Её дыхание, сначала ровное и спокойное, начало сбиваться. Глубокий, алкогольный сон медленно отступал, уступая место нарастающему потоку ощущений. Сначала это было просто смутное, приятное тепло внизу живота, заставлявшее её бессознательно двигаться навстречу ритмичным толчкам. Потом к теплу добавилось нарастающее давление, глубокая, вибрационная наполненность, которая уже не вписывалась в сон.
Её веки вздрогнули, приоткрылись. В темноте она смутно видела очертания лица над собой, чувствовала вес тела на себе. В мозгу, затуманенном вином, поплыли обрывки мыслей: «Кто?... Что?..» Она попыталась отстраниться, но её тело, уже вовлеченное в процесс, ответило ей новой волной удовольствия, заставившей её тихо застонать и невольно приподнять бедра.
И в этот миг её сознание, наконец, пронзила ослепительная, ужасающая вспышка осознания. Она узнала очертания его плеч, знакомый контур челюсти. Это был не муж. Это был Максим.
Она замерла, её глаза широко распахнулись в темноте, полные шока и непонимания. Но её тело, обманутое алкоголем и разбуженное ласками, не спешило слушаться. Оно жило своей собственной, примитивной жизнью, и предательская волна наслаждения накатила с новой силой, вырывая у неё сдавленный, стыдливый вздох. Она оказалась в ловушке между ужасом разума и непреодолимым ответом собственной плоти.
Осознание, жгучее и беспощадное, на мгновение парализовало её. Но волна физического наслаждения, накатившая следом, оказалась сильнее. Оно смыло остатки мыслей, стыда и ужаса, оставив лишь животную, всепоглощающую потребность.
Её тело, больше не слушаясь голоса разума, начало отвечать ему само. Сначала это были робкие, почти незаметные встречные движения бёдер, будто бы против её воли. Потом они стали увереннее, настойчивее, находя свой ритм в унисон с его толчками.
Она уже не просто позволяла ему — она участвовала. Её руки, которые секунду назад беспомощно лежали на простыне, поднялись и обвили его шею, притягивая его ближе, чувствуя напряжение мышц его спины под пальцами. Губы сами разомкнулись, чтобы поймать его влажный, страстный поцелуй. Из её горла вырывались тихие, прерывистые стоны, уже не от удивления, а от нарастающего, неконтролируемого удовольствия.
Она полностью отдалась ощущениям, её сознание сузилось до темноты комнаты, до звука их тяжёлого дыхания, до глубочайшего, сокрушительного единения. Всё остальное перестало иметь значение. Было только это — стремительное, неумолимое движение к пику, на который её вело её же собственное, предавшее её тело.
Её второй оргазм накатил сокрушительной волной, выгибая её спину и вырывая из горча сдавленный, восторженный крик, который она глушила в его плече. Всё её тело трепетало в беспомощных судорогах наслаждения, полностью подчинившись ему и ощущениям.
Максим, чувствуя, как её внутренности вновь судорожно сжимаются вокруг него, уже на излёте своих сил, сделал ещё несколько глубоких, медленных толчков, следуя за ритмом её пульсаций. Его собственное истощённое тело ответило короткой, но интенсивной разрядкой — третьей за эту ночь. Это уже не была мощная волна, а скорее последняя, иссякающая пульсация, выжимающая из него остатки чувств.
Он рухнул на неё, полностью лишённый сил, его дыхание было тяжёлым и прерывистым. Их тела, мокрые от пота, слипшиеся, замерли в полной тишине, нарушаемой лишь стуком их сердец, постепенно замедлявших свой безумный бег. Сознание затуманивалось, отступая под натиском физического и эмоционального истощения, погружая их в глубокий, беспробудный сон, где не было места ни мыслям, ни вопросам, ни чему-либо, кроме животной усталости.
На грани полного забытья, в полной тьме, он почувствовал лёгкое, едва ощутимое прикосновение. Тёплые, влажные губы скользнули по его коже, лаская и пробуждая то, что, казалось, уже было навсегда истощено. Это было медленно, почти невесомо, но с нарастающей уверенностью.
Его тело откликнулось прежде, чем успел проснуться разум. Чудом, вопреки всей усталости, в нём снова пробудилось знакомое напряжение, тугая, живая волна желания, поднимающаяся из глубин. Он издал тихий, прерывистый стон, его руки инстинктивно потянулись в темноту, нащупывая её плечи, чтобы притянуть ближе.
Максим, ведомый внезапно вспыхнувшим желанием, перевернул Аню на себя. Его руки скользнули по её бокам, ощущая под пальцами податливую теплоту кожи, и подняли её выше, усаживая ей на бёдра. В темноте его губы нашли упругий, уже твёрдый сосок. Он охватил его губами, лаская языком, чувствуя, как она вздрагивает и тихо стонет, её пальцы впиваются в его волосы.
Его собственная рука скользнула вниз, между их тел, туда, где всё было влажно и горячо. Уверенные пальцы легко нашли тот самый чувствительный бугорок. Он начал водить по нему лёгкими, но настойчивыми круговыми движениями, чувствуя, как всё её тело немедленно откликается на прикосновение — она выгнулась, её дыхание перехватило, а низ живота непроизвольно затрепетал. Её стоны стали громче и отчаяннее, теряя остатки сна и обретая чистую, животную жажду.
