- У меня, кстати, половая жизнь вообще началась с попы, - вдруг заявила Тоня. - Очко мне в десятом классе распечатал физрук, Аркадий Иванович. Однажды я оказалась последней в раздевалке после физкультуры, была дежурной по уборке. Убралась, стала переодеваться, накинула только комбинацию на голое тело, трусы еще не надела, и вдруг мне пришла в голову фантазия заняться гимнастикой в таком виде - в одной комбинашке, и больше без ничего. Без трусов и лифчика делать упражнения – совсем другое ощущение, как голой купаться. Увлеклась, дуреха, не слышала, как дверь в раздевалку открылась ... а физрук-то тоже задержался, и увидел мои экзерсисы, как я ноги задираю и сиськами трясу. А сиськи и попа у меня уже были как у взрослой, десятый класс. Вдруг чувствую, кто-то меня сзади облапил! Я струхнула, но это оказался Аркадий Иванович. Аркашка – мы его между девочками звали.
- Это ты что же, Петрова, - говорит, - тут вытворяешь, а?! Кто тебя этому научил? Вот я поговорю с твоей классной!
- Ой, - испугалась я, сама не зная, чего, - Аркадий Иванович, миленький, никому не говорите! Хотите, я вас поцелую? – Почему-то мне показалось, что он застал меня за чем-то таким стыдным, что надо избежать позора любой ценой. Так как-то само собой это предложение вырвалось, я даже не подумала. Физрук наш был мужчина еще молодой и такой стройный, подтянутый, мускулистый. В него многие девочки влюблялись.
Он был и рад. Прижал меня к себе, в комбинашке... Он был теплый и упругий, в шерстяном тренировочном костюме, и у меня голова закружилась от нового ощущения. Почему-то сладко заныло внизу живота. Никогда меня так не обнимали, только подруги... Впервые я прижималась к мужчине. А он мне лицо задрал и как впился в меня!
Целоваться я уже умела, натренировалась с моей подружкой Ленкой Ивановой. Та была молодая да ранняя. Мы собирались у нее или у меня, если родителей нет, и давай «тренироваться». То есть, лизаться ... Ленка была еще целка, как и я, но была «соской». У нее были свои отношения с парнями, не как у меня. Она.... тогда было трудно сказать об этом... отсасывала парням за контрольные или еще какие услуги. Она мне и рассказывала, как у парней там устроено, совсем не как у нас. Она меня многому научила. Мы лизались, она еще меня и обнимала, прижимала к себе, сжимала мне попу и грудь.
- Так, - она говорила, - делают мальчишки, учись! А еще они так делают, смотри!
Она засунула мне руку под домашний халат, пробралась пальчиками между ног внизу живота, погладила меня по низу трусиков, забралась пальчиками под их край. Ее пальцы коснулись моей письки, раздвинули мои складочки, и начали мне там щекотать. Потом она на что-то надавливала, терла, и мне от ее пальчиков становилось так приятно, так приятно ... я начала задыхаться и почти потеряла сознание. Меня всю трясло. Это повторялось потом каждый раз, когда она гостила у меня. Я ждала этих моментов.
Я перестала носить дома штанишки, чтобы Ленке было удобнее меня трогать под халатом. Когда Ленка это обнаружила, прикоснувшись к голой писе, она пристально на меня посмотрела, и еще крепче поцеловала. Она все поняла. После того, как на меня «накатывало», Ленка целовала меня особенно нежно. Я чувствовала, как мой бугорок набухал, разрастался, а после судороги, на письке откуда-то появлялась влага, отчего ленкин пальчик скользил по ней гораздо легче. Ленку это не смущало. Когда я извинялась за то, что «писаю» от ее пальчика, она только смеялась.
– Ты моя дурешка глупенькая, - говорила она мне ласково после каждого такого момента. – Хорошо, что писаешь, писай, писай!
Меня это не обижало. Я только теснее к ней прижималась, мне нужно было в эти моменты после «приступа» тепло ее тела. Ленка мне и рассказала, что у парней там не бугорок, а целый «стручок», и он «встает», становится большим, как банан, особенно, если его погладить, полизать или даже пососать. А если его достаточно долго сосать, то он начинает дергаться и из него брызжет белая жидкость.
- Он тоже писает?! – поразилась я. – Прямо на тебя?
- Это другое. И у тебя другое. У мальчиков это называется малафья. Это от чего бывает дети!
- А что, если это начнется, когда ты сосешь, если попадет в рот? Что ты делаешь?
- Ничего, глотаю. Она сперва на вкус не очень, но зато потом бодрит, не хуже шоколада. Она полезная. Она, знаешь как, бодрит! Теперь для этого я и сосу. Парни думают, что я им услугу оказываю, а мне нравится заставить их кончить и проглотить их малафью. Я всегда их высасываю до конца, до последней капли. Она у всех разная, и разное количество. И прыскают они по-разному. Большинство, только в рот возьмешь, он уже и готов. А другому сосешь-сосешь, уже рот устанет, а он все не прыскает. Когда прыснет, стручок у них опадает и снова становится мягким, и они теряют к тебе интерес. Бывает, только я обсосу до конца, как стручок снова напрягается и встает. Вот у Витьки и Кольки так, они могут несколько раз подряд кончить. И у Витьки стручок такой огромный!
