— Ты знаешь, что ты красивая? — спросил он. — Такие, как ты... их нечасто встретишь. Чистые. Наивные. Простые.
Он схватил её за волосы и потянул голову назад, обнажая горло. Поцеловал там. Сильно. Почти больно.
— Знаешь, почему мужчины платят за таких, как ты? — продолжал он. — Потому что они хотят видеть страх. Хотят видеть сопротивление. Хотят, чтобы ты делала это против своей воли. Чтобы ты не хотела этого, а всё равно позволяла.
Он снова толкнул бёдрами, и Маша не смогла сдержать стон — уже не от боли, а от ощущения полноты. От того, что её тело начало подстраиваться под него. Словно приспосабливалось.
— Ты хочешь этого? — спросил он, чуть замедляя движения. — Признайся.
— Нет... — прошептала она.
— Хорошо, — усмехнулся он. — И не надо.
Он снова начал двигаться. Теперь быстрее. Ударяя бёдрами о её таз. Его пальцы впились в плечи, он прижимал её к кровати, не давая возможности сдвинуться. Она чувствовала, как его член набухает внутри неё, как каждый толчок становится жёстче, увереннее. Он наклонился, поцеловал её в губы. Она не отстранилась. Он просунул язык внутрь, и она позволила. Это было странным — то, что она позволяла. То, что часть её начала расслабляться. То, что она не чувствовала больше желания убежать.
— Ты молодец, — сказал он, убирая прядь волос с её лица. — Делай так всегда. Не сопротивляйся. Не плачь. Просто принимай. Тогда тебе будет легче.
Он снова начал двигаться. Теперь мягче. Почти ласково. Она не закрывала глаза. Смотрела на него. Смотрела, как его лицо искажается от удовольствия. Как он теряет контроль. Как он забывает обо всём, кроме собственного оргазма.
— Я скоро кончу, — прошептал он. — Ты чувствуешь?
Она кивнула.
— Хочешь, чтобы я кончил внутри тебя?
Она не ответила. Он снова усмехнулся:
— Вот такими и должны быть женщины. Молчаливые. Спокойные. Принимающие.
И через несколько секунд он кончил. Резко. Глубоко. Его тело затряслось, он зарычал, уткнувшись в её шею, и остался лежать на ней ещё несколько секунд, пока дыхание не стало ровным. Потом он вышел из неё, встал, начал одеваться. Она осталась лежать, всё ещё чувствуя его внутри себя. Когда он ушёл, она закрыла глаза. Но не заплакала. Маша осталась лежать. Внизу всё пульсировало болью. Она не вставала. Просто смотрела в потолок. И думала: «Это только начало».
Время стало течь иначе. Медленно, но без остановки. Каждый день — один и тот же ритуал: просыпаться, умываться, краситься, надевать одежду, в которой чувствуешь себя не как женщина, а как товар на прилавке. Затем ждать клиента. Принять его. Позволить ему войти. Вытерпеть всё, что он захочет сделать. И снова лечь на кровать, пока следующий номер в расписании не откроет дверь.
К пятому клиенту Маша уже знала, как правильно лежать — расслабленная, но готовая. Как смотреть — не слишком холодно, но и не слишком тепло. Как двигаться — так, чтобы он думал, будто ей нравится. Но внутри она становилась пустой. Словно кто-то вынимал по кусочку её самого важного — чувства собственного достоинства, страха, боли. Оставляя только тело, которое работало как машина.
С каждым разом боль была чуть меньше. Не потому что она привыкла. Просто перестала замечать. Тело научилось сопротивляться инстинктам, которые раньше были естественными: сжиматься, кричать, плакать. Теперь она просто лежала. Дышала. Ждала окончания.
Однажды к ней пришёл мужчина, который был старше всех остальных. Ему было под семьдесят. Седые волосы, мешки под глазами, запах старости и сигарет. Он вошёл медленно, опираясь на трость. Посмотрел на неё с интересом, почти печальным.
— Ты красивая, — сказал он.
Маша молчала.
— Я бы хотел... быть моложе.
Он раздевался долго. Его движения были неуклюжими, дрожащими. Он снял рубашку, потом брюки. Под ними было тело, покрытое шрамами и старыми отметинами времени. Он подошёл к кровати и сел рядом.
— Можно? — спросил он, протягивая руку к её груди.
Она кивнула. Его пальцы коснулись кожи. Легко, как будто боясь сломать её. Он стал целовать шею. Она не отводила взгляд. Просто смотрела на него, на его лицо, на морщины, которые говорили о жизни, полной потерь.
— Ты молодая, — прошептал он. — Такая молодая...
Он вошёл в неё медленно. Не спеша, будто боялся причинить боль. Его член был не таким большим, как у предыдущих клиентов, но жилистый, твёрдый, покрытый старческими прожилками. Он двигался осторожно, по миллиметру проникая внутрь, пока его лоб не коснулся её плеча. Маша лежала неподвижно. Руки вдоль тела, глаза открыты, взгляд направлен в потолок. Она чувствовала его дыхание на своей шее — частое, немного затруднённое. Она знала: он старается быть нежным. Но это не делало ничего лучше.
