«Я всегда рядом», — твердо пообещал я, сжимая её холодную руку в своей.
Видя непрекращающиеся страдания жены и понимая, что наши домашние средства бессильны, я принял окончательное решение. Благо, мы находились по соседству с больницей, и помощь могла прийти быстро. Её первоначальное сопротивление, стеснение и нежелание беспокоить врачей постепенно уступили место осознанию серьезности ситуации, особенно после того, как к нашему немому диалогу присоединился сын, чей испуганный взгляд стал последним аргументом. Взяв телефон, я набрал номер, который никогда не хочется набирать.
Глава 4: Приезд врачей
Набрав 03, я сухим, прокуренным голосом сообщил диспетчеру адрес и симптомы, стараясь говорить четко, пока страх не сжал горло. Ждать пришлось недолго — показавшиеся вечностью двадцать пять минут оборвались резким, властным звонком в дверь. Сердце ёкнуло, предвосхищая и облегчение, и новую тревогу.
На пороге стояли двое. Первым в квартиру вошел врач — мужчина лет тридцати пяти, представившийся Сергеем Константиновичем. Он был в темно-синей медицинской форме, его движения были точными и выверенными, а во взгляде читалась привычная сосредоточенность. За его спиной виднелась фигура его напарника, Павла Валерьевича, который оказался чуть моложе, лет тридцати. Как позже выяснилось, он работал медбратом и параллельно заочно учился в медицинском институте, набираясь практики. В его глазах, помимо деловой собранности, читалась легкая неуверенность стажера, тщательно следящего за каждым движением старшего коллеги.
Я молча проводил их в комнату, где под одеялом, съёжившись от боли, лежала моя жена. Воздух в спальне был спёртым и тяжёлым, пахло потом и страхом. Сергей Константинович бегло осмотрелся, его взгляд скользнул по беспорядку на тумбочке, по бледному, испуганному лицу жены, и я почувствовал неловкий стыд за эту бытовую неустроенность в такой момент.
Павел Валерьевич тем временем поставил на пол тяжелый чемоданчик с красным крестом — тревожный символ надежды, появившийся в нашем доме. Он расстегнул замки, и я увидел аккуратно разложенные инструменты, шприцы, ампулы — целый арсенал против невидимого врага, атакующего любимого человека. Молодой медбрат действовал старательно, почти бережно, предварительно надев одноразовые перчатки. Их негромкий, профессиональный шелест был единственным звуком, нарушавшим тишину, пока они готовились к осмотру. Их появление, такое чужеродное в уюте нашего гнездышка, одновременно пугало и вселяло слабую, но упрямую надежду на то, что сейчас всё начнет меняться к лучшему.
Глава 5: Первый осмотр
Дверь в спальню приотворилась, впуская двух мужчин в униформе. Воздух, казалось, сгустился от их присутствия, став официальным и безличным. Я отступил в тень, чувствуя себя лишним на собственной территории, но и не в силах отойти.
Сергей Константинович, старший врач, подошел к кровати. Его лицо было невозмутимым профессиональным щитом.
— Здравствуйте, — его голос был ровным, но не лишенным сочувствия. — Меня зовут Сергей Константинович. Расскажите, что произошло? С чего всё началось?
Моя жена, Лена, с трудом открыла глаза. Ее взгляд помутневший от боли, скользнул по мне, прежде чем остановиться на враче.
— Не знаю... — прошептала она, и ее голос сорвался. — Всё было нормально... а потом... резко закололо здесь... — Она слабо указала рукой на низ живота.
— Боль острая или ноющая? Постоянная или приходит схватками? — продолжил расспрашивать врач, пока его напарник, Павел Валерьевич, готовил аппарат для измерения давления.
— Острая... — она сжалась от нового спазма. — Постоянная... но волнами... становится то чуть легче, то невыносимо...
— Тошнота была? Рвота? — Сергей Константинович не сводил с нее внимательного взгляда.
— Нет... только боль... страшная боль...
— А когда последний раз был стул? — вопрос прозвучал деликатно, но прямо.
Лена смущенно отвела взгляд, ее щеки покрыл легкий румянец. Ее пальцы бессознательно теребили край одеяла.
— Давно... — очень тихо призналась она. — Два или три дня назад... Я не придала значения... думала, просто стресс...
Врач кивнул, делая для себя пометки.
— Понятно. Для начала мне нужно осмотреть живот, провести пальпацию. Это поможет понять, в чем дело. — Он сделал паузу и добавил мягче: — Вам нужно будет приспустить трико и трусики ниже лобка, чтобы ничего не мешало осмотру.
При этих словах Лена замерла. Смущение, яркое и болезненное, вспыхнуло у нее на лице. Она резко повернулась ко мне, ее глаза умоляли.
— Ваня... — голос ее дрогнул. — Пожалуйста... выйди... И сына возьми.
Ее взгляд был таким красноречивым, полным стыда и мольбы о сохранении хоть крупицы интимности в этой унизительной ситуации. Я почувствовал, как сжимается мое сердце. Мне хотелось остаться, быть ее защитой, но я видел ее страдание.
