– Макс, спасибо, – сказала Юля, специально обращаясь к нему. – Без тебя бы не справились с таким тяжелым пакетом, – она подошла к столу, открыла пакет. – А вот и обещанные гостинцы! Анечка, тебе кофе элитный и миндальное печенье твое любимое. Мальчикам… – женщина вытащила три коробки: две с наборами для сборки сложных моделей роботов, одну – с дорогими беспроводными наушниками. – Артему и Мишке – роботы, Максиму – наушники. Думаю, для музыки и игр пригодятся.
– Вау! Теть Юль, ты лучшая! – Артем и Миша, сбежавшие с лестницы, влетели на кухню и с визгом набросились на подарки. Максим посмотрел на коробку с наушниками, его глаза широко распахнулись:
– Это… это же те самые, про которые я… – он запнулся, покраснев еще больше. – Спасибо, тетя Юля. Огромное спасибо.
Парнишка взял коробку с благоговением, его смущение на мгновение сменилось искренней радостью и восторгом. Юля поймала его взгляд – теплый, благодарный, открытый, и в этот момент она снова почувствовала тот же щемящий укол внизу живота.
«Черт!»
– Не за что, Максимка, – женщина улыбнулась племяннику, и в этот раз улыбка была чуть мягче, теплее. – Рада, что угадала. А теперь, мои дорогие, дайте тете разобрать вещи и освежиться. С дороги все-таки.
Гостевая комната на втором этаже была просторной и светлой: большая кровать с бельем в бело-голубую полоску, письменный стол у окна, дверь в небольшую, но свою ванную с душем. Артем и Миша, получив разрешение, утащили свои подарки в игровую, а Максим, еще раз поблагодарив, скрылся в своей комнате, прижимая к груди заветную коробку.
Юля закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Тишина, только тиканье старых часов в коридоре и далекие голоса мальчишек снизу. Она вдохнула полной грудью. «Ну вот и приехала. И он…»
Образ Максима встал перед глазами: высокий, угловатый, смущенно отводящий взгляд, но с теми самыми серо-голубыми глазами, которые вдруг стали такими теплыми. И его локоть, коснувшийся ее груди… Легкое, случайное прикосновение, но оно словно оставило на коже жгучий след.
Женщина почувствовала, как между ног стало тепло и влажно - совсем немного, но ощутимо. «Ну что ты, Юлька, как девчонка»… – мысленно отругала она себя, но улыбка не сходила с губ.
Юлия подошла к окну - вид открывался на задний двор: гамак, качели, стол для пинг-понга. И Максим!
Парнишка вышел из дома, сел в гамак, вставил новые наушники в уши, откинулся назад, устремив взгляд в небо. Его длинные ноги в шортах свисали почти до земли, одна рука закинута за голову. Солнце играло на его еще гладкой, но уже не детской щеке, на темных ресницах. Макс выглядел расслабленным, счастливым, и невероятно притягательным в своей юной, пробуждающейся мужественности.
Юля отвернулась от окна, чувствуя, как волна тепла разливается по всему телу. Она подошла к сумке, начала неспешно выкладывать вещи на кровать: шелковистые блузки, мягкие льняные брюки, еще пару платьев – одно короче и облегающее, черное, другое – воздушное, цвета морской волны. А также…
Женщина достала аккуратно свернутые пакетики с бельем. Кружевные комплекты: черный, бордовый, телесный - миниатюрные, соблазнительные, созданные не для удобства, а для эффекта. Она провела пальцем по шелковистой лямке бюстгальтера. «Надо же… Привезла словно на свидание».
Снова мысль о Максе, о его смущенном взгляде. И о близнецах – таких шустрых, любопытных, с их детской непосредственностью. «Артем… тот вообще в грудь чуть лицом не вжался», - Юля усмехнулась про себя. Возбуждение не уходило, а лишь слабо тлело где-то в глубине, как уголек.
Спустившись к ужину, женщина сменила дорожное платье на легкие бежевые льняные брюки и просторную шелковую блузу песочного цвета, расстегнутую на одну пуговицу больше, чем следовало бы. Бюстгальтера под блузкой не было. Тонкая ткань шелка мягко облегала грудь, намекая на форму и темные ореолы сосков, если присмотреться при определенном свете - Юлия знала, что делает.
Ужин прошел шумно и весело: Артем и Миша наперебой рассказывали тете о школе, футболе, планах на каникулы; Аня суетилась с едой, расспрашивала сестру о работе, о жизни в городе; Максим сидел напротив тети, почти молча, изредка вставляя односложные реплики. Паренишка ел, уткнувшись в тарелку, но Юля ловила его редкие, быстрые взгляды. Он смотрел на ее руки, когда она брала хлеб, на изгиб шеи, когда она откидывала голову, смеясь шутке Миши. И несколько раз его взгляд скользнул вниз, к вырезу блузы, задерживаясь на очертаниях груди.