Его ладонь мягко, но уверенно легла на её рот, заглушая порывистые, прерывистые вздохи, готовые перерасти в громкие стоны. Палец другой руки не прекращал своих точных, волшебных движений, находя тот самый чувствительный ритм, который сводил её с ума. Аня закатила глаза, её тело напряглось как струна, каждым мускулом отзываясь на его прикосновения. Он чувствовал, как под его пальцами всё внутри нее сжимается, пульсирует, приближаясь к кульминации.
И тогда её накрыло — беззвучная, сокрушительная волна, от которой свело судорогой всё её тело. Она затрепетала в его руках, её крик был поглощён его ладонью, а затем её конечности обмякли, сознание отступило под натиском пережитого наслаждения. Она обвисла на нём, погрузившись в глубокий, беспробудный сон, полностью опустошённая и безмятежная.
Максим медленно повернулся к неподвижной фигуре матери. Она лежала на боку, подложив руку под щёку, её дыхание было ровным и глубоким. Лунный свет серебрил изгиб её плеча и бедра. Он придвинулся к ней, чувствуя тепло её спины через тонкую ткань ночной рубашки.
Его пальцы, почти беззвучно, зацепились за резинку её шелковых трусиков и медленно стянули их вниз, обнажая мягкую линию ягодиц. Она не проснулась, лишь глубже вздохнула во сне. Он приподнялся над ней, направляя себя к уже влажному, тёплому входу. Он вошёл в неё сзади с одним плавным, уверенным движением, заполняя её целиком.
Елена издала во сне тихий, сдавленный звук, её тело инстинктивно прогнулось, принимая его глубже. Её внутренности, разбуженные внезапным проникновением, мягко сжали его. Максим замер на мгновение, наслаждаясь её плотной, сонной теплотой, чувствуя, как по её спине пробегает лёгкая дрожь. Затем он начал двигаться — не спеша, глубоко, в такт её ровному дыханию, ведомый животным ритмом, который задала ему Аня. Комната наполнилась тихим шёпотом кожи и его сдержанными, тяжёлыми вздохами.
Его движения, поначалу осторожные и размеренные, постепенно набирали силу и уверенность. Тепло и влага её тела полностью поглотили его, а сонная податливость Елены лишь подстёгивала желание. Он чувствовал каждое её содрогание, каждый её тихий, прерывистый выдох, который она, всё ещё во сне, пыталась заглушить в подушке.
Одна его рука обвила её за талию, прижимая к себе, а ладонь другой легла на её низ живота, чувствуя под пальцами каждое своё движение внутри неё. Он погружался в неё всё глубже, уже не сдерживаясь, позволяя волне нарастающего наслаждения диктовать ему силу и глубину толчков. Её тело отвечало ему — сначала бессознательными встречными движениями бёдер, а потом всё более осознанно, будто сквозь сон оно узнавало его и откликалось на его страсть.
Её дыхание стало частым и прерывистым, а тихие стоны уже не могла поглотить подушка. Он чувствовал, как её внутренности начали судорожно и часто пульсировать вокруг него, говоря о её приближающейся кульминации. Это подстегнуло его самого, заставив ускориться, двигаясь теперь с одной лишь целью — почувствовать её пик вместе с ней.
Всё её тело внезапно напряглось в его объятиях, её спину выгнуло дугой, а сдавленный крик сорвался с губ, больше не способный сдерживаться. В тот же миг Максим почувствовал, как её внутренности сжали его в серии стремительных, судорожных спазмов, и это стало последней каплей.
Его собственный оргазм накрыл его сокрушительной волной, горячей и безграничной. Они застыли в этом пике, полностью принадлежа друг другу, их тела двигались в унисон, выжимая последние капли наслаждения из каждого мгновения.
Он рухнул на неё, полностью истощённый, его тяжелое дыхание смешалось с её прерывистыми вздохами. Они лежали так, не двигаясь, ещё долго чувствуя отголоски пережитого в каждой клетке своего тела, в полном, совершенном соединении.
Максим встал и вернулся к Соне, уде в правильную спальню.
Утро было солнечным и ясным. На кухне пахло свежесваренным кофе и горячими тостами. За столом сидели Мать и Отец, недавно вернувшийся с ночной смены. Они перебрасывались спокойными фразами, и в воздухе витала умиротворенная атмосфера.
Дверь открылась, и в кухню вошли Максим и Соня, держась за руки. На их лицах играли счастливые, немного смущенные улыбки.
— У нас новости, — сказал Максим, его голос звучал твердо и радостно. — Мы решили встречаться.
Соня сияла, кивая в подтверждение. Её щёки порозовели от счастья.
Игорь отложил газету, посмотрел на молодых людей, затем на Елену. На его лице не было ни капли неодобрения, лишь лёгкое удивление и теплота.
— Что ж, — развел он руками, и его лицо расплылось в улыбке. — Это замечательно. Садитесь, присоединяйтесь к завтраку.
В этот момент на кухню вышла Катя. Она выглядела немного помятой, но улыбался во всю ширину рта.
