Анна замолчала, её дыхание участилось. Она стояла голая, расставив ноги, и смотрела на Надежду Петровну, на её бежевые туфли, ожидая реакции.
— Интересно, — произнесла та наконец. — Очень дисциплинирующая фантазия. Пойдём, «ленивая рабыня». Хозяева ждут. Посмотрим, сможешь ли ты сегодня заслужить свою «награду». — И её рука снова толкнула Анну в спину, направляя к выходу из палаты.
Неожиданно Надежда Петровна резко остановилась на полпути к двери. Её пальцы сжали поводок ошейника, заставив Анну вздрогнуть.
— Давай-ка вернёмся — прозвучало неожиданное решение. Её голос был твёрдым, но в нём слышался странный, заинтересованный оттенок.
Они развернулись и вернулись в палату. Надежда Петровна прикрыла дверь, повернулась к Анне и отдала новый приказ:— Встань на колени.
Анна беспрекословно опустилась на холодный пол. Надежда Петровна, не сводя с неё оценивающего взгляда, наклонилась, сняла с ноги одну из бежевых лодочек и отбросила её в сторону. Затем она села на стул и протянула свою обнажённую ступню в сторону Анны, чуть приподняв её над полом. Она не подносила ногу к лицу Анны, не форсировала унижение — она просто предложила её, как некую дань, которую та должна была взять сама.
Анна поняла жест без слов. Её глаза блеснули странной смесью стыда и рвения.— Спасибо, госпожа, я буду стараться, — тихо прошептала она и, наклонившись, прильнула губами к её ступне.
Стопа у Надежды Петровны была ухоженной, небольшой почти детской, с аккуратным педикюром. Анна принялась вылизывать её с почти религиозным тщанием. Её язык скользил по своду стопы, огибал каждую косточку, ласкал подушечки пальцев, пробирался в промежутки между ними. Она делала это медленно, почтительно, как если бы это был священный ритуал.
Для Надежды Петровны это ощущение оказалось на удивление острым. Нежное, влажное прикосновение языка к её коже было куда более электризующим и невыносимым, чем любая стимуляция более интимных мест. Это была не просто ласка — это был акт абсолютного подчинения, сконцентрированный на самой, казалось бы, нейтральной части её тела. От этого по её спине бежали мурашки. Она даже на мгновение зажмурилась, сдерживая непроизвольный вздох.
Вскоре ей наскучила пассивная роль. Она стала двигать стопой, пытаясь поймать тонкий, проворный язычок Анны между большим и указательным пальцами ноги. Это была странная, почти игровая форма доминирования. Анна покорно следовала за движениями, позволяя «госпоже» этой игрой управлять.
В конце концов Надежда Петровна, устала и прекратила это. Она потрепала Анну по голове, как послушного щенка.— Ты молодец — произнесла она, и в её голосе впервые прозвучали нотки неподдельного, хотя и снисходительного, удовлетворения. — Но оргазма пока не заслужила. Нога-то была только одна, а не обе.
Она поднялась, надела обувь и, уже без церемоний, вытолкала Анну в коридор.— Довольно игр. Пора к делу.
И повела её в кабинет, к остальным «хозяевам», оставив за собой шлейф странного, двусмысленного напряжения, которое было куда интимнее любой другой откровенной процедуры.
Глава 27
Пётр Ильич, собирая на столе инструменты, подал реплику, обращённую ко всем, но глядя на графики: «Коллеги, прежде чем начать, давайте обсудим один теоретический аспект, который стал особенно очевиден в свете наших последних успехов. Мы добились устойчивого рефлекса: команда — кульминация. Тактильное воздействие минимизировано или сведено к неспецифическому, как та же порка. Что будет с периферией? С теми самыми сигнальными нервами — от клитора и от шейки матки — если их лишить прямой, целевой работы на продолжительном отрезке времени?»
Иван Николаевич тут же оживился, снимая очки, чтобы протереть линзы — его любимый жест при глубоком размышлении: «Пётр Ильич, это фундаментальный вопрос. Если грубо — любой нервный путь, который перестают использовать, начинает «зарастать». Снижается плотность рецепторов, может замедляться скорость проведения импульса. Это как с мышцей. Наш эксперимент — это уникальный случай создания доминантного нервного пути прямо в мозге, в обход классических периферических «входов». В перспективе, скажем, года, мы можем получить субъекта, у которого мозг научился запускать оргазм «напрямую», но тактильная чувствительность конкретно эрогенных зон при этом притупится. Они просто… перестанут быть столь уж эрогенными. Их функция окажется невостребованной. Будет ли это «деградацией»? С биологической точки зрения — да. Это утрата специализации. Для особи, чья главная задача — размножение, это сомнительное достижение. Но для нашей конкретной цели… возможно, и несущественно».
