С этими словами она захлопнула дверь прямо перед носом Анны, так резко, что та ощутила лёгкий порыв воздуха. За дверью раздался взрыв хохота, смешанный с обрывками фраз: «Вот дура!» и «Смотри, как её перекосило!»
Анна стояла на крыльце, её тело дрожало от яростного бессилия.
— Нахалки проклятые! Я с вами ещё разберусь! — крикнула она, обращаясь к закрытой двери, и в порыве плюнула на неё, оставив мокрый след на облупившейся краске. Развернувшись, она пошла обратно, её шаги были тяжёлыми, а в голове бурлили оскорбления и планы мести.
В доме Анна рухнула на кровать, не снимая халата. Музыка у соседей продолжала играть, чуть тише, но всё ещё достаточно громко, чтобы каждый басовый удар отдавался в её висках. Анна стонала от ярости, её пальцы комкали простыню, а мысли метались между желанием ворваться к ним снова и пониманием, что сейчас она бессильна. Час тянулся мучительно, и только ближе к пяти утра шум затих. Тишина накрыла дом, и Анна, измученная бессонницей и гневом, провалилась в тяжёлый, беспокойный сон, её лицо всё ещё искажала злость.
__________________
Проснулась она ближе к полудню, веки тяжело поднялись, тело ломило от недосыпа. Она давно не вставала так поздно — её жизнь, подчинённая строгому расписанию, не терпела лени. Но бессонная ночь, пропитанная яростью, выжала все силы, и организм требовал отдыха. Злость на соседок, этих наглых студенток, никуда не делась — она бурлила в её жилах, готовая вырваться при малейшем поводе. Анна села на кровати, волосы спутались, падая на плечи, лицо хранило следы ночного гнева. «Сучки», — пробормотала она, стиснув зубы, и эта мысль засела в её сознании, как заноза.
На кухне Анна приготовила яичницу с помидорами и ломоть хлеба, заварив крепкий кофе, чей аромат слегка притупил раздражение. Взяв тарелку, она вышла на крыльцо, где утреннее солнце прогрело деревянный столик. Соседний дом стоял в полной тишине, его облупившиеся стены казались безжизненными. «Спят, поди, после своей гулянки», — подумала Анна, губы скривились в презрительной усмешке. Она представила, как эти девчонки, пьяные и растрёпанные, валяются по диванам, и злость вспыхнула с новой силой.
Пока ела, её мысли кружились вокруг ночной стычки. Идея позвонить в полицию казалась заманчивой, но Анна решила повременить. Она не хотела выглядеть истеричкой, бегущей жаловаться при первой проблеме. Но если эти нахалки снова потревожат её покой, она поклялась себе, что вызовет полицию без колебаний. «Пусть только попробуют», — подумала она, отпивая кофе, пальцы сжали кружку чуть сильнее.
После завтрака Анна поняла, что ей нужно отвлечься, сбросить напряжение, сковавшее тело. Работа в огороде не привлекала — слишком много злости, чтобы копаться в грядках. Она решила сходить на речку, где всегда находила покой. В спальне Анна достала голубой купальник — скромный, подчёркивающий пышные формы, но не вызывающий. Поверх надела лёгкий белый сарафан с мелким цветочным узором, струящийся до колен. В сумочку кинула полотенце, тюбик масла для загара, телефон и наушники, решив, что музыка поможет расслабиться. Поправив волосы, собрав их в небрежный хвост, она вышла из дома.
Путь к реке занимал минут десять неспешным шагом. Анна шла по узкой тропинке, петляющей между заброшенными дачами. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном участки и облупившиеся домики с выбитыми окнами, окружали её, создавая ощущение забытого мира. Тишина, нарушаемая лишь пением птиц и шелестом листвы, успокаивала, но стоило вспомнить соседок, как кулаки сжимались. «Сотни пустых дач, и надо же было им появиться именно здесь, — подумала она, шаги стали резче. — Проклятье какое-то!»
Тропинка вывела к реке. Анна спустилась по пологому склону к пустынному берегу — песчаному пятачку, окружённому ивами и высокой травой. Здесь не было ни души, и Анна выдохнула с облегчением. Река слегка цвела, поверхность покрывали редкие зелёные пятна, но это не смутило её — она любила эту воду с детства, её прохладу, её ленивое течение. Расстелив покрывало на песке, она бросила рядом сумочку и скинула сарафан, оставшись в купальнике. Голубая ткань плотно облегала пышные формы.
Анна медленно вошла в воду, босые ноги коснулись прохладного песка на дне. Холодная вода заставила кожу покрыться мурашками, но она продолжала идти, привыкая к температуре. Шаг за шагом, всё глубже, пока вода не достигла шеи. Оттолкнувшись от дна, она поплыла, движения были плавными, уверенными. Проплыв несколько метров туда-сюда, Анна почувствовала, как вода смывает напряжение. Усталость отступала, тело становилось лёгким, разум — яснее.
Затем она легла на спину, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Вода мягко держала её, покачивая на поверхности, а тёплое июньское солнце ласкало лицо, грудь, живот. Анна прикрыла глаза, растворяясь в моменте. Шум реки, плеск воды, пение птиц вдалеке убаюкивали, унося воспоминания о соседках, их хохоте и оскорблениях. Раздражение, сжигавшее её утром, таяло, сменяясь блаженным покоем. Она глубоко вдохнула, грудь поднялась над водой, и впервые за день Анна почувствовала себя свободной.
