Валерия Павловна испражнялась на глазах старшеклассницы, не моргнув глазом, ее влажный, темный взгляд все это время буравил Лену, считывая каждый ее испуганный вздох, каждую дрожь. Казалось, женщина не просто опорожняла мочевой пузырь, а выжигала своим действием последние остатки стыда и сопротивления в девушке, устанавливая новый, извращенный уровень близости и подчинения.
И только когда последние капли мочи сорвались с густых лобковых волос, а звук окончательно стих, медсестра выдохнула, и ее губы сложились в едва уловимую ухмылку.
— Теперь твоя очередь, — произнесла она тихо, но властно. — Подмой меня.
В голове у Лены все завертелось. Это было уже слишком странно, слишком грязно, слишком нереально. Ее охватила паника. Девушка попыталась отодвинуться, отшатнуться, но ее спина уперлась в холодную стену. Уйти было некуда.
— Я… я не могу… — девичий голос дрожал.
— Можешь, — возразила медсестра. Ее рука легла на затылок Лены - прикосновение было не грубым, но и не нежным. Оно было железным. — Ты должна. После того, что я для тебя сделала. Это справедливо.
Последнее слово прозвучало как насмешка. Рука на затылке начала мягко, но неотвратимо давить, направляя лицо Лены к бесстыдно выставленной промежности.
Лена сопротивлялась секунду, две, чувствуя, как бьется ее сердце. Запах — совсем другой, не ее, взрослый, терпкий, пряный, животный — ударил девушке в ноздри. Он должен был вызывать омерзение – и он его вызывал. Но вместе с омерзением пришло и то самое, предательское возбуждение, которое, казалось, уже улеглось. Оно вспыхнуло с новой силой, горячее и темнее прежнего.
Школьнице было страшно, но ей было и дико интересно. Лена вдруг почувствовала себя обязанной. Эта женщина только что подарила ей самый сильный оргазм в ее жизни, унизив и вознеся ее одновременно. Теперь был черед школьницы.
Елена перестала сопротивляться. Ее шея расслабилась, и она позволила руке направить себя вперед. Старшеклассница закрыла глаза, но Валерия Павловна тут же приказала:
— Открой. Смотри.
Лена повиновалась. Ее губы впервые коснулись незнакомой плоти - кожи, другой текстуры, другого запаха, другого вкуса. Девушка провела кончиком языка по большой половой губе, ощущая ее упругость и солоноватый вкус мочи - это было отвратительно и невыразимо эротично.
— Хорошая девочка, Леночка, — одобрительно прошептала сверху Валерия Павловна, и ее пальцы запутались в светлых волосах девушки, поглаживая ее.
Это «Леночка» стало последней каплей. Оно звучало и ласково, и властно, и унизительно. Оно стирало грань между взрослой и ребенком, между медсестрой и ученицей. Оно делало их просто двумя женщинами в этом грязном, интимном ритуале.
Лена углубилась в работу. Ее язык - сначала неуверенный и робкий – теперь стал более смелым. Она копировала те движения, которые только что ощущала на себе. Девушка лизала большие и малые губы, ощупывала вход во влагалище, чувствуя его упругость и обилие смазки. Она нашла клитор — крупный, твердый, как спелая ягода, — и принялась массировать его кругами, как это делала с ней медсестра.
Елена слышала, как учащается дыхание над ней, как низкий, грудной голос издает тихий, сдавленный стон, и эти звуки подстегивали ее. Школьница хотела их слышать еще, хотела доставить удовольствие этой могущественной женщине, которая держала ее в своей власти. Она хотела, чтобы та тоже кончила от ее действий.
Уже не обращая внимания на привкус мочи, старшеклассница взяла весь клитор в рот, как это сделали с ней, и принялась сосать его и ласкать кончиком языка. Девичьи руки, которые до этого беспомощно висели, сами потянулись к бедрам медсестры, чтобы держаться, чтобы чувствовать их упругость.
Валерия Павловна застонала громче, ее бедра начали непроизвольно двигаться, слегка подталкивая лицо Лены в нужном ей ритме. Пальцы женщины сжали волосы девушки почти болезненно.
— Да, вот так, девочка… умница… — ее голос срывался. — Глубже… да, именно там…
Лена старалась изо всех сил. Девушка забыла про отвращение, про стыд, про все на свете - она была всего лишь языком, ртом, служащим для удовольствия этой женщины. Ее собственная писька снова предательски намокла, и школьница почувствовала легкое, щемящее возбуждение где-то глубоко внутри, несмотря на недавний мощный оргазм.
Оргазм Валерии Павловны был не таким бурным, как у Лены, но более глубоким, сокрушительным в своей сдержанной силе. Она не закричала, а издала длинный, низкий, гортанный стон, похожий на рычание, и ее тело напряглось, застыло на несколько секунд, а затем обмякло. Влажность во рту у школьницы усилилась, и она почувствовала, как мышцы вокруг ее языка судорожно сжимаются и разжимаются.
Елена продолжала лизать еще несколько мгновений, пока рука на затылке не ослабла хватку и не отодвинула ее.
