«Почему я не могу остановиться?» — думала она, пока её тело продолжало дрожать. Она ненавидела себя, но ненависть только усиливала наслаждение. Игорь смотрел на неё, и в его глазах было что-то похожее на жалость. «Ты в порядке?» — спросил он тихо, но она только мотнула головой, не в силах ответить.
— В тебя можно? — тихо спросил он Алевтину на ушко в момент её очередного затишья.
— А, что... нет, нельзя, нет! — будто выныривая из забытья, простонала Алевтина. — Я, да, я сейчас, сейчас... — Женщина собралась с силами и сползла с его коленей на пол, с сожалением вынув из себя полюбившийся ствол. Её ноги, длинные и дрожащие, подкосились, колени ударились о холодный кафель, а грудь тяжело вздымалась, соски пульсировали от каждого движения. Её губы, горячие и припухшие, дрожали, когда она обхватила его член, а лицо, искажённое смесью стыда и вожделения, пылало. Дыхание её было рваным, с хриплыми всхлипами, а глаза, полузакрытые, сверкали лихорадочным блеском. Её сухие и лихорадочно горячие губы охватили мокрую головку и стали плотно высасывать из неё все соки.
Она делала это с яростью, как будто хотела наказать его за то, что он стал частью её падения. Игорь смотрел на неё сверху, и в его взгляде было что-то человеческое, почти нежное. «Ты не должна так себя вести», — хотел он сказать, но промолчал. Он знал, что не имеет права её судить.
Закончив и чуть отрезвев, Алевтина устало отползла к стене, разбросав усталые ноги, подрагивающие под платьем. Она запрокинула голову, глаза её были закрыты, а грудь высоко и часто вздымалась, смиряя дыхание.
— Вау! Ты — супер! — начал мужчина. — Может, мы...
— Нет, никаких мы, — вдруг опомнилась Алевтина. Взгляд тут же стал совершенно другим, жёстким и колючим. — У меня был трудный день. Ты меня подловил в трудный момент, я дала слабину, но на этом всё, прости. Я — замужем.
Игорь смотрел на неё, не зная, что сказать. Он чувствовал себя использованным, но в то же время виноватым. «Прости, — пробормотал он. — Я не хотел». Но она уже не слушала. Она встала, поправила платье и вышла, не оглядываясь.
***
Выйдя из лифта, Алевтина не чувствовала под собой ног. Она на автопилоте направилась в свой кабинет. В голове было пусто, в ушах звенело. В животе её сладко ныло, ноги гудели, между бёдер при движении размазывалась вытекающая влага. Всё, что творилось с ней в этот проклятый день, было неправильно и возмутительно, но одновременно удивительно приятно и желанно!
Она сидела в своём кабинете, глядя в пустой экран компьютера. Её мысли путались. Она пыталась вспомнить, как начинался этот день, но всё, что она видела, — это лицо мужа, его равнодушное признание. Она хотела быть сильнее, но её тело снова победило. И теперь она боялась, что уже не сможет остановиться.
— Алевтина Андреевна, зайдите на секунду ко мне, — услышала она вдруг голос босса.
Его звали Максим, и он был моложе её на пять лет. Выскочка, которого поставили над ней только потому, что он был мужчиной. Она ненавидела его заносчивость, его дурацкие идеи, его попытки казаться умнее, чем он есть. Но сегодня она посмотрела на него иначе. Он был мужчиной. А это всё, что сейчас имело значение.
— Что это за отчёты за прошлый квартал? Куда у нас подевалась выручка по Дальнему Востоку? — начал он, развалившись в кресле.
— Якутия была закрыта по погоде, поэтому не было отгрузок, — облизав пересохшие искусанные губы, ответила женщина. Она устало облокотилась на край стола. Максим даже не предложил ей сесть, и это разозлило её ещё больше. «Козёл, — подумала она. — Обычный мужик, как все. Покажи ему мохнатку, и он забудет, как его зовут».
Она вдруг поймала себя на том, что представляет, как он берёт её прямо здесь, на этом столе. Эта мысль была отвратительной, но она же была и манящей. «Если я уже упала, то почему бы не упасть ещё ниже?» — подумала она, и её губы сами собой сложились в лёгкую улыбку.
— Знаете, у меня к вам встречный вопрос, — начала она, чуть повернувшись боком, чтобы он лучше видел её фигуру. — Мне тут муж изменил, и я нахожусь в поиске мужчины, с кем бы могла ему отомстить. Не могли бы вы лично оказать мне такую услугу? Вы же должны поддерживать сотрудников в сложный для них период!
Максим замер, его глаза расширились. Он явно не ожидал такого. «Это шутка?» — спросил он, но его голос дрогнул. Он смотрел на неё, и она видела, как его щёки краснеют, как он пытается сохранить контроль.
— Постойте, как?! Это розыгрыш какой-то? Что именно вы от меня хотите? — встрепенулся он, оглядываясь в поисках скрытой камеры.
— Да какой тут розыгрыш, правда жизни, причём нелицеприятная, — протягивая слова, продолжала Алевтина, качнув призывно бёдрами. — Всего-то пять минуточек вашего драгоценного времени и немного крепкого мужского члена. Разве я многого прошу?! Вам что, жалко?!
