Они остановились перед коваными воротами, чуть покачиваясь на каблуках. Сырые от ночной росы туи вдоль забора прятали дом в темноте, но лампочка над калиткой заливала жёлтым светом их лица — уставшие, раскрасневшиеся, чуть размытые от жары и эмоций. Алиса поправила ремешок босоножки, а Кристина глубоко вдохнула — кожа на плечах всё ещё пахла духами и мокрым асфальтом.
— Всё, это был наш последний школьный вечер, — сказала Алиса. Тихо, как будто вслух боялась признаться в том, что всё закончилось.
Кристина кивнула. В голове всё ещё звенела музыка с Дворцовой. Толпа, фейерверки, сияющее Невское небо. Всё это было как сказка — шумная, кричащая, чуть пьяная. И теперь... тишина. Только они вдвоём, и их двор. Дом, где выросли. Где прятались. Где началась та история, о которой я до сих пор не знаю, как думать — как о травме или как о точке отсчёта.
«Мы закончили школу. Чёрт возьми, мы правда это сделали.»
Хотелось смеяться, плакать и просто лечь на асфальт, глядя в небо, которого не было видно за липами. Она посмотрела на Алису — та стояла, уставившись куда-то в темноту двора, с серьёзным выражением лица.
— Думаешь, мама ещё не спит? — спросила Кристина, с трудом узнавая свой голос.
— Думаю, нет. Хотя она, наверное, притворится, что уже всё… — усмехнулась Алиса и толкнула калитку.
Звякнула щеколда, и тишина вдруг стала глубже. Ночные птицы где-то в кустах, капли слипающихся листьев, слабый запах сирени — всё это внезапно окутало их, как покрывало. Кристина шагнула за сестрой, и сердце сжалось. Как будто где-то под грудиной щёлкнул выключатель.
«Вот и всё. Теперь мы не девочки. Не школьницы. Не те, кем были вчера.»
Тишина дома манила и пугала. Алиса обернулась и бросила взгляд на неё — внимательный, чуть исподлобья. Их взгляды встретились, и что-то между ними дернулось. Невидимая нить. Сестринская привязанность. Привязанность близнецов.
Калитка со щелчком закрылась за их спинами, и они оказались внутри двора — своего маленького, уютного мира. Над домом клубились тучи, в воздухе висела прохлада, а по влажной брусчатке под ногами пробегал лёгкий ветерок.
Кристина тут же глянула на окно маминой спальни — темно. Ни света, ни тени. Дом выглядел спящим, словно выдохшимся после долгого дня.
— Кажется, спит, — шепнула она, и в этом шёпоте было что-то заговорщическое, почти девчачье, как будто им снова было по пятнадцать.
Алиса, не говоря ни слова, нагнулась, стянула босоножки и повисла на ней взглядом. Кристина ответила без слов. Да, тоже. Она нагнулась, ловко освободилась от ремешков и взяла обувь в руку.
Босыми ногами по мокрому камню — щекотно, немного холодно, но чертовски приятно. Почти как в детстве, когда по утрам они выскакивали на улицу, забыв надеть тапки. Они переглянулись — и хихикнули. Глухо, как будто боялись разбудить сам воздух. Алиса прикрыла рот ладонью, потом, не удержавшись, шлёпнула Кристину по плечу.
«Господи, мы правда только что закончили школу и получили дипломы, а ведём себя, как в шестом классе...»
Но ей не хотелось вести себя иначе. Эта лёгкость была редкостью. Кристина поймала себя на том, что в груди стало свободно. Словно сбросили невидимый рюкзак, который таскали все эти годы.
Они на цыпочках пересекли двор, тихонько скрипнула старая калитка у террасы. Алиса первой отворила дверь — ключ, как всегда, был под ковриком, но им и не понадобился. Дверь не была заперта.
Внутри было темно и прохладно. Где-то щёлкнуло — то ли холодильник, то ли бойлер. Тишина дома была почти живая, словно он слушал, как они возвращаются. Кристина затаила дыхание, прислушиваясь: ни шагов сверху, ни скрипа. Мама либо спала, либо — делала вид, что спит.
На цыпочках, осторожно ступая по тёмному ламинату, они прошли вглубь — и свернули на кухню. Родная, вечная кухня. С тёмно-синими фасадами, деревянным столом и стопкой кружек в сушилке. Всё на своих местах. Даже миска с яблоками на подоконнике.
Алиса положила босоножки под стул и зажгла маленькую лампу под вытяжкой. Кухня окрасилась в мягкий янтарный свет, и Кристина почувствовала, как сердце медленно отпускает. Она тоже положила обувь и прислонилась к столу.
— Ну... — выдохнула она.
— Ну, — отозвалась Алиса и открыла холодильник.
Захлопнув его через пару секунд, она поставила на стол коробку с соком и подняла бровь:
— Наливаем за «конец детства»?
Кристина усмехнулась.
— Давай. За всё, что пережили. И за всё, что больше не повторится.
