Я двигался ритмично, но нежно, стараясь не шуметь, кровать слегка скрипела, но мы были осторожны. Ее тело отвечало, дрожа подо мной, грудь качалась, соски касались моей кожи, и я целовал их, ощущая вкус ее пота, солоноватый и сладкий. Оргазм накрыл ее ярко, как взрыв фейерверка в ночном небе: тело выгнулось дугой, стенки сжались вокруг меня с такой силой, что я почувствовал каждый пульс, соки хлынули, горячие и обильные, заливая наши бедра, пропитывая плед, ее глаза закатились, ресницы затрепетали, и она зажала рот рукой, чтобы не закричать, лишь сдавленный стон вырвался: - Дядя Саша... Я... Ох... - Тело ее сотрясалось в конвульсиях, щеки пылали, а внутри нее все трепетало, как в буре, ее эмоции хлынули наружу - смесь эйфории, удивления и глубокой привязанности, слезинки блеснули в уголках глаз от переполняющего счастья, она прижималась ко мне, шепча бессвязные слова любви, ее сердце колотилось так сильно, что я чувствовал его ритм через нашу кожу. Я сдерживал себя, замедляя толчки, чтобы продлить ее экстаз, хотя мой член горел, головка пульсировала, готовая излиться.
- Аня, моя сладкая, ты как звезда, - шептал я, целуя ее губы, пока она приходила в себя, ее дыхание было горячим, глаза сияли. - Еще, дядя Саша... Я хочу еще, - попросила она, ее голос был полон трепета и жажды, глаза горели смесью невинности и пробудившейся страсти, тело все еще дрожало от послевкусия, но уже тянулось за новым. И мы перевернулись - она сверху, ее бедра двигались, как волны, лоно обхватывало меня, скользкое и жаркое, каждый подъем и спуск натирал клитор о мой лобок, посылая дрожь по ее телу, ее соки стекали по моим яйцам, теплые и липкие. Я мял ее маленькую грудь, пальцы крутили соски, и она выгнулась, шепча: - Ты делаешь меня такой счастливой... Я твоя. - Оргазм накрыл ее снова, еще ярче, как молния в грозу - тело задрожало, как натянутая струна, стенки за пульсировали, сжимая меня с неистовой силой, соки хлынули рекой, обжигая кожу, пропитывая все вокруг, она уткнулась лицом в мое плечо, заглушая стон, ее ногти впились в мою кожу, оставляя красные следы, тело сотрясалось в судорогах, эмоции переполняли ее - волна чистого блаженства смешалась с глубоким восторгом, как будто мир сузился до нас двоих, ее дыхание прервалось, глаза зажмурились, а внутри все горело, как пламя, оставляя ее в состоянии эйфорического оцепенения.
Я был на грани, жар внизу живота нарастал, как буря, но я держался, чтобы дать ей пережить это. - Анечка, ты моя мечта, - шептал я, обнимая ее. Она улыбнулась сквозь дрожь, поцеловала меня, ее губы дрожали: - Дядя Саша, я хочу, чтобы ты тоже... - И она ускорила движения, ее лоно сжималось ритмично, и я больше не мог сдерживаться. Мы кончили одновременно - ее третий оргазм был как взрыв сверхновой, стенки сжались вокруг меня, пульсируя с бешеной интенсивностью, соки хлынули, обжигая и обволакивая, а я излился в нее горячими толчками, сперма вырвалась, густая и теплая, заполняя ее, смешиваясь с ее влагой, каждый спазм ее лона синхронизировался с моими, волны удовольствия накатывали, как прилив, наши тела дрожали в унисон, ее глаза блестели слезами радости, мои - ее отражением, и мы замерли, слившись в экстазе, пока последние конвульсии не утихли, оставив ее в состоянии полного, трепетного изнеможения, с улыбкой на губах и сиянием в глазах, полными любви и удивления перед этой новой гранью чувств.
- Дядя Саша, это было как полет... Я не хочу, чтобы это кончалось, - прошептала она, все еще лежа на мне, ее пальцы нежно гладили мою грудь, тела наши слиплись от пота и соков, ароматы ванили и страсти витали в воздухе. - Но родители внизу, они могут услышать...
- Ш-ш, моя птичка, давай просто полежим так, дыша в унисон, - ответил я, проводя пальцами по ее волосам, вдыхая ее запах. – Ты, мой секретный сад.
Она хихикнула тихо, ее смех был как музыка, и приподнялась, поцеловав меня в кончик носа: - До завтра, дядя Саша. Я буду ждать. - Соскользнула с кровати грациозно, как кошечка, поправила тунику, и ее фигурка, легкая и сияющая, выскользнула за дверь, оставив эхо ее тепла на моей коже, а в комнате - сладкий шлейф ванили. Я остался лежать, глядя в потолок, где танцевали тени от лампы, и знал, что ночь будет полна снов о ее глазах, искрящихся, как звезды.
