Все, сказал я ему, можешь меня поздравить, я инженер.
Валька шевельнулся. Потом, продолжая смотреть в потолок, коротко поздравил. И предложил отметить. Я сказал, что мы с ребятами уже. Он сквозь зубы предложил по особому. Я зло засмеялся и сказал, что отчего бы и нет, давненько у него пиночетовская форма пылится…
Валька напрягся, но ушел в угол переодеваться. Я тоже достал свой наряд и облачился. Заодно закурил сигарету из найденной в кармане куртки пачки чьих-то сигарет.
Ты что же делаешь, партизанская тварь, услышал я полный негодования голос Вальки — на курение в комнате у нас было жесточайшее табу. А что хочу, то и делаю, все, через неделю съезжать, ответил я, нагло пуская ему дым в лицо. Ах ты развратная шлюха!.. Но почему-то не переходил к действиям, поэтому через пару реплик я не выдержал и перехватил инициативу.
О, эта сладостная нега реваншизма! Никогда еще победа над пиночетом не была столь сладостна, как в тот день! Остановился я только после того, как услышал какие-то тихие незнакомые звуки. Прислушавшись я понял, что Валька плачет.
Прости меня, сказал он, я поняла, что все эти годы был свиньей, но я не знала как тебе это сказать… Ну что ты, у нас же все было общее, и я был готов исполнять эту роль… Я понимаю. но нужно было все же тебе больше уверенности в себе и свободы, а я… Я так боялась остаться опять одна, что не могла тебя потерять… Ну что ты, Валька…
Валька вдруг обхватила меня руками и впилась в губы. Я неловко ответил на поцелуй, но как-то неловко. Ведь мы же договаривались, что это пока мы учимся и не имеем своей жизни, а учеба вот, закончилась… Что, я тебе совсем не нравлюсь? Да почему, ты очень даже ничего, еще бы волосы подлиннее отрастить, попытался отшутиться я. Волосы, пробормотал Валька и как был, со спущенными штанами убежал к шифоньеру. Да, ты прав, до плеч отпущу. Валька, после паузы пробормотал я, но мы же договорились… Договорились на что, тихо произнес Валька, поворачиваясь ко мне. Я посмотрел на его хоботок и мне поплохело. Его не было!!! А были половые губы, как на картинках в тех журнальчиках! Все так же неловко улыбаясь, Валька скинул, точнее скинула остатки одежды и я увидел что у нее вполне отчетливая грудь.