- Иногда даже гладить не надо, - добавила она. - От твоего вида встает, или от поцелуев. Иногда они тебя за грудь стараются полапать, или за попу. Но лучше им что-то показать, голое... Если мы в подвале или на чердаке, я обычно сначала расстегиваю им брюки, спускаю вниз, с трусами, и начинаю трогать стручок... Он почти всегда у них уже стоит. Я сначала облизываю у них самый кончик, залупу. Потом опускаюсь на колени, и беру его в рот. Если не стоит, то я сначала форму, комбинашку и лифчик снимаю, остаюсь в одних трусиках и чулочках... Иногда елдак даже после поцелуев мягкий. Но при виде трусиков и сисек даже у этих встает.
- Мальчишки смешные. Спустишь с него трусы, шланг висит. Приподнимешь комбинашку, увидит твои трусики и пояс с чулочками - и у него прямо на глазах эта колбасина встает. Трусики – самое главное для парней. Они же под парты лазят, чтобы трусики подсмотреть. Еще им приятно, когда встает. Если не встанет, стручок надо потереть рукой, это называется - подрочить. Встал, опускаешься коленки, берешь стручок в руку, и в рот. И сосешь.
- Еще лучше сесть на ступеньки, а он перед тобой. Сидеть удобнее, коленки не болят, особенно, если он не прыскает сразу. Сосать без платья удобнее. Ничего на форму не брызгает, а то потом эту малафью так просто не ототрешь. Белье легко отстирать, главное, чтобы мама не заметила. А для кожи она полезная. Снизу, под стручком, у них такие шарики – это яйца, как у собак – но побольше. Некоторым нравится, если яйца сжимаешь, когда сосешь. А другим наоборот, лучше не притрагиваться.
- Главное, - закончила она, - не дать стянуть штанишки. Они так и норовят, хотят стручок в письку засунуть. Но я не такая, только не трусы. Так можно и целку потерять. Сразу говоришь – отсосу, но без рук! Говори, если что – я еще девушка! Грудь можно дать полапать, и все. Попробуй, мальчики становятся сговорчивые. А тебе никакого убытка. Наоборот, малафья полезная.
Видно, у Ленки был большой опыт обращения с этими загадочными существами. Я и сама видела на физкультуре, что у мальчиков что-то «встает», и что это зависит от того, что они видят у нас, девочек. Мальчики сидели на одной стороне зала, мы упражнялись на другой. Они на нас глазели. Мы, девочки, знали, что если изогнуться вот так или эдак, если стянуть слегка резинку трусиков, как бы случайно оставить расстегнутой пуговицу... у некоторых мальчиков между ног, в трусах, образуется бугор. Хотя у них трусы были не обтягивающие, как у нас, все равно было видно. Видно, стручки у них большие. Они так смешно стеснялись, потели и краснели!
Мы с девочками даже соревновались, кому удастся «настрогать» больше бугорков у мальчишек. Некоторые не надевали под спортивный купальник трусов или лифчиков, чтобы было соблазнительней – у многих там уже появились волосы. В десятом классе уже многие носили лифчики, но не все. Не все, конечно, надевали трико на голое тело, некоторые стеснялась, что можно будет увидеть волосы и складки. А я - нет. Почему-то было приятно, ты сделаешь ласточку, посмотришь искоса на мальчишку сзади тебя, а у него бугорок! Было бы интересно посмотреть, что у них там. Тогда же мы ничего не знали, никаких картинок не было.
Если бы у нас была по физкультуре училка, она бы сразу заметила, что девочки выходят в зал без трусов под трико, и быстро бы это прекратила. Но у нас был учитель мужчина, этот самый Аркадий Иванович – мы его про себя звали Аркашкой – он вроде ничего не замечал. Ни то, что мы без трусов, ни бугорков у мальчишек. Мужчинам наверно ничего не видно по трико... это надо ногу задрать.
Про «Аркашку» мы, девочки, так не думали так, как про мальчишек – бывает ли у него бугорок? Он же уже «старик». Да и был он всегда в широких шерстяных трениках, там не очень-то разглядишь какие-то бугорки, если бы они и были.
Но у меня с Аркашкой сложились ... отношения. Обязанность физрука – страховать девочек в процессе гимнастических упражнений. Они должны девочек поддержать за разные места... в том числе, за попу. Наверно, мальчишки этому никакого значения не придают, но для нас, девочек, это всегда проблема. Физруки-то так и норовят тебя так поддержать... что потом синяки остаются. Пользуются случаем, чтобы полапать молоденьких девочек. Жаловаться на это было не принято, об этом не говорили. Поэтому некоторые девочки старались получить освобождение от гимнастики. А для некоторых – это было главное развлечение.
Меня физрук не лапал... но, каждый раз, когда он меня поддерживал под попу, его средний палец норовил попасть в ложбинку между моих ног. Со стороны это выглядело совершенно невинно. Не видно, где там палец, под попой. Но я, опираясь на его ладонь, всегда чувствовала этот его палец, он скользил под трико по голой промежности от попы вперед... а потом незаметно нырял под трико, в его самом узком месте между ног. Палец проскальзывал под трико, раздвигал мои нижние губки и оказывался в самом верху расщелины моей письки, как раз в том самом месте, которое любила тереть Ленка.