— Ты... ты не боишься? — прошептал он, останавливаясь на мгновение, полностью внутри неё.
Она не ответила. Просто слегка качнула головой.
— Я не хочу причинять тебе боль, — сказал он. — Хотел бы я прийти к тебе в другое время. В другом месте.
Он начал двигаться. Медленно. Глубоко. Каждый толчок казался почти интимным. Не грубым, не животным — скорее, ритуальным. Как будто он искал что-то внутри неё. Что-то, что давно потерял сам. Его рука легла на её лицо. Ладонь была тёплой, немного дрожащей. Он провёл пальцем по щеке.
— Ты такая молодая... — повторил он. — Такая красивая...
Маша закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы он просто кончил и ушёл. Чтобы перестал говорить. Слова были хуже ударов.
— Почему ты здесь? — спросил он вдруг. — Такая девушка... должна быть где-то ещё. С кем-то.
— Это не имеет значения, — ответила она тихо. Почти шепотом.
Он замер внутри неё.
— Имеет, — сказал он. — Для меня — имеет.
Он снова начал двигаться, чуть быстрее. Теперь уже не так аккуратно. Чуть более уверенно. Его ладонь скользнула ниже, к её груди. Он стал целовать шею, плечо, уголок губ. Пальцы сжали сосок.
— Скажи мне, что ты чувствуешь, — попросил он.
— Ничего, — ответила она.
Он замер.
— Ничего?
— Ничего важного.
Он выдохнул. Затем засмеялся — коротко, горько.
— Вот в этом и проблема, девочка. Когда тебя используют, ты начинаешь чувствовать всё сразу. Или ничего совсем.
Он ускорился. Его движения стали глубже. Тело напрягалось. Дыхание становилось чаще. Он приподнялся на руках, посмотрел ей в глаза.
— Ты можешь хотя бы представить, что хочешь этого? — спросил он.
— Зачем? — спросила она в ответ. — Это не изменит того, что ты будешь делать со мной, что захочешь.
Он помолчал. Затем кивнул.
— Ты права, — сказал он. — Я бы мог остановиться. Но не остановлюсь.
И он продолжил. Быстрее. Сильнее. Его лоб упирался в её лоб. Его грудь касалась её груди. Он кончал не громко. Без стона, без крика. Просто замер на секунду, глубоко внутри неё, а потом медленно вышел. Лёг рядом. Долго молчал. Потом сказал:
— Прости меня.
Маша не ответила. Она просто смотрела в потолок. Когда он ушёл, Маша осталась одна. Она сидела на полу, обхватив колени руками, и впервые за эти дни почувствовала, как внутри начинает подниматься что-то тёплое и горькое. Что-то, что давило внутри так долго, что теперь начало рваться наружу.
Она закрыла глаза. И впервые заплакала. Не от боли. Не от страха. От осознания того, что больше нет пути назад. Что она стала тем, кем никогда не хотела быть. Что каждый мужчина, входящий в неё, уносит кусочек её самой. А взамен ничего не даёт. Дверь открылась. Вошла Инна.
— Следующий клиент через десять минут, — сказала она. — Умойся и переоденься.
Маша кивнула. Вытерла слёзы. Встала. Подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. И снова начала краситься. Дни превратились в одно и то же. Клиенты сливались в лицо без имени, без возраста, без лица. Они приходили, платили, ложились рядом, входили, кончали, уходили. Иногда они говорили что-то — комплименты, шутки, истории из своей жизни. Маша не слушала. Она просто ждала, когда всё закончится.
Тело научилось выживать, работая на автомате. Когда член входил внутрь, мышцы больше не напрягались. Губы больше не дрожали. Взгляд оставался пустым. Инна даже похвалила её однажды:
— Ты становишься профессионалом.
Маша не ответила. Что она могла сказать? Что ей не нужен этот титул? Что она бы отдала всё, чтобы вернуться назад — в серые стены детского дома, где была хотя бы иллюзия безопасности? Но она молчала. Улыбалась. Делала свою работу. Однажды клиентом был мужчина лет тридцати. Высокий, спортивного телосложения, с аккуратной щетиной и запахом дорогого парфюма. Он вошёл уверенно, но не грубо. Посмотрел на неё с интересом, почти с сочувствием.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Маша замялась. Ей не разрешали называть настоящее имя. Только клички, вымышленные имена. Но он спросил так, будто хотел услышать правду.
— Маша, — прошептала она.
Он кивнул.
— Хорошее имя. Звучное.
Он начал раздеваться. Медленно. Без спешки. Она начала расстёгивать блузку, как обычно. Но он остановил её рукой.
— Подожди. Позволь мне.
Она не возразила. Он сам стал расстёгивать пуговицы, одну за другой. Его пальцы были тёплыми, аккуратными. Он целовал шею, плечо, ключицу. Он двигался мягко, почти ласково. Он вошёл в неё членом. Резко. Нежестоко, но уверенно. Без вопросов. Как будто знал, что она готова. Хотя она не была готова. Никогда не бывает готовой, когда тебя не спрашивают.
