— О, здрасьте ещё раз! Я Лена. Вы наша соседка?
Она протянула руку, но Анна даже не шелохнулась, её глаза сузились, а губы сжались так, что стали почти белыми. Рука блондинки повисла в воздухе, но она, похоже, не смутилась, лишь слегка пожала плечами.
— Вы шумите, — процедила Анна сквозь зубы, её голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Мешаете мне спать.
— О, извините, — блондинка Лена снова улыбнулась, но в её тоне не было ни капли искренности. — Мы постараемся быть по тише.
Анна почувствовала, как её кулаки сжимаются сильнее. Эта девчонка, с её пьяной улыбочкой и небрежным тоном, явно не воспринимала её всерьёз. Нужно было показать, кто здесь главный.
— Сделайте музыку тише. Намного тише, — отчеканила Анна. — Я устала и хочу выспаться.
— Без проблем, — кивнула Лена, её голубые глаза блеснули, но улыбка не исчезла. — Можете идти спать.
«Ты мне указывать будешь, что мне делать?!» — Анна едва не задохнулась от возмущения, её щёки запылали. Она уже открыла рот, чтобы поставить эту нахалку на место, но вместо этого холодно спросила:
— Вы кто вообще такие? Это ваша дача?
— Дача моего деда, — ответила Лена, сделав глоток пива и небрежно вытерев губы тыльной стороной ладони. — А вы?
Анна замешкалась, не ожидая, что её вопрос повернут против неё.
— Это... Это моя дача, — выпалила она, чувствуя себя глупо. — Я вас раньше тут не видела.
— Да дед умер недавно, и дача досталась мне, — бросила Лена с таким равнодушием, будто говорила о погоде. Анна опешила — эта девчонка говорила о смерти деда, как о пустяке, и это только усилило её отвращение.
В этот момент за спиной Лены появились её подруги, все три, любопытные и такие же наглые. Темноволосая, с дерзким макияжем — чёрные стрелки и яркая помада, — стояла, скрестив руки, её взгляд был почти вызывающим. Девушка с короткими каштановыми волосами, в крохотных шортах и облегающем топике, жевала жвачку, её бёдра слегка покачивались в такт музыке. А рыжеволосая, высокая и стройная, с пышными кудрями и зелёными глазами, держала телефон, направленный прямо на Анну. Её лицо, усыпанное веснушками, было таким же красивым, как у Лены, и от этого Анна почувствовала себя ещё хуже — их молодость, их красота казались ей почти оскорблением.
— Ты что, меня снимаешь?! — рявкнула Анна, её голос сорвался от злости.
Рыжеволосая слегка отвела телефон, но её взгляд, насмешливый и дерзкий, ясно говорил: «А что такого? Хочу и снимаю». Анна почувствовала, как кровь стучит в висках, её пальцы задрожали от желания выхватить телефон и швырнуть его на землю.
— Сделайте свою дурацкую музыку тише! — выкрикнула она, уже не сдерживаясь, её голос гремел, перекрывая даже басы. Развернувшись, она стремительно пошла прочь.
Когда она вышла за ворота, до неё донёсся дерзкий хохот с крыльца и обрывки фраз:
— Стерва!
— Сучка!
Слова ударили, как пощёчина. Анна замерла на секунду, её кулаки сжались так, что ногти впились в кожу. Она представила, как возвращается, хватает эту блондинку за волосы и учит её уважению, как ставит на место всех этих наглых девчонок, заставляя их замолчать. Но вместо этого она стиснула зубы и пошла домой, проглотив оскорбление. Её шаги были тяжёлыми, как будто она несла на плечах всю свою ярость.
В доме Анна скинула тапочки, бросила халат на стул и рухнула в кровать, даже не потрудившись накрыться одеялом. Музыка стала чуть тише, но всё ещё доносилась — приглушённые басы и обрывки мелодий, словно насмешка. Анна лежала, уставившись в потолок, её грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Она пыталась заставить себя расслабиться, но каждый звук, каждый далёкий смешок соседок возвращал её к кипящей злости. «Завтра я с вами разберусь», — подумала она, закрывая глаза. Но сон не шёл, и ночь, которая должна была быть спокойной, превратилась в бесконечную битву с её собственным гневом.
Три часа ночи. Часы на прикроватной тумбочке тикали, словно издеваясь над Анной, которая лежала в темноте, уставившись в потолок. Сон бежал от неё, как трусливый зверь, а музыка с соседнего участка, хоть и чуть приглушённая, продолжала пульсировать, ввинчиваясь в её мозг. Каждый басовый удар, каждый взрыв девичьего хохота казался ей личным оскорблением, вызовом её авторитету. Анна ворочалась, простыня сбилась в комок, её тело, разгорячённое от злости, липло к ткани. «Бессовестные сучки!» — выругалась она вслух, её голос, хриплый от бессонницы, разрезал тишину спальни. Она сжала подушку, представляя, как душит ею эту наглую блондинку, с её пьяной улыбочкой и голубыми глазами, которые, казалось, смеялись над ней.