Обе женщины несколько секунд сидели в тишине, тяжело дыша. Воздух в маленькой комнатке был густым и насыщенным запахами секса, пота, говна, крови и мочи.
Первой пришла в себя Валерия Павловна. Она поднялась, с невозмутимым видом подтянула брюки и застегнула их, затем поправила майку и снова надела халат, застегнув его на все пуговицы. Она подошла к раковине, включила воду, намылила руки и тщательно вымыла лицо, смывая последние следы их контакта.
Затем она сделала то же самое для Лены. Влажной, прохладной салфеткой она аккуратно протерла девичье лицо, губы и подбородок, смывая с них свои следы. Прикосновения были профессиональными, но не лишенными странной нежности.
— Встань, — сказала медсестра.
Лена, все еще дрожа, поднялась, ноги ее едва держали. Валерия Павловна подняла с пола ее трусики и колготки, помогла ей надеть их, затем юбку. Каждое прикосновение к ее коже заставляло девушку вздрагивать.
Затем медсестра вышла из санузла и вернулась с небольшой упаковкой прокладок. Но вместо того чтобы просто протянуть одну из них школьнице, Валерия Павловна с щелчком вскрыла упаковку сама, извлекла белую, упругую полоску с липкими краями и сняла с нее защитную пленку с тихим, шелестящим звуком, который в гробовой тишине комнаты прозвучал оглушительно громко.
— Подними юбку, — скомандовала женщина, и ее тон не предполагал возражений. Лена, все еще находящаяся в состоянии ошеломленной прострации, механически подчинилась, взявшись за подол плиссированной ткани дрожащими пальцами и открыв взгляду свои белые хлопковые трусики, все еще влажные в самых сокровенных местах от недавних событий.
Валерия Павловна опустилась на одно колено, ее движение было плавным и полным странного достоинства. Ухоженные пальцы легким движением подцепили резинку трусиков на лобке у Лены, оттянув ее чуть вперед. Старшеклассница вздрогнула от неожиданности, чувствуя, как по ее коже бегут мурашки.
Затем медсестра с хирургической точностью и невероятной аккуратностью прикрепила прокладку к внутренней стороне белья, убедившись, что она расположена идеально ровно и надежно зафиксирована. Прикосновение женских пальцев к тонкой ткани трусиков, к коже низа живота было мимолетным, профессиональным, но от него у Лены перехватило дыхание. Это была не просто гигиеническая процедура - это был акт тотального обладания, последний штрих в ритуале, где она была полностью пассивна, а Валерия Павловна — абсолютно доминирующая сила, контролирующая даже это.
Затем, не вставая с колена, женщина поправила складки плиссе и провела ладонями по бедрам, разглаживая малейшие морщинки. Каждое прикосновение, каждый жест были наполнены властной, почти ритуальной заботой, которая смыкала петлю унижения и странной, извращенной нежности.
— Спасибо вам, — прошептала Лена, сама не зная, за что именно говорит спасибо: за прокладку? за то, что произошло? за новый, странный опыт?
— На здоровье, — Валерия Павловна вернулась в кабинет и снова села за свой стол, ее лицо вновь стало маской строгой, но доброжелательной медсестры. — Можешь идти на уроки, Соколова. Не опаздывай.
Лена кивнула и, не в силах больше ничего сказать, вышла из медпункта. Она шла по наполненному пестрой толпой других школьников коридору, и ее ноги были ватными. Девушка чувствовала на языке привкус чужого тела, чувствовала легкую болезненность в мышцах лица и между ног, чувствовала запах ее с медсестрой общей близости, который, казалось, въелся в нее. Но поверх этого всего старшеклассница чувствовала странное, глубокое, почти лирическое спокойствие. Стыд и возбуждение улеглись, оставив после себя лишь легкую, приятную усталость.
Достав палетку, Елена посмотрела на себя в зеркало. Лицо было бледным, глаза слишком блестели, но в целом… в целом она выглядела как обычная старшеклассница. Никто не мог бы догадаться, что совсем недавно ей вылизали загаженную промежность, а школьница в ответ отлизала ссаную пизду.
Девушка направилась к своему классу - урок уже начался. Она постучала и, получив разрешение, вошла. Учительница кивнула, разрешая сесть. Сергей, одноклассник, в которого школьница была тайно влюблена, обернулся и улыбнулся ей. Лена села на свое место, ощущая под собой мягкость прокладки. Она открыла учебник, но не видела букв.
В ее голове звучал низкий, грудной голос: «Хорошая девочка, Леночка». И где-то глубоко внутри, под слоем стыда и непонимания, тлел маленький, теплый уголек темного, запретного знания о себе и о чувствах, которых не было у нее еще час назад.
А в медпункте Валерия Павловна, дождавшись, когда шаги затихнут, открыла нижний ящик стола, достала оттуда небольшую записную книжку и аккуратно вывела: «Соколова Елена, 11 «А». Очень восприимчивая. Отличные данные. Первый сеанс адаптации прошел успешно».
Женщина закрыла книжку, убрала ее обратно и принялась заполнять журнал, а на ее строгих, но красивых губах играла та же едва заметная, удовлетворенная улыбка.