— Хорошо, — тихо сказал я, — я за дверью. Если что... я тут.
Я вышел, прикрыв за собой дверь, оставив ее наедине с этими людьми, чье профессиональное внимание сейчас казалось таким бесцеремонным. Стоя в темном коридоре, я слышал приглушенные звуки из-за двери: шепот, шелест одежды. Мое воображение рисовало картины: как она, краснея, отводит взгляд, выполняя указание врача, как ее обнаженная кожа встречает прохладный воздух комнаты. Я слышал спокойный, ровный голос Сергея Константиновича: «Глубоко вдохните... Теперь выдохните... Скажите, здесь больно? Сильнее здесь?»
Эта пауза за дверью показалась вечностью. Каждый приглушенный стон, каждое слово врача отзывалось в мне тревогой и странным, щемящим чувством вины — вины за то, что я видел ее смущение и оставил ее одну, и вины за то, что вообще позволил этой болезни случиться.
Глава 6: План действий
Тишину в комнате, тягучую и напряженную, прервал спокойный, деловой голос Сергея Константиновича. Он закончил первичный осмотр, и его заключение повисло в воздухе, холодным и тяжелым камнем падая в мое нутро.
«Итак, — произнес он, обращаясь к Лене, но его слова были четко слышны и мне, стоявшему в дверном проеме. — Для начала нам нужно точно измерить температуру. Мы сделаем это ректально, это самый точный метод». Я увидел, как тело жены напряглось, а пальцы судорожно сжали край одеяла. «Затем, — продолжал врач, — проведем более тщательную пальпацию живота, осмотрим анальное отверстие и, вероятно, поставим очистительную клизму. Это поможет прояснить картину».
Слово «ректально» прозвучало как пощечина. Я видел, как по лицу Лены разлилась густая краска стыда. Ее глаза, широко открытые от испуга и смущения, мгновенно нашли меня. В них читался немой ужас и мольба о защите от этого унизительного вторжения. Но что я мог сделать? Оспорить необходимость процедуры? Это было выше моего понимания.
«Иван, Сергей, — ее голос дрогнул, пробиваясь сквозь сдавленное горло. — Идите на кухню. Там… поиграйте».
Это было не просто предложение, а отчаянная попытка выгородить хоть какой-то островок интимности, спрятать самое сокровенное от глаз даже самого близкого человека. Мне хотелось протестовать, остаться ее щитом, но я видел — ее унижение было настолько острым, что мое присутствие причиняло ей дополнительную боль. Я кивнул, сглотнув комок в горле, и, взяв за руку испуганно молчавшего Серёжу, вышел в коридор.
Но, оставив сына на кухне, я не смог уйти. Тревога, смешанная с каким-то темным, щемящим любопытством, приковала меня к щели в приоткрытой двери. Я стоял в полумраке коридора, чувствуя себя подлецом и шпионом, но не в силах оторваться. Я видел, как врач доставал термометр, как Лена, вся пунцовая от стыда, отворачивалась к стене, пытаясь спрятать лицо. Мое сердце сжималось от боли за нее, от гнетущего чувства вины, но я продолжал стоять, подсматривая, пытаясь по отрывочным картинам и приглушенным звукам понять, что происходит с моей вселенной, и одновременно мучаясь от осознания, что вторгаюсь в ее личное пространство в самый уязвимый момент. Этот миг растянулся в вечность, наполненную жгучим стыдом, страхом и беспомощностью.
Глава 7: Возвращение в комнату
Не в силах справиться с гнетущей тревогой и темным, щемящим любопытством, я оставил сына на кухне с мультфильмами и на цыпочках вернулся обратно к приоткрытой двери спальни. В щель, шириной не более ладони, открывалась сцена, от которой замирало сердце и в горле вставал ком. Я чувствовал себя последним подлецом и шпионом, подглядывающим за самым сокровенным и унизительным моментом в жизни любимого человека, но не мог заставить себя отойти. Мною двигал не простоvoyeuristicинтерес, а животный страх за нее и отчаянная попытка хоть как-то, даже из теней, участвовать в происходящем, быть начеку.
Я застыл в дверном проеме, стараясь не дышать. Моя жена, Елена, сидела на краю кровати, сгорбившись от боли и смущения. На ней был ее любимый темно-синий спортивный костюм, мягкий и немного поношенный. В таком виде она всегда казалась мне особенно хрупкой. Руки она скрестила на животе, вцепившись пальцами в ткань толстовки, будто пытаясь физически удержать внутри боль.
Старший врач, Сергей Константинович, стоял напротив нее, его лицо было бесстрастной профессиональной маской. Медбрат Павел Валерьевич, стараясь не смотреть прямо на нее, возился с чемоданом, доставая стетоскоп.
«Елена, вам нужно лечь на спину, руки вдоль тела, — раздался спокойный, но не допускающий возражений голос Сергея Константиновича. — И расстегните, пожалуйста, кофту. Мне нужно послушать ваше дыхание и сердце».