Максим смотрел на неё, и в его глазах было что-то человеческое — смесь страха, желания и стыда. Он знал, что не должен, но её голос, её тело, её откровенность сломали его. «Ты серьёзно?» — спросил он тихо, но она только улыбнулась.
— Ты мужик или кто, можешь выебать женщину, когда она это просит? — Алевтина намеренно перешла на мат, чтобы взять его на слабо.
— Если вы так ставите вопрос, Алевтина Андреевна, то я, конечно, готов вас выебать, — в его голосе чувствовалась обида мальчика и твёрдость решения мужчины. — Где мы это сделаем?
— Да прямо тут, чего тянуть, — с готовностью предложила Алевтина, начав скидывать со стола документы и канцелярию. Всё летело на пол, разлеталось по комнате, что напоминало новогоднее конфетти или последствия небольшого землетрясения.
Она забралась на стол, раскидав ноги, и почувствовала, как её тело снова берёт верх. Её разум кричал, что это ошибка, что она разрушает всё, что строила годами, но её вагина уже пульсировала, готовая принять его. Максим смотрел на неё, и в его взгляде было что-то новое — неуверенность, почти страх. «Ты уверена?» — спросил он, но она только кивнула.
Женщина распустила его ремень, и штаны съехали до колен. Его член уже стоял. Она раздвинула пошире ноги, вплотную придвинувшись к краю стола, сама нацелила и завела его член в своё лоно. Он без сопротивления вошёл, провалился в её мокрое и хлюпающее влагалище. Это был за сегодня третий, и, к счастью, самый большой член.
Её тело содрогнулось от первого же толчка, длинные ноги, напряжённые и гладкие, обвились вокруг его талии, каблуки впились в его бёдра, оставляя лёгкие следы. Её грудь, полная и упругая, вздымалась под платьем, соски, твёрдые, как камни, пульсировали от каждого движения, посылая искры наслаждения через всё тело. Лицо её исказилось в гримасе сладкой муки, губы дрожали, выпуская хриплые, рваные стоны, а глаза, полные слёз, сверкали лихорадочным огнём. Она чувствовала, как его член заполняет её, растягивая влажные стенки, и каждый толчок отзывался взрывом жара, который прокатывался от низа живота до кончиков пальцев. Её бёдра ритмично двигались навстречу, пальцы впивались в его плечи, а дыхание стало судорожным, срывающимся на тихие вскрики, которые она пыталась сдержать, кусая губы.
Она почувствовала, как он заполняет её, и это было именно то, чего она хотела. Но в этот раз было что-то ещё — слёзы. Они текли по её щекам, смывая остатки макияжа. Она оплакивала себя, свою старую жизнь, свою попытку быть правильной. Она пыталась, видит бог, она пыталась. Но теперь она была другой, и пути назад не было.
Она вцепилась в босса руками и охватила ногами его бёдра, ритмично вжимая его в себя. Он схватил её за грудь и двигал тазом ей навстречу. Первый, второй, третий. Член сладко ходил внутри, вызывая всё новые волны наслаждения. Её тело извивалось, длинные ноги дрожали, а пальцы ног поджимались в туфлях, словно пытаясь удержать её на краю реальности. Грудь колыхалась, соски горели, посылая волны жара через всё тело, а лицо, мокрое от слёз, пылало от смеси стыда и экстаза. Дыхание её было рваным, с хриплыми стонами, которые она заглушала, впиваясь зубами в нижнюю губу, пока не выступила кровь. Она содрогалась снова и снова, не имея сил даже крикнуть.
***
Дом встретил её тишиной. Дети спали, а муж сидел на кухне, глядя в окно. Она чувствовала его взгляд, но не могла встретиться с ним глазами. Её тело всё ещё дрожало от пережитого дня, но теперь к этому прибавилась тяжесть вины. Она знала, что должна рассказать ему всё. Не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы освободиться.
— Ты меня, наверное, не уважаешь? — начала она, садясь напротив него.
Он не ответил, только смотрел в окно, где за многоэтажками виднелся краешек неба. Она ждала, но тишина становилась невыносимой. И тогда она заговорила, выкладывая всё: таксист, поставщик, босс. Каждое слово было как удар, но она не могла остановиться.
— Теперь ты всё про меня знаешь. Солнышко, пойми, у тебя жена — распоследняя блять, и тут ничего не поделать. Но блять ведь тоже хочет постоянства и любви. Не бросай меня, а?! Я обещаю тебе теперь столько секса, сколько ты сможешь переварить! — Алевтина раскаивалась и чистосердечно просила прощения.
Она смотрела на него, ожидая гнева, слёз, чего угодно. Но он молчал. Его лицо было неподвижным, как маска, но в глазах мелькало что-то человеческое — боль, растерянность, любовь?
— И уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог... — пробубнил муж. — Я, Алевтина, одного не могу понять. Ну хорошо, с таксистом у тебя эпизод из мести получился. А как у тебя с остальными-то вышло?
