Стук в дверь прозвучал ровно через тридцать минут. Тихий, но уверенный.
Она вышла, закутавшись в банный халат. Андрей стоял на пороге, уже одетый в простые брюки и футболку. Он выглядел спокойным, даже деловым. Словно пришел на деловую встречу, а не на акт унизительного искупления.
— Ну что, — его голос был ровным, без прежней хрипоты. — Готов к «исправлению ошибки».
Ольга кивнула, пропуская его внутрь. Она легла на кровать, отвернувшись к стене, сжав полы халата на груди. Она ждала грубых, поспешных прикосновений. Ожидала, что он быстро сделает свое дело, и они смогут разбежаться. Ожидала, что это будет так же быстро и механически, как с мужем.
Но его прикосновения были другими.
Он развязал пояс халата с почти медицинской невозмутимостью. Его пальцы, теплые и удивительно мягкие, легли на ее внутреннюю поверхность бедра, заставив ее вздрогнуть. Его прикосновения были... почти почтительными.
— Расслабься, — произнес он, и в его голосе не было ни насмешки, ни страсти. Была лишь концентрация. — Никакого проникновения. Только язык. Как мы и договорились.
И он начал.
Ольга была замужем много лет, но она не была готова к этому. Это не было похоже ни на что, что она знала раньше. Это было сродни работе высококлассного музыканта над капризным инструментом. Муж никогда не делал ей так. Ему было лень, неинтересно, он считал это необязательным.
Сначала он изучал. Его большие пальцы нежно раздвинули ее срамные губы, обнажая нежную, влажную плоть. Он смотрел, как будто запоминая карту, отмечая, как она вздрагивает от малейшего движения воздуха. Он видел ее. По-настоящему. Не как объект, а как территорию, которую нужно исследовать и покорить.
Первый контакт был едва ощутимым. Не плотью языка, а лишь его кончиком. Он описал невероятно медленный, легкий круг вокруг клитора, даже не касаясь его. Ольга задержала дыхание, все ее тело напряглось в ожидании. Это была пытка. Сладкая, изощренная пытка.
Но прикосновения не последовало. Вместо этого его губы обхватили весь бугорок Венеры, и он принялся мягко посасывать его, создавая легкий, пульсирующий вакуум. Это было до мучительности приятно, но не достаточно, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Она застонала от нетерпения. Ее бедра сами собой приподнялись, ища большего контакта.
— Тише, — прошептал он ей в лобок. — Мы никуда не торопимся. Без проникновения, помнишь? В его голосе звучала насмешка, но не злая, а... обучающая.
Затем его язык наконец коснулся ее. Но не клитора. Он начал с самых нежных, почти девственных участков — внутренней поверхности больших половых губ. Он водил им медленно, плавно, как кистью, смакуя каждый миллиметр, заставляя ее кожу покрываться мурашками. Она непроизвольно приподняла бедра, ища большего контакта, но он уклонялся, продолжая свой неторопливый, методичный обход. Он знал, что делал. Он растягивал предвкушение до предела, зная, что от этого финал будет только ярче.
Когда он добрался до самого чувствительного места, он не набросился на него. Он пристроился у его основания. Его язык стал плоским и твердым. И он начал делать невероятно медленные, монотонные, восходящие движения снизу вверх, от самого входа к вершине клитора. Каждое такое движение, размеренное и идеально выверенное, заставляло ее вздрагивать. Оно копило напряжение, капля за каплей, но не давало выплеска. Она уже была готова кричать от этого неторопливого, неотвратимого нарастания.
Ольга лежала с закрытыми глазами, вся уйдя в это ощущение. Она забыла, где она, с кем она. Остался только этот невыносимо медленный, мастерский язык и нарастающая, неконтролируемая буря внутри. Не было ни мужа, ни Германии, ни чувства вины. Была только эта точка, этот язык, это обещание.
Она была на грани. Еще одно такое движение, еще один точный виток — и она взорвется. Она уже приготовилась, ее тело напряглось, готовое к катарсису.
И он… остановился.
Он просто отстранился. Ольга ахнула, как от падения в пропасть. Ее глаза широко открылись. "Нет! Нет! Почему?!"
Он сидел на корточках между ее ног, спокойный, лишь его губы блестели.
— Что?.. Почему?.. — ее голос был сиплым от возбуждения.
— Просто даю тебе остыть, — ответил он невозмутимо. — Чтобы продлить удовольствие. Его глаза говорили: "Я здесь хозяин. Ты получишь это только когда я решу".
И прежде чем она успела что-то сказать, он снова склонился над ней. На этот раз его техника изменилась. Язык стал быстрым, вибрирующим, точечным. Он сфокусировался исключительно на самом кончике клитора, совершая крошечные, невероятно быстрые круговые движения. Напор вернулся мгновенно, еще сильнее, еще яростнее. Она закричала, вцепившись в простыни, ее бедра затряслись. Он снова вел ее к краю, безжалостно и эффективно.
И снова, на самой пиковой ноте, он оторвался.