Каждый раз Макс резко отводил глаза и принимался усердно есть, но кончики его ушей выдавали смущение. Юля ловила эти взгляды, чувствуя приятное щекотание где-то под ложечкой. Она нарочито медленно подносила ко рту ложку супа, позволяя рукаву блузы сползти, открывая гладкую кожу предплечья. Или наклонялась к Мише, сидевшему рядом, чтобы что-то сказать, зная, что этот наклон открывает вид на ее декольте для сидящего напротив Максима. Она видела, как племянник сглотнул, как его пальцы сжали вилку. «Чувствует… Интересно, что там у него под столом? Уж не образовался ли у племянничка стояк?» – дерзко пронеслось в голове гостьи.
После ужина, когда Аня гнала мальчишек мыть посуду (Артем и Миша заныли, Максим молча встал и начал собирать тарелки), Юля вышла на веранду с бокалом белого вина. Сумерки сгущались, наполняя воздух ароматом нагретой за день хвои и цветущего жасмина. Женщина слышала голоса с кухни: ворчание Ани, смех близнецов, низкий, ломающийся голос Максима, что-то говорившего матери.
«Максимка…»
Юля прикрыла глаза, откинувшись на спинку плетеного кресла. Образ племянника в гамаке, расслабленного, с наушниками… Его смущенная улыбка, когда он брал подарок… Его взгляд, украдкой скользящий по ее груди… Его локоть… Легкое, но такое значимое прикосновение.
Она представила, как подошла бы к парнишке тогда у машины ближе, как взяла бы его руку и прижала бы ее не к боку, а… туда, где пульсировало сейчас между ее ног. «Как бы он среагировал? Испугался? Убрал бы руку? Или…»
Юлия почувствовала, как влага пропитывает тонкую ткань ее трусиков. «Ох, Юль, что ты себе позволяешь…»
В доме вскоре стихло. Аня пожелала спокойной ночи, уставшая после забот минувшего дня, а мальчишки разошлись по комнатам. Юля допила вино и поднялась наверх. В гостевой комнате было тихо и прохладно. Она заперла дверь на ключ – привычка горожанки - потом подошла к окну. Женщина представила, что Максим в своей комнате – в этом самом доме - сидит за столом, вероятно, с телефоном или ноутбуком. «Не спит…»
Желание накатывало волной, горячей и влажной, а стеснение, приличия, мысль о сестре – все это отступило перед мощным, животным позывом тела. Ей нужно было облегчение, прямо сейчас.
Юля вошла в ванную, щелкнула выключателем, и яркий свет залил небольшое пространство: кафель, раковина, зеркало в простой рамке, душевая кабина со стеклянной дверцей.
Женщина подошла к зеркалу. В ее глазах горел знакомый огонек – смесь возбуждения и вызова. Она медленно расстегнула пуговицы на шелковой блузе, одна за другой, и ткань соскользнула с плеч, упала на кафель, образовав шелковистую лужу. Грудь, упругая, высокая, с темно-розовыми, набухшими от возбуждения сосками, предстала в отражении. Юля провела ладонями по коже, от ключиц к соскам, ощущая их чувствительность - легкое прикосновение вызвало волну мурашек по спине. Затем она расстегнула брюки, стянула их вместе с тонкими кружевными бикини телесного цвета - они были влажными на ощупь – и бросила их на блузку.
Теперь женщина стояла перед зеркалом полностью обнаженная. Тело, которое она знала и любила, тело, вызывавшее восхищение мужчин - плавные изгибы, гладкая кожа, тени в ложбинке между бедрами. Она повернулась боком, любуясь линией талии, изгибом ягодиц.
«Неплохо для почти сорокалетней…»
Юля коснулась пальцами лобка, где темные, аккуратно подстриженные волосы скрывали источник влаги и жара. Легкое движение – и женщина почувствовала, как ее пальцы легко скользят по уже обильно смазавшимся половым губам. Она судорожно вздохнула, запрокинув голову.
Открыла дверцу душевой кабины, включила воду. Струи, сначала прохладные, затем теплые, хлынули на гостью, омывая дорожную пыль, но не смывая внутренний жар. Юля встала под воду, закрыла глаза, позволив потокам массировать лицо, шею, плечи. Вода стекала по груди, обволакивая соски, усиливая их чувствительность. Женщина провела руками по мокрой коже, скользнула вниз, к животу, а потом ниже, к тому месту, где пульсировало желание.
И снова перед ее закрытыми глазами встал Максим. Но теперь не смущенный, а другой - смелый. Его серо-голубые глаза горели не детской неловкостью, а вожделением, племянник стоял перед тетей не в гостиной, а здесь, в душе. Высокий, капли воды стекали по его худощавому, но крепкому торсу, по едва наметившимся мышцам пресса, ниже…
Юля мысленно провела рукой по его плоскому животу, вниз, к линии шорт. Она представила, как стягивает с него мокрую ткань, как перед ней встает член племянника. Не огромный, взрослый, а юношеский – прямой, упругий, с набухшей, темно-розовой головкой, уже влажный от возбуждения.
«Максимка…» – мысленно прошептала Юлия.
Ее правая рука сама нашла клитор – маленький, твердый узелок, скрытый под капюшоном, сверхчувствительный центр. Она начала водить по нему кругами, сначала медленно, через скользкую от воды и собственных выделений кожу. Ощущение было смутным, но приятным, и женщина усилила нажим, ускорила движение руки.
