Он не двигался. Не дышал. Ждал. Когда они закончили, Ваня вышел из неё с глухим хлюпаньем. На простыне осталось мокрое пятно, смесь её сока и его спермы. Он вытер руку полотенцем, затем протянул его Саше.
— Вытри себя, — сказал он.
Саша взял его. Протёр член, который уже начал терять твёрдость, но всё ещё пульсировал. Он чувствовал, как по коже остаётся липкий след — не только от пред семени, но и от желания, которое так и не было выпущено.
— Почему ты не дал мне кончить? — прошептал он.
— Потому что ты должен знать, что даже это может быть тебе отказано.
В комнате стоял густой запах — смесь пота, спермы и женской вагины после секса. Он был плотным, почти осязаемым. Липкий воздух обволакивал кожу, как невидимая паутина. За окном давно стемнело, но внутри всё ещё горела одна лампа у кровати, бросая тени на стену, где двигались силуэты троих людей, хотя только двое были активны. Маша лежала на спине, раскинув руки, голова откинута назад, глаза полуприкрыты. Её ноги были раздвинуты, колени слегка согнуты, будто она не успела полностью расслабиться после оргазма. Между её бёдер виднелись следы — капли беловатой жидкости, смешанные с её собственной влагой, которые медленно стекали по внутренней стороне ягодиц.
Ваня сидел рядом, вытянув ноги, опершись на руки. Его грудь блестела от пота, волосы на лбу прилипли ко лбу. Он выглядел сытым, уверенным, почти царственно. Его взгляд скользнул по Саше, который до сих пор оставался на краю кровати, не решаясь прикоснуться ни к кому, ни к чему. Он перевёл взгляд на Машу:
— Подвинься чуть вниз.
Она повиновалась. Перекатилась на край матраса, так что теперь её промежность оказалась почти напротив Сашиных колен. Запах стал сильнее. Ближе. Реальнее. Ваня наклонился к уху Саши:
— Положи руки на кровать. И начни лизать. Она вся твоя сейчас. Только не думай, что это за любовь. Это за то, чтобы ты чувствовал, кто здесь хозяин.
Саша замер. Его дыхание стало короче. Сердце снова забилось быстрее, будто только что проснулось. Он опустился на четвереньки, руки легли рядом с бёдрами Маши. Он видел её лобок вблизи — лоснящийся от влаги, немного припухший, с волосками, слипшимися от их совместного с Ваней секса. Он не знал, с чего начать. Его язык лежал во рту как чужой.
— Я сказал — начинай, — повторил Ваня, положив руку ему на затылок. — Или ты хочешь, чтобы я тебя ударил? Чтобы тебе было больно перед этим?
Саша вздрогнул. Голос Вани звучал мягко, но в каждом слове была угроза. Угроза не боли — угроза лишения. Лишения того, чего он хотел больше всего.
— Нет... я...
Он приоткрыл рот. Высунул язык. Осторожно провёл им по внутренней стороне её правого бедра. Кожа была солоноватой, горячей, покрытой потом и влагой. Он почувствовал, как мышцы чуть напряглись под его прикосновением.
— Выше, — сказал Ваня. — Туда, где я был.
Саша поднял язык. Прикоснулся к клитору. Он был набрякшим, чувствительным — Маша вздохнула, но не открыла глаза. Только слегка выгнула спину.
Его язык продвинулся дальше. Он почувствовал Ваню. Или то, что осталось от него — в виде спермы, которая ещё не вытекла полностью. Вкус был странный — не приятный, но и не отвратительный. Горьковатый, с металлическим оттенком, как будто он пробовал не просто семя, а часть власти, которой его лишили.
Ваня наблюдал. Потом положил руку на затылок Саши и начал направлять его движения.
— Да, вот так. Глубже. Ты должен почувствовать меня там. В ней. Ты должен понять, что ты — последний, кто может её иметь. Что ты даже не достоин того, чтобы быть первым. Ты — тот, кто убирает остатки.
Саша задохнулся. Его член снова стал твёрдеть. Он не мог контролировать этого. Он только лизал, сосал, заглатывал — маленькими глотками, почти бездумно. Его щёки втягивались, когда он старался собрать остатки, которые остались внутри неё. Он чувствовал, как мышцы сокращаются под его языком, как они всё ещё помнили Ваню. Маша начала дышать глубже. Её нога поднялась, коснулась его плеча. Не отталкивая. Просто касаясь.
— Хорошо, — прошептала она. — Продолжай.
Ваня встал. Посмотрел на них сверху. Его член уже начал снова просыпаться — несильно, но достаточно, чтобы заметить.
— Подними голову, — сказал он Саше.
Тот повиновался. Его лицо было красным, глаза слегка затуманены. Грудь вздымалась часто, поверхностно, как будто он боялся сделать глубокий вдох.
— Я хочу, чтобы ты сделал ей хорошо. Чтобы она кончила на твой язык. Ты понял?
Саша замер.
— Да... — прошептал он.
— Но помни — ты не для неё. Ты для меня. Это я решаю, когда ей хорошо. Это я говорю тебе, как её трогать. Как целовать. Как унижать. Понял?
— Да...