Они уже собирались налить по стакану сока, когда Кристина заметила на столе в углу нечто новое — аккуратную, плетёную корзинку, обвязанную золотой ленточкой. Внутри — бутылка красного вина, груши, черешня, плитки шоколада и пара конфет в ярких обёртках.
А поверх всего — записка, написанная знакомым наклоном, почти печатными, чуть округлыми буквами.
С ПРАЗДНИКОМ, ЛЮБИМЫЕ МОИ КОШЕЧКИ!
МЕНЯ НЕ БУДИТЬ!
СИЛЬНО НЕ ШУМЕТЬ!
ПАРНЕЙ НА ЧЕРДАК НЕ ВОДИТЬ!!!
=)*
Алиса первой заметила послание. Прочитала — и в следующее мгновение зажала рот ладонью, наклонилась, едва не уткнувшись лбом в стол. Плечи затряслись от сдерживаемого смеха.
Кристина заглянула через плечо — и её тут же скрутило в ту же истерику. Она едва не пискнула вслух, только чудом успев прикусить собственную ладонь. Смех разрывался внутри, как пузырь, как пробка от шампанского — звонкий, живой, детский.
«Мама… ну ты, блин, даёшь!!! Кошечки!!! Ещё и капсом! И под вином, и шоколадом. И, конечно — «парней не водить!» Как будто мы вообще кого-то собирались вести.»
— Она точно нас читает, — прошептала Кристина, вытирая уголки глаз.
Алиса, всхлипнув от хохота, кивнула и схватила корзинку за ручки:
— Всё, забираем, пока мама не проснулась и не передумала, — прошептала Алиса с деловым видом, будто выносила ценности из музея.
— Угу, — кивнула Кристина, вытирая глаза. — Чердак?
— Конечно. Где же ещё?
Они на цыпочках, как две заговорщицы, пробежали по лестнице вверх, в мягкой темноте дома. Скрип ступеней был почти музыкой — домашней, родной, как уютное шептание.
Только за ними закрылась дверь чердака — и тут сдерживаться стало невозможно. Смех прорвался волной, захватив их обеих. Алиса едва успела поставить корзину на стол. Кристина присела прямо на ковёр, уткнулась лбом в колени, стараясь отдышаться. Алиса же упала на матрас. Хохот вырвался громкий, освобождающий. Кристина лежала, обняв подушку, и смеялась, как в детстве — до боли в животе, до слёз в уголках глаз.
— ПАРНЕЙ НЕ ВОДИТЬ! — хрипло передразнила Алиса, держась за живот. — Словно у нас очередь за дверью.
Кристина кивала, задыхаясь от смеха.
— Это же она про тебя! — выдохнула она.
— Про нас! — возразила Алиса и показала язык. — Уточнение про «кошечек» видела?
— Устроим кастинг? — добавила Кристина размазывая тушь по щекам. — С номерками. По породам.
— Рыжих в приоритет.
— С ушками.
— И хвостиками!
Они снова прыснули, уже не стесняясь. Гроза где-то на горизонте гремела глухо, как далёкое эхо, но на чердаке было тепло, свет лампочки под потолком отбрасывал мягкое золото на тетрадки, постеры и одеяла. Кристина прижалась плечом к сестре.
«Да, мы больше не дети. И всё-таки… как же хорошо, что мы ещё умеем так смеяться. И , чёрт побери, как хорошо быть дома»
Когда волна смеха наконец схлынула, и дыхание вернулось в норму, Кристина откинулась на спину, вслушиваясь в гулкий, перекатистый раскат грома где-то над заливом. Ливень ещё не начался, но тучи уже стягивали горизонт, превращая окна в мерцающие, пульсирующие прямоугольники. Блики молний отражались в стекле, окрашивая чердак серебром.
— Ну что, — выдохнула Алиса, откидывая волосы с лица. — Снимаем парадную мишуру?
— А то. — Кристина подалась вперёд, стягивая с плеч лямку платья, которое уже порядком натерло кожу. — У меня ощущение, что мы три часа в корсете простояли.
Скоро на полу остались два нарядных выпускных платья — одно серебристо-сиреневое, другое цвета вечерней вишни. И две девушки в одних лишь трусиках — сиреневых, чуть кружевных у Кристины и черных шелковых у Алисы, с маленькими звёздочками по краям. Босиком, почти обнажённые, они снова сели к корзине, хихикнув, когда одна из лямок запуталась в ноге.
Кристина достала из корзины плотную тканевую салфетку, под которой, помимо фруктов и конфет, оказалось ещё кое-что.
— Та-дам… — Она вытянула два стеклянных стакана, в каждый из которых заботливо были уложены сочные персики.
— Мама у нас… — Алиса присвистнула, — …реально предусмотрительная.
— Точно! — согласилась Кристина, крутя в пальцах виноградину, что отщипнула от ветки. — Ну что, открываем вино и официально отмечаем завершение школьной жизни?
— Открываем! — Алиса уже рылась в корзине, извлекая штопор. — И завершаем! Хотя… если быть честной, мы её завершили ещё тогда…
Кристина посмотрела на неё из-под бровей, вздёрнув подбородок:
