— Да что вам надо?! — Наташа вскинула голову. — Я сказала всё, что нужно! Я плачу, я умоляю, что ещё?!
— Ты всё ещё дерзишь? — тощий шагнул ближе, его нож блеснул в свете лампы, и он провёл лезвием по её щеке. — Может немного полоснуть для правдивости?
— Отвали, — огрызнулась Наташа, но её голос дрожал, выдавая страх. – Ничего ты мне не сделаешь!
— Последний шанс, девка, — сказал коренастый, снова поднимая телефон. — Сделай, как надо, или мы сами добавим тебе эмоций.
Наташа посмотрела в камеру, её лицо было мокрым от слёз, волосы прилипли к щекам, а очки висели на кончике носа, почти падая. За её спиной трое в масках стояли неподвижно, их ножи блестели, как напоминание о том, что может случиться. Она вдохнула, её голос был хриплым, полным отчаяния:
— Лёша... Братик! Меня держат в каком-то подвале, я связана, я не могу выбраться. Эти люди... у них ножи, Лёша, они убьют меня, если ты не сделаешь, что они хотят. Завтрашний матч — ты должен его проиграть. Пропусти голы, не отбивай их, пожалуйста. Если ты не послушаешься, они... они будут резать меня, они сделают мне больно, я умру, Лёша! Пожалуйста, я тебя умоляю, спаси меня. Я не хочу умирать...
Она разрыдалась по-настоящему, навзрыд. Коренастый выключил камеру, его лицо расплылось в довольной ухмылке.
— Вот это уже похоже на правду, — сказал он, потирая подбородок и просматривая отснятое видео.
— Отправляй, — сказал седой. — Пусть её парень проверит.
Коренастый отправил видео. Наташа выдохнула, опустив голову на грудь. Она чувствовала себя раздавленной, как будто её душа вытекла вместе со слезами. Она вспоминала Лёшу, милого, доброго младшего брата, его мечты о футболе, и чувство вины резало её, как один из тех ножей за её спиной. Она уже ненавидела Артёма за то, что он втравил её в это, и злилась на себя за то, что согласилась.
Через несколько минут коренастый получил ответ и нахмурился.
— Твой хахаль пишет, что ролик не годится. Выглядишь, как будто актриса в театре, а не заложница. Надо переснять, добавив пару штрихов.
Наташа резко вскинула голову, её глаза вспыхнули, несмотря на усталость. — Переснять? — её голос дрожал от злости на Артёма. — Я тут ревела, умоляла, что ещё вам надо?! Да пошли вы нах...
Её слова оборвал резкий удар. Коренастый влепил ей хлёсткую пощёчину. Грубая, тяжёлая, как кирпич, ладонь оставила жгучую боль на щеке. Очки отлетели в сторону, разбившись об пол. Наташа ахнула, её голова мотнулась в сторону, губа треснула, и солёный вкус крови разлился во рту.
— Заткнись, — прорычал он. — Или ещё получишь...
— Нет... – промолвила Наташа, её глаза расширились от шока. Всё это становилось слишком реально. – Вы... Вы не посмеете... Вы не должны...
Кто-то сзади схватил её за волосы, рванув так, что Наташа вскрикнула.
— Твой пацан нам бабки обещал, а не сопли твои слушать. Пора тебе заткнуться и работать, сучка.
Её вздёрнули со стула за волосы и поволочили по бетонному полу. Наташа споткнулась, её колени ударились о твёрдую поверхность, джинсы порвались, обнажая содранные колени. Она пыталась вырваться, брыкалась, кричала, но связанные за спиной руки делали её практически беспомощной.
— НЕТ! ОТПУСТИТЕ, СУКИ! ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!
Чья-то цепкая грубая рука продолжала впиваться в её волосы по самые корни, унизительно таская её по пыльному полу. Они набросились на неё, как стая голодных псов, разрывая на ней одежду. Порвали толстовку, сорвали с неё целиком. Кто-то схватил её за лямку лифчика, та не выдержала и треснула.
— НЕТ! СТОЙТЕ! ХВАТИТ! ПРОШУ! – кричала Наташа, её голос срывался на мольбы, теряя былую дерзость.
Она слышала их садистский смех и шумное дыхание. Мерзавцы стянули с неё джинсы. Голые ноги и ягодицы тёрлись об холодный, пыльный пол в пылу сражения. Ужас сковал её лёгкие толстой цепью. Всё пошло уже далеко не по плану. То, что задумывалась спектаклем, постановкой, превратилось в реальный ужас. Четверо жестоких садистов таскали её за волосы и грязно лапали.
— Славная попка, - рычал кто-то, жадно впиваясь в её ягодицы сухощавой ладонью.
— Такая худенькая, но такая сильная, - послышался клокочущий смех.
— СУКИ! – выкрикнула Наташа, брыкаясь ногами. Она попала одному их них в живот, и тот сипло выругался.
— ТВАРЬ!
Тут же ей по лицу прилетела жёсткая пощёчина, от которой перед глазами заплясались звёздочки. Её вздёрнули на ноги, чья-то рука обвила её шею в борцовском захвате.
— Не брыкайся, сучка! Сама виновата! – прорычал тощий, хватая её ноги в воздухе.
— ХВАТИТ! – послышался голос коренастого. – Сажайте её на стул!