— Хорошо. Начинай.
Саша опустился ниже. На живот. Его руки легли на бёдра Маши, слегка раздвинули их, освобождая доступ. Запах ударил в нос сразу — резкий, кисловатый, с примесью спермы, которую он сам ещё не успел слизать полностью. Он вдохнул глубже. Маша приподняла голову, посмотрела на него. Её глаза были полузакрыты, но в них мелькало что-то холодное — ни презрение, ни жалость. Что-то между контролем и игрой.
— Давай, — прошептала она. — Покажи мне, на что ты способен.
Он не ответил. Только прикоснулся языком к клитору. Его язык был осторожным, почти робким. Он провёл им сверху вниз, собирая остатки влаги и спермы, которые ещё не высохли. Кожа была горячей, немного набухшая, и при каждом его движении сжималась, как будто реагировала на нового любовника.
— Не так, — сказал Ваня. — Ты слишком осторожный. Она не ребёнок. Она хочет больше.
Саша попытался углубиться. Продвинул язык внутрь, как мог, но получилось неуклюже, почти болезненно. Маша дернулась, но не от боли — от неудовлетворённости.
— Ты можешь лучше, — сказала она.
— Он может, — добавил Ваня. — Только должен знать, что если он не сделает тебя счастливой, то останется ни с чем. Верно, Сашка?
— Да... — выдавил тот.
— Хорошо. Тогда начнём по-настоящему.
Ваня встал, обошёл кровать и опустился рядом с ними. Одной рукой он положил ладонь на затылок Саши, второй — на бедро Маши.
— Держись, — сказал он. — Сейчас я покажу тебе, как надо.
Он начал направлять его голову, двигая вверх-вниз, задавая ритм. Саша чувствовал, как мышцы Ваниной руки напрягаются и расслабляются, как каждый его жест передаётся в движения его собственного лица.
— Вниз, — командовал Ваня. — Глубже. Быстрее. Теперь левой щекой трогай её правую губу. Да, вот так. А теперь языком — кругами. Быстро. Не останавливайся.
Саша делал всё, что ему говорили. Его дыхание стало прерывистым, хриплым. Щёки втягивались, язык работал без пауз. Он чувствовал, как изнутри её мышцы начинают сокращаться, как они становятся жарче, как влага становится гуще, обильнее. Маша начала стонать. Сначала тихо, потом громче. Её руки схватились за простыню, ноги дёрнулись, потом застыли, как будто готовясь к удару.
— Чувствуешь? — спросил Ваня. — Она уже почти там.
Саша не ответил. Только усилил давление. Увеличил темп.
— О, блядь... — прошептала Маша. — Да... да... дальше...
Её голос стал выше, прерывистый. Её бёдра начали двигаться сами, подстраиваясь под его язык. Она уже не просто принимала — она брала. Брала всё, что он мог дать.
— Смотри на него, — сказал Ваня. — Посмотри на его лицо.
Маша открыла глаза. Посмотрела на Сашу. Его лицо было покрыто её влагой, щёки красные, дыхание неровное. Его глаза были полны боли. И желания. И страха. И радости.
— Он делает это не ради тебя, — прошептал Ваня. — Он делает это, потому что знает, что это единственное, чего ты от него хочешь. Чтобы он унижался. Чтобы он служил. Чтобы он был нужен. Но не любим.
Маша закусила губу. Её дыхание стало короче. Её тело напряглось как тетива.
— Он... он...
— Да, — сказал Ваня. — Он твой раб. И сегодня ты получишь от него всё.
Оргазм пришёл резко. Неожиданно. Маша вскрикнула, её спина выгнулась, ноги судорожно сжались вокруг головы Саши, мышцы вагины сжались, и из неё вытекла струя жидкости — ни моча, ни сперма, а что-то своё, женское, мощное, почти первобытное. Она облила его лицо, щёки, волосы. Он не отстранился. Проглотил. Принял.
Она лежала, тяжело дыша, грудь вздымалась, соски были по-прежнему твёрдыми как камни. Её руки дрожали. Её лицо было покрыто потом. Саша остался на месте. Лежал, лицо всё ещё прижато к её лону, дышал с трудом, сердце билось где-то в горле. Его член был каменным. Он не кончил. Не получил ничего. Только дал. Ваня отпустил его голову. Провёл ладонью по спине.
— Хорошая собачка, — сказал он. — Очень хорошая.
Ваня встал с кровати. Его шаги были уверенными, почти театральными. Он обошёл их, как хищник вокруг добычи, прежде чем начать действовать. Его член снова начал просыпаться — не до конца, но достаточно, чтобы набухли вены, а головка слегка блестела от остатков смазки.
Он остановился рядом с Сашей. Тот почувствовал его взгляд на себе как прикосновение. Жёсткое. Холодное. Завоевательное.
— Поднимайся, — сказал Ваня. — Я ещё не закончил с тобой.
Саша медленно оторвал лицо от Машиных бёдер. По подбородку стекала капля её влаги, смешанной со спермой. Он не вытер её. Просто поднялся на четвереньки, потом стал медленно вставать. Его ноги дрожали. Не от усталости — от напряжения. От ожидания.