Надежда Петровна хмыкнула, скрестив руки на груди. Её взгляд был скептическим: «Иван, ты рассматриваешь организм как набор проводов. Но я, как психолог, вижу иную картину. Мы не «лишаем» периферию работы. Мы создаём мощнейшую ассоциативную связь. Команда — это теперь такой же мощный стимул, как и прикосновение. Более того, сильнее! Потому что он не зависит от качества смазки, усталости пальцев или ещё чего-то. Это чистый сигнал. Я бы сказала, мы не вызываем деградацию, а производим апгрейд. Нервная система не забывает, как реагировать на прикосновение — она просто научается реагировать на него ещё и через этот новый, сверхбыстрый канал. Это как если бы вы научились включать свет не только выключателем на стене, но и силой мысли. Стена-то никуда не денется».
Дмитрий Валерьевич вступил в спор, его глаза горели: «Коллеги, вы оба правы, но смотрите глубже! Последствие может быть не на уровне нервных окончаний, а на уровне целостного восприятия. Мы рискуем создать глубокую диссоциацию — разрыв между телесным переживанием и его причиной. Оргазм, вызванный командой, — это оргазм «из головы». Это может привести к тому, что реальный партнёр, его прикосновения, его запах… всё это станет вторичным, даже мешающим фактором. Это путь к глубокой импотенции психогенного характера, но не из-за слабости нервов, а из-за их «перепрошивки». Тело будет ждать команды, а не ласки. Для особи в социальном контексте это может быть катастрофой».
Пётр Ильич выслушал всех и подвёл предварительный итог: «Вот видите спектр мнений. От физиологической деградации до функционального апгрейда. Истина, как всегда, вероятно, посередине и будет зависеть от индивидуальной пластичности нервной системы. Наш эксперимент не даст ответа на вопрос о последствиях через год — для этого нужны долгосрочные наблюдения. Но он уже сейчас демонстрирует невероятную гибкость мозга. Сегодня мы будем действовать в рамках утверждённого протокола. А ваши гипотезы, коллеги, — это прекрасная основа для раздела «Перспективы дальнейших исследований» в наших будущих статьях. Фиксируйте всё. Каждый оргазм по команде — это кирпичик в здание нашего понимания. Итак, приготовьтесь. Испытуемая скоро будет доставлена. Давайте проверим, как сегодня сработает наша «прямая нейронная связь». Надежда Петровна, приведете испытуемую?
* * *
Кабинет встретил Анну привычной уже стерильной прохладой и сосредоточенной тишиной. Все, включая Петра Ильича, были на местах, погружённые в изучение графиков или тихую беседу. Её появления — голой, в смирительной рубашке — почти не заметили. Освободили молча, как развязывают мешок с инструментом, который сейчас понадобится.
Пётр Ильич, не отрываясь от бумаг, начал, как обычно, с констатации фактов, но в его тоне появилась лёгкая, почти бытовая усталость, как у прораба, отдающего плановое задание бригаде.
— Ну, коллеги, приступаем. План на день известен — пятнадцать. Думаю, управимся к обеду. Организм, судя по вчерашним графикам, вошёл в рабочий режим.
Иван Николаевич, поправляя очки, с деловым видом уточнил, обращаясь больше к Надежде Петровне, чем к шефу:— Надь, ты когда будешь соски обрабатывать в первом круге или во втором? В прошлый раз был не плохой эффект, когда ты их разогрела с самого начала.
— С первого — отчеканила Надежда Петровна, уже надевая перчатки с привычной ловкостью. — Иначе она слишком быстро входит в ступор от одних только шлепков по заднице. Надо держать в тонусе всё тело.
Анну поставили в центр. Процедура началась. Но теперь в ней не было прежней напряжённой новизны. Удары по ягодицам от аспирантов сыпались не с экспериментальной выверенностью, а с почти ремесленной сноровкой. Они менялись, перекидываясь короткими репликами:
Когда очередь дошла до Надежды Петровны, та подошла к Анне не как исследователь к объекту, а скорее как массажист к клиенту, знающий слабые места.
— Так, солнышко, грудь на меня — сказала она без особых эмоций, оценивая состояние кожи. — Смотрите, коллеги, вчерашние следы уже почти сошли. Кожа восстанавливается быстро. Отлично.
Её пальцы провели несколько резких, щипковых движений по ареолам. Анна вскрикнула, выгнувшись.— Ой, простите, госпожа… простите, никчёмная…
— Ничего не прощу, терпи — отрезала Надежда Петровна, но без злобы, констатируя факт. — Видите? — она обратилась к другим, продолжая воздействие. — Реакция мгновенная. Соски — как датчики. Пока они так отзываются, можно не сомневаться — система на взводе. Иван, готовься, после меня сразу твоя команда.
— Уже готовлюсь — отозвался тот, сверяясь с секундомером.