Наташу подтянули к стулу и на этот раз привязали к нему руками и ногами. Девушка шумно дышала, её глаза выпучились от шока. Кровь из разбитой губы стекала по подбородку. Она была в ужасе, напугана до дрожи. Всё стало слишком реальным, постанова превратилась в настоящее пленение. Она осталась в одном порванном лифчике, чёрных трусиках и одном белом носке. В таком виде она снова предстала перед камерой. Трое похитителей в масках снова выстроились у неё за спиной.
— Слушай сюда, сучка, - сказал ей коренастый, держа перед собой её телефон. – Сейчас мы запишем ещё один дубль, и молись, чтобы он стал последним! Поняла?!
Наташа судорожно сглотнула. Вкус крови во рту был тошнотворным, с нотками металла. Она лихорадочно кивнула, дрожа всем телом.
— Сейчас ты скажешь всё то, что уже говорила. Но теперь твой голос должен звучать куда правдоподобнее. Сфальшивишь – мы добавим ещё штрихов. Усекла?
Наташа снова кивнула, зубы стучали во рту, тёплая кровь капала на бёдра.
— Начали! – рявкнул коренастый. Наташа посмотрела в камеру расширенными в ужасе глазами и дрожащими губами произнесла:
— Л- лёша... её голос не выдержал и сорвался на всхлип, слёзы брызнули по щекам. — М-меня похитили... Они... Они держат меня... Я... Я не знаю, где я... Они бьют меня, Лёша, у них ножи... – уже навзрыд зарыдала Наташа. - Прошу, проиграй завтрашний матч... Пропусти мячи, не отбивай... Они хотят, чтобы ты... Чтобы ты слил матч... Вы... Вы должны проиграть... П-проиграй, братик... Если не сделаешь, они... они меня убьют... спаси меня... Пожалуйста, Лёша... Сделай, как они хотят... Я не могу... Я не хочу умирать...
— Снято! – рявкнул коренастый и довольно оскалился. – Отличная работа, куколка.
— Сыграла, шо на Оскар! – расхохотался тощий, снимая маску. Остальные тоже стянули чёрные лыжные маски, обступив дрожащую девушку полукругом.
— Отправляй её хахалю, - сказал тот, что со шрамом на брови.
— Готово, - хмыкнул коренастый. – Ждём ответ.
Спустя пару минут он получил ответ от Артёма, его щетинистое лицо расплылось в кривой ухмылке.
— Хахаль наконец доволен, — хохотнул он, показывая экран остальным. — Пишет, «это то-что надо. Говорит, отправлять. Отправляю.
Он нашёл контакт Наташиного брата в Телеграме и отправил ему видео.
Наташа закрыла глаза. Дело было сделано. Она предала брата. Чувство вины стало сильнее страха. Её тело болело, как будто его пропустили через пресс. Кровь из лопнувшей губы сочилась, пачкая рваный спортивный лифчик, который едва держался на одном плече. Щёки пылали от ударов, багровые пятна проступали на коже, кое-где синея.
Кто-то дёрнул верёвки, развязывая её запястья и лодыжки, и Наташа чуть не свалилась со стула. Её подхватили под руки и оттащили на старый диван в углу склада. Его обивка, драная и пропитанная сыростью, воняла, как заброшенный подвал. Наташа свернулась в комок, прижав колени к груди и обхватив их руками, словно это могло спасти её.
Склад был как склеп — холодный, с тёмными углами, заваленными хламом и битым стеклом. Запах ржавчины и затхлого дыма от сигарет, которые курили эти маньяки, душил её. Их голоса — грубые, как рёв моторов, — сливались в гулкий рокот, от которого у девушки мороз пробегал по коже. Она качалась на диване взад-вперёд, её взгляд метался по их фигурам, топчущимся на месте. Это уже была не игра. То, что начиналось как постановка ради денег, стало для неё настоящим адом. Артём её продал ради денег. Его обещания — «всё по плану», «просто спектакль» — теперь звучали как гнусное предательство. Он сдал её этим выродкам, которые избили её, сорвали одежду, лапали её тело, как кусок мяса. Они могли убить её, изнасиловать, выбросить, как мусор, и никто бы не заметил. Она была одна, полуголая, среди этих зверей.
Наташа стиснула зубы, стараясь унять дрожь. Она подставила Лёшу, своего братишку, ради лживой сказки Артёма о миллионах. Вина душила её, как петля. К ней примешивался страх, она не знала, чего ждать дальше. Что, если Лёша не ответит? Что, если он не купится, не поверит? Или обратится в полицию? Что эти твари сотворят с ней тогда? Убежать отсюда не представлялось возможным, Артём не придёт за ней, пока не получит ответ от Лёши. Она была в ловушке, как муха в паутине.
— Эй, — послышался голос тощего, хриплый и злой. Он пнул пустую бутылку, и та звякнула, покатившись по бетону. — Братец её молчит, как рыба. Ни звука. Что за фигня?
— Звони её мужику, — буркнул седой, хмурясь и кидая взгляд на треснутые наручные часы. — Пусть скажет, что делать дальше.
Наташа застыла, её пальцы вцепились в колени. Коренастый дозвонился до Артёма и спросил с него. Она не слышала, что ответил Артём, но видела, как коренастый кивнул, его глаза сверкнули в свете лампы, как у хищника.
