***
Новость разнеслась по особняку Вейл как солнечный луч сквозь тяжелые шторы. Утром, за завтраком в светлой зимней столовой, Ариэль положила руку на еще плоский живот и тихо, но отчетливо произнесла: «У меня задержка. Я сделала тест. Два полоски». Тишина повисла на долю секунды – не от неожиданности, а от глубокого, сдерживаемого торжества.
Первым среагировал Кассиан. Его обычно сдержанное лицо озарила редкая, широкая улыбка настоящей, неподдельной радости. Он встал так резко, что стул скрипнул по паркету. Не обращая внимания на слуг, он обошел стол и крепко, по-отцовски обнял Ариэль, прижав ее голову к своей груди. «Молодец, дочка. Молодец,» – прозвучало его низкое, густое бормотание, полное глубочайшего удовлетворения. Его мечта о наследнике, о сыне, который продолжит его кровь и имя, становилась реальностью. В его глазах светилась гордость победителя, достигшего главной цели.
Лорел отложила изящную фарфоровую чашку. На ее безупречном лице не было бурных эмоций, но в уголках губ играла тонкая, довольная улыбка. Ее взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по дочери, словно проверяя драгоценный груз. «Прекрасные новости, Ариэль,» – ее голос был ровным, но в нем слышалась глубокая удовлетворенность выполненным долгом. Она кивнула Кассиану – молчаливое подтверждение их общего триумфа. «Нужно немедленно вызвать нашего врача. И позаботиться о самом лучшем уходе.» Ее забота была деловой, лишенной сантиментов, но от этого не менее искренней в своем практическом проявлении. План работал безупречно.
Ариэль сияла. Ее обычная отстраненность или ночная порочная страсть сменились чистым, почти детским восторгом. Она ловила восхищенный взгляд отца, кивала матери, ее рука не отпускала живот. Казалось, сама мысль о беременности наполняла ее новым смыслом, делая ее центр всеобщего внимания и одобрения. «Я чувствую себя... удивительно,» – призналась она, и в ее голосе звенела искренняя радость, смешанная с легким трепетом перед новым состоянием. Для нее это было не бременем договора, а исполнением важнейшей роли, приносящей похвалу и любовь самых значимых людей в ее жизни.
Элиан, сидевший напротив, наблюдал эту сцену. Он видел подлинное счастье Кассиана, удовлетворенную холодность Лорел, сияние Ариэль. И он улыбнулся. Широко, искренне – по крайней мере, для внешнего наблюдателя. Он встал и подошел к Ариэль, осторожно обнял ее за плечи, избегая взгляда Кассиана. «Поздравляю, дорогая,» – сказал он тепло, его голос звучал как у самого счастливого мужа на свете. Внутри не было бури – только холодная ясность и странное облегчение. Его роль «отца» начиналась. Игра вступала в новую, предсказуемую фазу. Долги были забыты, деньги текли рекой, а теперь ему предстояло играть счастливого родителя наследника Вейлов. Это была цена, и он платил ее с улыбкой. Радость была всеобщей и неподдельной – каждый получил именно то, чего хотел: Кассиан – наследника, Лорел – исполнение плана, Ариэль – одобрение и новую значимость, Элиан – гарантированное будущее без долгов. Особняк Вейл наполнился непривычно теплой, праздничной атмосферой. Даже слуги перешептывались с улыбками – рождение наследника всегда было радостным событием. Фасад «счастливой семьи» обрел новую, блестящую грань.