— Нет! — взвыла она уже по-настоящему, почти в истерике. — Андрей, пожалуйста!
— Что «пожалуйста»? — спросил он, глядя на нее с холодным любопытством. Он наслаждался ее беспомощностью. Ее зависимостью от его воли.
— Кончить! Дай мне кончить! — она уже почти не соображала, что говорит. Ее ум был отключен. Остались лишь животные инстинкты.
— Но мы же договорились, — его голос был стальным. — Без проникновения. Только язык. А на языке, видимо, у тебя не получается. Он лгал, и она знала, что он лжет. Он мог бы довести ее за секунды. Но он не хотел.
Он повторил это еще два раза. Доводил ее до предоргазменного сумасшествия и холодно останавливался, наблюдая, как она бьется в конвульсиях неудовлетворенного желания. Она уже плакала от отчаяния и животной потребности. Ее ум был полностью отключен, осталась лишь голая похоть. Она была его вещью, его инструментом. И это унижение было самым сильным афродизиаком в ее жизни.
— Вставь в меня, — выдохнула она, сама не веря своим словам. — Прошу тебя. Наполни меня. Я не могу больше. Она готова была на все. На любые условия. Лишь бы он прекратил эту пытку.
Он покачал головой, и в его глазах мелькнула та самая ухмылка, что была в бассейне.
— О нет, Ольга. Никакого проникновения. Ты сама настояла на этом. Иначе, это будет измена. А мы ведь не изменяем, правда? Мы просто... исправляем ошибки. Он цитировал ее же слова, и это было сладко и больно одновременно.
И в этот момент ее терпение лопнуло. Ярость, отчаяние и всепоглощающее вожделение слились воедино. С рычанием, которого она сама от себя не ожидала, она рванулась к нему, сгребая его руками.
— Ладно! Хочешь без проникновения? — ее голос хрипел. — Значит, без проникновения! Но так я передумала! Она не передумала. Она просто нашла лазейку в его же правилах.
Она резко стянула с него брюки и трусы. Его член был напряженным и готовым. Она, все еще рыдая от ярости и возбуждения, взгромоздилась на него сверху, и, не дав ему опомниться, одним резким движением насадилась на него.
— Вот твое «без проникновения»! — прошипела она ему в лицо. Это была ее победа. Ее контроль. Пусть и на секунду.
И начала двигаться. Не для него. Для себя. Яростно, отчаянно, ища ту самую точку, которая свела бы ее с ума. Его мастерская работа сделала свое дело — она была на грани. Ей потребовалось всего несколько грубых, яростных толчков.
Ее оргазм нахлынул с такой силой, что у нее потемнело в глазах. Это была не волна, а взрыв. Судорожный, целиком захватывающий, вырывающий из реальности. Она кричала, впиваясь ногтями в его плечи, ее тело выгнулось и затряслось в немых конвульсиях. Мир сузился до белого света за закрытыми веками и судорожных сокращений ее тела.
Когда спазмы наконец отпустили ее, она безвольно рухнула на него, вся в поту, с трудом переводя дух. Она сделала это. Сама. Взяла свое.
Он лежал под ней неподвижно. Он не кончил. Он даже не начал по-настоящему. Он позволил ей это. Он дал ей эту иллюзию контроля.
Он мягко, почти нежно, положил руку ей на спину.
— Ну вот, — тихо произнес он. — Счет 1:1. Ошибка исправлена. Теперь мы квиты.
И только сейчас до Ольги стало медленно доходить, что только что произошло. Она не просто получила свой оргазм. Она проиграла его игру. Снова. Он позволил ей "выиграть" этот раунд, чтобы продолжить игру.
Ольга лежала на нем, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца, которое постепенно успокаивалось. Тело было тяжелым, ватным, изможденным взрывной разрядкой. Стыд и отвращение к себе медленно возвращались, заполняя пустоту, оставленную оргазмом. Она сделала движение, чтобы подняться, снять себя с него, закончить этот унизительный акт. "Хватит. Я должна остановиться. Сейчас."
Но его руки, лежавшие до этого почти безвольно на ее спине, вдруг ожили. Они мягко, но неотвратимо прижали ее к себе, не давая подняться.
— Тихо, — его голос прозвучал прямо у уха, низкий и спокойный. — Еще не все.
— Что? — она попыталась оторвать голову от его плеча, чтобы посмотреть ему в лицо. — Что значит «не все»? Я... я кончила. Все кончено. Ее протест звучал слабо, почти ритуально. Она уже знала, что будет дальше.
— Кончено? — в его голосе снова зазвучала та самая опасная, хитрая нотка. — Для тебя, может, и кончено. А для меня? Я еще даже не начинал. И потом... разве это справедливо? Теперь ты завела меня, возбудила, вынудила второй раз изменить, воспользовалась мной, кончила сама и оставила меня не удовлетворенным. Он виртуозно манипулировал ей, играя на ее чувстве справедливости, которое уже давно перестало быть таковым.