Злость, копившаяся всю эту ночь, теперь переросла в нечто большее — в холодную, яростную решимость. Анна больше не могла терпеть. Эти девчонки, с их пивом, сигаретами и попсой, растоптали её мечты о тихом отдыхе, и она не собиралась это проглатывать.
«Ну суки, сейчас вы у меня получите!» — рявкнула она сама себе, рывком откинув одеяло. Вскочив с кровати, она даже не потрудилась зажечь свет — её движения были стремительными, почти звериными. Она накинула халат, надела тапочки и устремилась снова к соседкам.
Решительно войдя в их двор, Анна поднялась на крыльцо и, не раздумывая, заколотила в дверь кулаком. Удары были тяжёлыми, как молот, — она стучала так, словно хотела выбить дверь с петель.
Музыка внезапно стала тише, и за дверью послышались лёгкие шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появилась блондиночка. Её длинные волосы были слегка растрёпаны, голубые глаза блестели от алкоголя, а на губах играла всё та же наглая полуулыбка. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Анна не дала ей и шанса.
— Вы, соплячки бессовестные! — взорвалась она, её голос гремел, перекрывая остатки музыки. — Я же просила сделать музыку тише! Что, в голове пусто, слов не понимаете?!
Лена нахмурилась, её брови чуть приподнялись, но в её взгляде не было ни капли вины.
— Так мы сделали, — бросила она.
Анна задохнулась от возмущения. Она шагнула ближе, её глаза сузились, а пальцы сжались в кулаки, но она сдержалась, чтобы не схватить эту девчонку за волосы. За спиной девчонки, в глубине комнаты, мелькали её подруги — пьяные, беззаботные, они продолжали танцевать, несмотря на её крики. Темноволосая, с дерзким макияжем, крутила бёдрами, держа в руке сигарету, дым от которой лениво поднимался к потолку.
— Это разве тише?! — кричала Анна. — Три часа ночи, чтоб вас! Зачем вы сюда припёрлись?!
— Отдыхать, — усмехнулась Лена, пожав плечами.
— Ах, отдыхать! — взорвалась Анна, её голос дрожал от ярости, щёки пылали. — Вот и я приехала сюда отдыхать! Но из-за вас, соплячек, мне не удаётся это сделать!
Лена усмехнулась, её голубые глаза сверкнули насмешкой. Она лениво прислонилась к дверному косяку, будто Анна была не разъярённой женщиной, а пустяковой помехой.
— Да не кипятись, тётя, — протянула она, растягивая слово «тётя» с явным намерением уколоть. — Здесь же никого нет. Пустые дома. Чё, нам отдохнуть нельзя нормально?
— Никого?! — Анна задохнулась от возмущения, её глаза расширились. — А я для тебя, что, шутка?
Лена пожала плечами, её длинные волосы качнулись, губы изогнулись в едва заметной ухмылке.
— Да откуда мы знали, что тут соседи есть, — бросила она, её тон был таким небрежным, что Анна почувствовала себя невидимкой. — Да и вообще, кто мешает нам тут отдыхать сколько хотим? Это ж не квартира. Мы сюда и приехали, чтобы пошуметь от души. А тут вы...
Она смерила Анну взглядом — медленным, колким, полным неприязни. Её глаза скользнули по смятому халату, по растрёпанным тёмно-русым волосам. Затем Лена добавила, понизив голос:
— Это вы нам мешаете отдыхать.
Анна замерла, её дыхание сбилось. Эти слова ударили, как пощёчина, разжигая в ней ещё большую ярость. Она шагнула вперёд, её пальцы сжались, готовые вцепиться в эту наглую девчонку.
— Ах ты... Ах ты сучка! — выпалила она.
Но тут за спиной Лены появились её подруги, все три, пьяные и раздражённые. Темноволосая выступила вперёд, её губы скривились в недовольной гримасе.
— Что вам ещё надо? — бросила она, её голос был резким, будто Анна посмела вторгнуться в их мир.
— Что мне надо?! — Анна захлёбывалась яростью, её крик эхом отразился от стен. — Вы, сучки бессовестные, не даёте мне спать своей сраной музыкой! Вырубайте её, или я вызову полицию!
Девчонки переглянулись, их лица озарились насмешливыми улыбками, а затем они расхохотались — громко, издевательски. Короткостриженая шатенка шагнула ближе, жуя жвачку, её шорты едва прикрывали ягодицы.
— Вряд ли сюда кто-то припрётся среди ночи, тётя, — хмыкнула она, её тон был таким снисходительным, что Анна почувствовала себя жалкой.
Рыжеволосая направила на Анну телефон, явно снова снимая. Это стало последней каплей. Анна выбросила руку вперёд, пытаясь выхватить телефон, но рыжая ловко отдёрнула руку.
— Я тебе этот телефон в задницу затолкаю! — рявкнула Анна, её лицо покраснело от бешенства.
— Да пошла ты, сука старая! — огрызнулась рыжая.
Анна замерла, её горло сжалось от унижения. Это оскорбление, брошенное с такой лёгкостью, парализовало её. Лена, наблюдавшая за сценой с ленивой улыбкой, выпрямилась и махнула рукой.
— Идите к себе домой, женщина, — бросила она, её голос был холодным, полным презрения. — Вызывайте кого хотите.