Но вдруг резкие, неприятные звуки музыки — навязчивый электронный бит — разорвали тишину, ударив по нервам. Анна рывком встала в воде, её ноги коснулись дна, и она повернулась к берегу. Ярость вспыхнула, как спичка, кровь закипела. На песчаном пятачке, где ещё недавно было пусто, четыре знакомые фигуры стелили покрывала. Её малолетние соседки раскладывали вещи, хихикая, а из портативной колонки, стоявшей на песке, гремела музыка, заглушая плеск реки. Уединение Анны, её хрупкий покой, было растоптано.
Стиснув зубы, она двинулась к берегу, вода стекала с её тела, купальник плотно облегал пышные формы. Но едва её ноги коснулись песка, она замерла, пронзённая смущением. Четыре пары глаз — насмешливых, дерзких — впились в неё, оглядывая с ног до головы. Анна вдруг почувствовала себя голой, хотя голубой купальник был достаточно скромным. Их взгляды, полные язвительного любопытства, жгли её кожу, и она невольно напряглась, стараясь держать осанку.
— Привет, соседка, — протянула Лена, её губы растянулись в язвительной улыбке. – Как водичка?
— Опять вы! — прорычала Анна. Не глядя на девчонок, она прошла мимо, направляясь к своему покрывалу, её шаги были тяжёлыми, полными злости, песок разлетался из-под широких стоп.
Но за спиной раздалось чёткое, наглое: «Зачётные сиськи, мамаша». Голос, кажется, принадлежал рыжей. Анна замерла, её щёки запылали, но она сжала кулаки и заставила себя идти дальше, подавляя желание развернуться и вцепиться в эту нахалку. Дойдя до покрывала, она остановилась, как вкопанная. Ярость накрыла её с новой силой — сумочки с её вещами не было.
Анна резко развернулась и, не раздумывая, потопала к девчонкам, её глаза горели холодной яростью. Она нависла над ними, её мощная фигура, с пышной грудью и широкими бёдрами, заслонила солнце, отбрасывая тень на их покрывала.
— Эй, вы! Где мои вещи?! — рявкнула она.
И тут она увидела свой телефон в руках Лены. Сумочка лежала на покрывале между блондинкой и короткостриженой, которая бесцеремонно рылась в ней, перебирая содержимое.
— Эта дурочка даже пароль не ставит, — усмехнулась Лена, листая экран телефона, её пальцы двигались с наглой уверенностью.
— Ах вы суки!!! — взорвалась Анна, выбросив руку вперёд, чтобы выхватить телефон. — Отдай, дрянь!
Но Лена ловко отдёрнула руку, её улыбка стала ещё шире. Анна, не сдерживаясь, схватила её за длинные светлые волосы и рванула, проклиная:
— Отдай телефон, маленькая дрянь!
Лена закричала, её лицо исказилось от боли. Подруги вскочили, бросившись на Анну. Темноволосая вцепилась ей в волосы, её пальцы больно натянули пряди. Короткостриженая схватила Анну за запястья, пытаясь оторвать её руки от волос подруги.
— Отпусти её, сука!
Анна не сдавалась, ярость обуревала её. Она тянула блондинку за волосы со всей силы:
— Отдай телефон, скотина!
И тут рыжеволосая, оказавшись сзади, рывком стянула с Анны трусы купальника. Ткань соскользнула вниз, обнажив густой тёмный лобок. Анна вскрикнула, её лицо залилось краской от стыда. Она тут же отпустила волосы Леночки, бросившись натягивать трусы обратно. Девчонки взорвались хохотом, их смех был громким, издевательским, как стая гиен. Лена, воспользовавшись моментом, направила на Анну телефон и щёлкнула камерой, запечатлев её в унизительном положении — с трусами, спущенными до колен, и руками, пытающимися прикрыть срам.
— Ахахаха! Охренеть, как она волосатая! — ржала Лена.
Анна, красная от стыда, натянула трусы, скрывая лобок. Унижение жгло её, как раскалённое железо, но она не могла ответить — её дыхание сбилось, а сердце колотилось так, будто готово было вырваться из груди.
— Вот это махна! — хохотала короткостриженая.
— Суки проклятые! — прорычала Анна, её голос дрожал от ярости и бессилия. Она чувствовала себя загнанным зверем, окружённым хищниками. Девчонки, теперь все на ногах, обступили её, их глаза блестели от злорадства. Лена, не опуская телефон, переключилась на видео, снимая Анну, её красное лицо, её дрожащие руки.
Она стояла, окружённая четырьмя девчонками, их стройные тела в откровенных купальниках-стрингах мелькали вокруг. Они хохотали, тыча пальцами, пока Лена снимала её унижение на видео, её голубые глаза блестели от злорадства.
— Ты чё такую мочалку отрастила, тётя? — усмехнулась брюнетка, её слова хлестнули, как плеть.
— Заткнись, тварь! — рявкнула Анна. — Отдай телефон, дрянь! — прорычала она, метнув взгляд на Лену.