Глава 7: Ночные Размышления
Я лежал в постели гостевой комнаты, окутанный мягким полумраком, где лунный свет, пробиваясь сквозь шторы, рисовал серебристые узоры на стенах, как нежные прикосновения пальцев. Тело мое еще хранило эхо вечера - тепло Аниного дыхания на коже, ее дрожь в моих объятиях, аромат ванили, смешанный с мускусом нашей страсти, и сладкая усталость, разливающаяся по венам, как мед после долгого дня. Блаженство переполняло меня, как тихая река, полная звездных отражений, но в глубине души, там, где таятся истинные чувства, начинался вихрь мыслей, пытающихся осмыслить то, что произошло за этот день - с Аней, моей племянницей, хрупкой и яркой, как утренний цветок, и с Ириной, ее матерью, зрелой и манящей, как спелый плод в лунном саду.
Кто мне ближе? Кого я люблю? С кем хочу быть? Эти вопросы кружили в голове, как осенние листья в тихом ветре, вызывая смятение, сладкое и мучительное одновременно. Я закрыл глаза, позволяя мыслям течь свободно, взвешивая каждую грань, как ювелир, рассматривающий драгоценный камень под лупой сердца. С одной стороны, Ирина - женщина, чья красота расцвела с годами, как роза в полном цвету: ее глаза, полные мудрости и скрытой страсти, ее тело, пышное и отзывчивое, как земля после дождя, ее прикосновения, что разжигают во мне огонь, не угасающий с той поры, когда я впервые увидел ее десять лет назад. За нее говорило все: наша ночь, полная откровений, где я чувствовал себя дома, в объятиях той, кто знает мою душу; ее нежность, смешанная с опытом, что делает любовь глубокой, как океан; стабильность, которую она несет, как якорь в бурю моей скитальческой жизни. Против? Только страх - страх перед Сергеем, моим братом, перед разрушением семьи, перед тем, что эта любовь может стать ядом для всех нас.
А Аня... О, Аня, моя маленькая фея, легкая, как перышко, с глазами, полными невинного огня, и телом, только-только пробудившимся к желаниям, как бутон под первыми лучами солнца. За нее - свежесть, как утренняя роса, ее смех, звонкий и чистый, ее любопытство, что делает каждое прикосновение открытием; ее хрупкость, вызывающая во мне желание защищать и ласкать, как редкий цветок; утренние и вечерние моменты, полные запретной сладости, где ее оргазмы расцветали, как фейерверки в ночи, переполняя меня ощущением чуда. Против - ее юность, что делает нашу связь хрупкой, как стекло; риск, что это всего лишь эхо моей старой любви, а не настоящее; страх, что я могу сломать ее, как нежный стебель под слишком сильным ветром.
Смятение нарастало, как прилив, волнами накатывая сомнения: люблю ли я их по-разному, или это предательство? Сердце болело от этой раздвоенности, как будто две нити тянули меня в разные стороны, разрывая на части. Я перебирал воспоминания - Иринины стоны под луной, Анины шепоты в полумраке, - ища баланс, взвешивая "за" и "против" в чашах души. Но постепенно, как туман рассеивается на рассвете, пришел ответ, неизбежный и такой логичный, что он принес облегчение, как свежий воздух после душной ночи. Это не любовь к двум женщинам, не выбор между ними, а нечто большее, цельное, как единый алмаз с двумя гранями. Они - одно целое, две половинки моей одной большой любви, той, что жгла мое сердце десять лет назад.
Я бесконечно люблю Ирину - зрелую, страстную, ту, чья душа резонирует с моей, как эхо в горах, ту, ради которой я уехал, чтобы не разрушить ее жизнь с братом, но чье тепло вернулось ко мне, как потерянный рай. А в Анечке я вижу ту нежную, милую девушку Ирочку, в которую я безответно влюбился тогда, десять лет назад, - ее глаза, полные той же искры, ее улыбка, как отражение в зеркале времени, ее тело, хрупкое и зовущее, как эхо той юной красоты, что я пытался забыть все эти годы, скитаясь по миру. Аня - это Ирина в ее расцвете невинности, Ирина - это Аня, созревшая в плод мудрости и желания. Они не соперницы, а дополнения, две нежные и яркие половинки одной большой любви, что живет во мне, как вечный огонь, питаемый воспоминаниями и настоящим. В них я люблю одну женщину, раздвоенную временем, - мою Ирочку, мою вечную музу, что наконец-то вернулась ко мне в двух обличиях, чтобы сделать мою любовь полной, как круг луны.
С этим осознанием пришла умиротворенность, как тихий дождь после бури, и я улыбнулся в темноту, чувствуя, как любовь переполняет меня, нежная и всеобъемлющая, обещая новые шепоты и прикосновения в тенях дома. Ночь шептала свои секреты, а я засыпал, обнимая в душе обеих - мою одну, большую любовь.
